Найти и обезглавить! Головы на копьях. Том 2 - Роман Глушков

– Почему ты не подождал меня? – нахмурился я, указав на мертвеца. – Так нечестно! Я должен был увидеть, как этот гад издохнет!

– Ну извини: этот гад так сильно жаждал умереть, что не досидел до твоего прихода, – пожал плечами ван Бьер. – И чем ты недоволен? Не насмотрелся еще на кровь? Да ты крепкий малый! Меня уже тошнит от ее вида, а у тебя, гляжу, одно кровопролитие на уме.

– Зачем ты поторопился? – Я не хотел обижаться на Баррелия, но не обижаться тоже не получалось. – Я ведь сегодня не прятался в кустах, а помогал тебе сражаться. И, значит, у меня тоже было право судить Шемница!

– Что помогал – с этим не спорю, – согласился кригариец. – Без тебя у меня вряд ли что-то получилось бы. А то, что ты опоздал сказать полковнику пару ласковых слов на прощанье – так сделай это сейчас, кто тебе мешает? Можешь даже целую обвинительную речь ему толкнуть – он никуда не торопится и охотно тебя выслушает.

– Все равно, так нечестно, – повторил я. – Ты же знаешь, как сильно я ненавидел полковника. И как хотел увидеть, когда он заплатит за смерть Ойлы.

– «Честно, не честно» Опять ты за свое! – устало отмахнулся монах. – Будь я до конца честен, то не отпустил бы выживших врагов с полными сумками золота. Но мне повезло запугать их, они согласились на сделку, и я решил прекратить войну, хотя никто не давал мне право распоряжаться нашей добычей. По кригарийским законам это был нечестный и малодушный поступок, ведь я еще стоял на ногах и мог сражаться. Однако взгляни на меня: разве похоже, что я тревожусь на сей счет?

Я посмотрел не на него, а на юг. Туда, где тринадцать всадников переправлялись через реку. Вернее, там они переправляли своих лошадей, которые не одолели бы водную преграду с такой тяжелой поклажей. Поэтому наемники сгрузили ее возле запруды, собираясь перенести золото на другой берег уже на своих плечах.

– Пускай уходят, – сказал монах, заметив, куда я смотрю. – В любой жаркой работе главное вовремя остановиться, пока тебя самого не припекло. Увы, многие в отряде включая Аррода об этом забыли.

– Как тебе удалось провернуть все это в одиночку? – поинтересовался я. Случилось то, что еще минувшей ночью казалось чистой воды безумием – мы с Баррелием завладели целым караваном золота! Немудрено, что это до сих пор не укладывалось у меня в голове.

– Не в одиночку, – напомнил Пивной Бочонок, – а с твоей помощью. Сложнее всего было, конечно, подкрасться к лагерю. Но дозорные отвлеклись на вашу погоню, и я смог незаметно добрался до повозки с дегтем. А потом запалил огонь и устроил пожар. Все тут же бросились его тушить, решив, видно, что во всем виновата шальная искра от костра. И как только они забегали, а лагерь заволокло дымом, я устроил новый бедлам – спустил с привязей лошадей. А затем перебил наемников поодиночке, пока они носились туда-сюда и не сообразили, что к чему.

– А как ты прикончил Гириуса? – Я не разглядел курсора среди уезжающих наемников и решил, что он тоже валяется где-то среди мертвых. – Я видел вспышки молний и испугался, что он изжарил тебя.

– Все верно: чтобы разобраться с Гириусом, надо было заставить его сверкнуть блитц-жезлами, – подтвердил кригариец. – Выстрелив из баллисты по всадникам, я дал им понять, что до сих пор нахожусь в лагере. И Шемниц оправдал мои надежды – заставил курсора пойти и ударить по мне силой Громовержца. К чему я, само собой, успел подготовиться: поймал двух лошадей, привязал к ним мертвых наемников и сунул им под мышки копья. А потом выпустил их в дыму навстречу Гириусу, напугав его перед этим криками. И он попался – начал тут же шарахать молниями, так как не сомневался, что это я его атакую.

– Вот оно что! Ты заставил курсора расстрелять все заряды по ложным целям, – догадался я. – Но как ты понял, когда его блитц-жезлы стали неопасными?

– Пускай я не умею читать и писать, но считать до ста меня все-таки обучили, – пояснил Баррелий. – Помнишь наш трофейный жезл, которым я поджарил островитян в Фирбуре? Его хватило всего на пять вспышек. Жезлы Гириуса выстрелили вместе двенадцать раз: семь по первой цели и пять по второй. Вот я и решил, что он истратил в горячке все молнии.

– Но ты мог и ошибиться. – Я покачал головой. – А если бы у Гириуса оказались другие жезлы? Такие, в которые заряжено больше силы Громовержца?

– Всякое могло случиться, верно, – кивнул ван Бьер. – Риск был, кто бы спорил. Но когда я заговорил с курсором, и он не выстрелил на мой голос, все стало ясно. И я понял, что отныне он такой же безобидный, как муха.

