Академия. Начало - Айзек Азимов

Она вдруг рассмеялась – весело, беззаботно, точь-в-точь как ее младшая сестренка.

– Тоже колются!

Селдон нетерпеливо поинтересовался:

– Ну, все в порядке?

Капелька Сорок Третья склонила голову набок. Что же она ответит? Ответит ли? Вместо ответа она вдруг резко отдернула руки и поднесла пальцы к носу. «Что она там вынюхать думает?» – раздраженно подумал Селдон.

– Как странно… – протянула она. – А можно я сделаю это еще разок. Когда-нибудь?

Селдон вздохнул:

– Если одолжишь мне Книгу на какое-то время, может быть, я и позволю.

Рука Капельки Сорок Третьей скользнула внутрь балахона и достала из потайного кармана Книгу, обернутую в некий плотный, но гибкий материал. Селдон, сгорая от нетерпения, протянул руку и взял Книгу.

Пока он прилаживал шапочку, Капелька Сорок Третья снова поднесла кончики пальцев к носу и быстро, украдкой лизнула один палец.

46

– Она трогала твои волосы? – не веря своим ушам, переспросила Дорс и поглядела на волосы Селдона так, словно сама собиралась их потрогать.

Селдон отстранился.

– Ради бога, не надо. Эта женщина… Это было похоже на извращение!

– Можно себе представить. Ну а тебе не было приятно?

– Приятно? Да я весь был в мурашках! Только когда она перестала меня трогать, я снова смог дышать. И все думал: не поставит ли она еще какого-нибудь условия?

Дорс рассмеялась:

– Боялся, что она тебе навяжет секс? Боялся? Или надеялся?

– Уверяю тебя, это мне и в голову не приходило. Я думал только о Книге.

Разговор происходил в предоставленной им квартирке, и они были надежно защищены от подслушивания искажателем поля, который Дорс предусмотрительно захватила с собой из Университета.

Сгущалась микогенская ночь. Селдон разоблачился – снял шапочку и кертл, вымылся. Особенно долго он возился с волосами – намыливал их даже дважды. Теперь он восседал на кровати, одетый в легкую пижаму, которую нашел в ванной.

Дорс лукаво улыбнулась и спросила:

– А она не догадалась, что у тебя еще и на груди волосы растут?

– Больше всего я уповал на то, что она об этом не вспомнит.

– Бедненький Гэри. Но на самом деле это все так естественно… Наверное, я могла попасть в такую же беду, окажись наедине с каким-нибудь Братом. Нет, мне могло быть намного хуже! Ведь, по их убеждению, я как женщина обязана повиноваться любым приказаниям беспрекословно.

– Ну, Дорс, даже не знаю, что тебе сказать. Легко тебе говорить: «Естественно!» Тебя бы на мое место! Бедняжка была просто в экстазе! Все ее чувства были на пределе – она и нюхала свои пальцы, что прикасались к моим волосам, и лизала их… Клянусь, если бы она могла расслышать, как растут волосы, она бы слушала во все уши!

– Ты просто не понял меня. Это для нее было естественно. Все, что запретно, сразу приобретает сексуальную привлекательность. Разве у тебя вызывала бы какие-то чувства обнаженная женская грудь, если бы ты вырос в обществе, где все женщины выставляли свою грудь напоказ с утра до ночи?

– Не знаю… Думаю, все-таки вызывала бы.

– Но разве ты испытывал бы не больше чувств, если бы женщины ходили всегда одетыми? Собственно, так оно и есть в большинстве миров. Послушай, дай-ка я тебе расскажу об одном случае. Занесло меня как-то на курорт, дома, на Цинне. У вас на Геликоне есть курорты? Пляжи и всякое такое?

– Конечно, – с некоторым раздражением ответил Селдон. – Или ты думаешь, что Геликон – это сплошные горы и скалы да вода в колодцах?

– Не обижайся, Гэри. Мне нужно было просто удостовериться, что ты знаешь, что такое «курорт». В общем, на Цинне такие пляжи, где люди совершенно безразличны к тому, что на тебе надето. Гуляй хоть голышом.

– Нудистские пляжи?

– Не совсем, но, думаю, если бы кто-то разделся догола, в него не стали бы тыкать пальцем. В основном все придерживаются минимальных приличий, но минимум порой совсем крохотный.

– Пожалуй, на Геликоне несколько иное представление о минимальных приличиях, – буркнул Селдон.

– Догадываюсь. Судя по тому, как ты себя ведешь со мной. Но каждому, как говорится, свое. Ну, так вот… Я сидела на уютном пляже на берегу озера, и ко мне подошел молодой человек, с которым я успела чуть раньше переброситься парой фраз. Приятный такой парень, и я ничего не имела против. Он уселся на подлокотник моего шезлонга и положил руку на мое левое бедро – обнаженное, естественно. Просто так, чтобы сидеть было удобнее.

Мы поболтали пару минут, и вдруг он говорит: «Надо же! Ведь ты меня почти совсем не знаешь, а моя рука лежит у тебя на бедре, и я не вижу в этом ничего сверхъестественного. Мало того, и ты не имеешь ничего против, значит, и для тебя это тоже вполне естественно».

Клянусь, я только тогда заметила его руку. Видимо, кожа, обнаженная на людях, теряет сексуальную чувствительность. То есть, как я говорила, все дело в том, что притягательно только то, что скрыто от глаз.

Молодой человек, по всей видимости, это тоже почувствовал, потому что потом он мне вот что сказал: «А ведь если бы мы встретились в более формальной обстановке и на тебе был бы… ну, хотя бы халатик, ты бы наверняка мне такого не позволила, а?»

Я рассмеялась, а потом мы болтали о том о сем. Ну и, конечно, этот молодой человек вскоре убрал руку.

Вечером я оделась к обеду гораздо более строго, чем того требовали приличия. Никто из женщин не был одет строже меня. Я разыскала того самого молодого человека. Он сидел за столом. Я подошла, поздоровалась с ним и сказала: «Ну вот, я, можно сказать, в халатике, но под ним – мое голое левое бедро. Не теряйся. Положи руку туда, где она лежала».

Он попытался. Ему непросто было это сделать, ведь все глазели. Нет, я не мешала ему, и никто бы не помешал – и все же он не смог этого сделать. А ведь народу было не меньше, чем на пляже. Собственно, публика была та же самая. И все же он не решился. Условия другие, понимаешь? Условия, условности.

– А я бы сделал то, чего не сделал он, – неожиданно проговорил Селдон.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Невзирая на то что ваша пляжная мораль строже нашей?

– Да.

Дорс присела на краешек своей кровати, а потом легла, закинув руки за голову.

– Значит, тебя не слишком волнует, когда я расхаживаю в ночной сорочке, под которой почти ничего нет?

– Меня это не шокирует, скажем так. Что же касается волнения, все зависит от того, какой смысл вложить в это слово.