Erratum-2 - Дылда Доминга

— Самаэль импульсивен, но на нем рано еще ставить крест, — заметил светлый.

— Он едва не убил меня, — возмутилась Лили.

— Да, но он тоже меняется.

— Есть хоть что-то, что остается прежним? — в сердцах произнесла она.

— Да, ты, например, — усмехнулся он, а Лили лишь пожала плечами его очередному дурацкому ответу.

— А что с остальными?

— Тебе стало интересно? Значит, теперь ты веришь мне?

— Нет, но мне не безразлично, — Лили поплотнее завернулась в свою рубашку.

— У тебя же есть одежда — так оденься.

— Рылся в моих вещах?

— Может, я искал лекарства, — уклончиво ответил он.

— Конечно, — Лили вздохнула.

— Оденься.

— Отстань.

— Ты же мерзнешь.

Лили демонстративно дернула на себя сумку, раскрыла ее, и рука застыла над одеждой, не в силах дотронуться до нее. Пальцы, дрожа, коснулись рубашки и развернули ее, медленно, словно в ней хранилась душа любимого. Только в помятой ткани не было уже ничего, она не сберегла даже запах. Лили раскрыла ее, и прижала к себе, укрывшись рубашкой, как одеялом.

Он молчал, и это было странно. Но потом Лили решила, что светлый или заснул или задумался о чем-то, и перестала ломать голову. Странно было находиться с кем-то, кого ты не можешь видеть, но кто может видеть тебя. Однако иногда уединение было настолько необходимо, что можно было притвориться, что она путешествует одна, и его рядом нет. Когда светлый молчал, это было не сложно. Только Лили и светящийся шар. Сердце снова глухо ударилось о ребра и сбилось с ритма. Неужели до конца ее дней, все, что ей останется — это жуткое болезненное воспоминание о собственной беспомощности и безысходность?

— Не плачь, — тихо произнес он, и только тогда Лили поняла, что и правда плачет.

— Я не плачу, — из упрямства отозвалась она, вытирая слезы.

— Почему бы тебе просто не надеть ее сверху? — мягко спроси он.

— Она не моя, — беспомощно проговорила Лили, крепче цепляясь за рубашку.

— Понятно, — он словно решил пощадить ее, зная, что если сейчас станет говорить в привычной манере, ее сил не хватит.

Лили судорожно вдохнула и плотнее укуталась в рубашку.

— Расскажи мне, что случилось с дрегами, — попросила она.

— Они теряют разум, — отозвался он, словно говорил нечто само собой разумеющееся.

— Они обезумели? — Лили подняла на него встревоженный взгляд.

— Нет, просто отупели.

— Еще сильнее?

Он рассмеялся.

— Ты очень странный, ты знаешь это? — не выдержала Лили.

— Ты тоже не подарок, — отозвался он.

— Вот об этом я и говорю, — Лили зевнула. Они слишком много прошли, и ее силы были на исходе. — Я словно в какой-то другой реальности, где все катится ко всем чертям.

— Разве тебе не нравится то, что происходит в слоях?

— Пожалуй, да, — задумавшись, ответила она. — Только мне не нравится, что я ничего не понимаю. Все как-то с ног на голову. Теперь ты говоришь о дрегах. Это же армия. Что будет, если армия превратится в…

— Животных? — подсказал он.

— Животных? Так ты это имел в виду, когда говорил, что они теряют разум? — Лили едва не подскочила.

— Да, это, — он успокаивающе повел рукой, и ей стало почти все равно, что произойдет с дрегами. — Нам надо отдохнуть, — прошептал он, и Лили показалось, что сон ей катастрофически необходим. Веки потяжелели и закрылись сами собой.

Во сне Лили видела крах великой империи, что звалась адом. Слои рушились один за другим, ссыпаясь бесполезным мусором в долину, покрывая пылью и пеплом черные плиты плато, гася лавовые реки. Дом гудел и трещал по швам, преобразуясь в белокаменный дворец с сияющими башнями. Демоны и прочие обитатели с воплями и криками носились по долине, ища прибежища. Неведомые твари покидали долину, а иные менялись прямо на глазах. Дреги, ползущие на четвереньках и уподобившиеся крокодилам, один за другим исчезали в водах озера, поверхность которого больше не украшали чешуйчатые спины. Из земли пробивались побеги растений, а в небе, черном с багровыми всполохами, струился свет. И этот свет говорил с ней голосом ее спутника, полным иронии и сарказма. Он словно насмехался над всей этой безумной картиной, потешался и наслаждался ею. Лили закричала, чтобы развеять наваждение и кричала до тех пор, пока не проснулась под серым небом слоя, в котором они спали.

Светлый, как и все последнее время, был рядом с ней.

— Тише, тише, — его руки гладили взмокший лоб Лили.

— Зачем ты делаешь это? — еще не вполне пробудившись, спросила она. — Пощади.

— Я не могу ничего изменить, — тихо ответил он, не прекращая гладить ее. Лили становилось легче от его прикосновений, и хотелось закрыть глаза, но только не засыпать, а лежать и ощущать его руки на себе. «Интересно, какие у него глаза», — подумала она, и сквозь полуприкрытые веки посмотрела на незнакомца. Но даже так перед ней предстали лишь отблески света и ничего похожего на человека. Тогда Лили представила себе на миг, что он вовсе не человек, и у него нет тела. Он — тот самый струящийся свет в адском поднебесье, безжалостный и чуждый.

— Нет, — Лили оттолкнула его руку и села. — Не трогай меня.

— Ты кричала, — произнес он и отодвинулся.

— Да, кричала, — решимость обозначилась на ее лице. — Нам нужно поторопиться. — Потом, посмотрев на восток, добавила. — Мне нужно. А тебе пора домой.

Сумка привычно легла на ее плечо, и Лили обернулась к своему спутнику:

— Прощай.

— Разве мы идем не вместе? — удивился он.

— Нет, тебе не место здесь. — Отрезала Лили, и на ее лице прорезалась злость. — Ты чужд этому миру, пойми, и тебе нечего здесь делать.

— Забавно, что ты меня изгоняешь, — отозвался он. — И грустно.

— Пойми, я люблю этот мир таким, какой он есть. Я знаю, что до конца ты все равно не сможешь меня понять, но хотя бы попытайся. Да, я больше не сомневаюсь, что он меняется, — продолжила Лили, взглянув в его сторону, — и сделаю все для того, чтобы не дать ему измениться полностью.

— Ты же сказала, что рада тому, что души освобождаются? Или нет?

— Да, рада. Но это не значит, что я буду рада видеть, как весь этот мир рухнет до основания!

— Неужели ты не понимаешь, что без душ, его важной составляющей, он, так или иначе, рухнет? Это необратимо. Все связано, Лили.

— Я не хочу! — вскрикнула она.

— Чтобы дреги стали животными?

— Даже это, — глаза ее стали совсем зелеными от боли и отчаяния. — Я хочу, чтоб дом был таким, как он есть, с коротышками, демонами, ведьмами, падшими… падшим, — исправилась Лили и не смогла продолжить дальше.