– А наемники, которые его защищали? Почему они на тебя не набросились?

– Потому что я разыграл все так, как было нужно. Это мы с Гириусом знали, что случилось, когда его оружие прекратило стрелять. А наемники поначалу верили, что в схватке с язычником Громовержец дарует курсору неиссякаемую силу. И что же они видят? Я выхожу и заявляю, что бог оставил Гириуса и теперь покровительствует мне. А Гириус вместо того, чтобы испепелить меня на месте, лишь трясется да орет как полоумный… И кому из нас поверили наемники? Естественно, тому, чьи слова были не пустым звуком, а подтверждались делом. Вот тогда я и задал им главный вопрос: если бог теперь на моей стороне, то хотят ли они идти одновременно и против меня, и против бога?

– И затем ты убил Гириуса… Или это сделали сами наемники?

– Опять ты со своей жаждой крови! – Баррелий устало вздохнул. – Никто заклинателя молний и пальцем не тронул. Я велел ему уносить ноги, и он побежал. А в какую сторону – одному его богу известно. Но сюда он не вернется, это точно. Ума не приложу, куда вообще ему сегодня податься. Если он пойдет в Феную, наемники догонят его и убьют, ведь им не нужен свидетель-курсор, который при первой же возможности донесет на них фенуйскому Капитулу. А для путешествия на север у Гириуса нет ни еды, ни сил. Даже если он поймает одну из сбежавших лошадей, его все равно прикончат или горы, или Скорбящий лес.

– Зато у нас теперь всего вдосталь: и еды, и воды, и оружия, и лошадей, и золота. Да вдобавок целый город теперь в нашей власти! Еще вчера мы с тобой ползали в грязи, а сегодня превратились в настоящих королей, – заметил я, правда, слишком уж безрадостно.

– Верно подмечено, – усмехнулся Пивной Бочонок. В отличие от меня, ему наше положение дел казалось не столь безнадежным. – Только почивать на лаврах нам пока рановато. Для начала поймаем лошадей и на уцелевших повозках перевезем золото в какое-нибудь укромное место. В городе таких много, надо только пойти к Рору и попросить его разобрать плотину. А затем мы с тобой сядем и будем ждать. И если подмога от генерала Брасса так и не объявится, возьмем повозку и поедем обратно на север, ибо что нам еще остается?

– То есть вернемся на войну?

– Я провел на войне больше половины своей жизни, парень. И пропускать нынешнюю тоже не намерен, – развел руками кригариец. – Хотя, конечно, как я уже говорил: тебе такой судьбы я не желаю. И отправлю тебя в Тандерстад при первой же возможности. Ты потерял свое наследство, но твой отец все равно оставил тебе кое-что ценное – образование. Так что дорожи этим подарком пуще всего на свете. И не дай скормить себя воронам, издохнув с выпущенными кишками на поле брани.

– Наверное, ты прав. Ты и Ойла, которая желала мне того же самого, – горестно вздохнув, сдался я. Пережитые нами злоключения будоражили мне кровь, но я не испытывал удовольствия от такой суматошной жизни. Особенно после того, как эта жизнь погубила лучшую девчонку из тех, с которыми я был когда-либо знаком.

Я подошел к мертвому Шемницу и подобрал обломок его меча. Даже не знаю, зачем я так поступил, ведь прикасаться к этой штуке было столь же мерзко, как к ядовитой змее. Но, видимо, в глубине души я хотел еще раз наказать себя за смерть Ойлы, прежде чем ван Бьер швырнет труп ее убийцы и его оружие в реку. Наказать не телесной болью, но душевной, что была уже не столь мучительной для труса вроде меня.

– И как? Теперь полегчало? – осведомился наблюдающий за мной Баррелий.

– Нет. – Я помотал головой. – И, наверное, никогда не полегчает. Но ты был прав: я не стану из-за этого прыгать с утеса в море. Может, так было бы лучше, но… что-то не хочется.

– Ну и правильно, – ухмыльнулся в усы кригариец. – Если не можешь сбросить с сердца камень, то пускай он там и лежит – авось сам когда-нибудь свалится. А не свалится, и Гном с ним. Есть люди, у которых на сердце скапливаются целые горы камней и ничего – многие из них даже до старости доживают… Эй, куда это ты направился?

– Жрать охота, – Я бросил обратно на землю обломок меча и потопал к уцелевшим повозкам. – Пойду найду и разогрею какую-нибудь еду… Ты со мной или как?

– О, да ты и мертвого уговоришь! Что ж, идем, раз приглашаешь, – почесав в затылке, не стал отказываться ван Бьер. – А если там вдруг отыщется бутылочка «Сельзитского пурпура», и вовсе чудесно. Вот ведь дырявая моя память: мы с полковником так задушевно напоследок поболтали, а спросить его о том, где он прячет свое вино, мне даже в голову не пришло!..