Геологи шутят... И не шутят - Борис Горобец

Но почему Сталин принял подсунутую ему туфту с ураном за чистую монету? Академик-терапевт А. И. Воробьев говорит, что в 1947 г. Сталин перенес инсульт, это тяжело сказалось на его психике, усилив до запредельных размеров его и так гипертрофированную природную подозрительность. Информацию министра госбезопасности Абакумова с подачи Шестаковой о вредительстве в геологии Сталин принял всерьез. Хотя и сказал Абакумову: «Вы не очень-то увлекайтесь арестами геологов, а то разведку недр некому будет вести» (со слов И. И. Малышева, присутствовавшего на Политбюро).

11 апреля 1949 г. Совет Министров СССР принял Постановление «Вопросы Министерства геологии», подписанное Сталиным. В нем был такой пункт: «в) руководство Министерства геологии (т. Малышев и др.), находясь в плену у старых специалистов-геологов, враждебно настроенных против Советской власти, не сумело правильно оценить поступавшие в Министерство геологии неоднократные сигналы от местных партийных и советских организаций и отдельных лиц о наличии ценных полезных ископаемых <…> и оставляло эти сигналы без всякого внимания». Далее говорилось о том, что советских геологов в Сибири направляли старые специалисты и колчаковцы, которые выполняли установки бывших владельцев горнорудных предприятий. Постановили: т. Малышева снять с поста министра, «использовать его на меньшей работе в системе Министерства геологии», а т. Захарова назначить министром геологии. Захаров пробыл на этом посту около четырех лет. Неизвестны позитивные оценки его геологами, о нем пишут, что он не любил выезжать на места, руководил в основном из кабинета в Москве.

После снятия с должности И. И. Малышева его вызвал Сталин и сказал: «Нам известно, что Вы сами из рабочих и человек честный. Но прошляпили у себя врагов народа и за это будете отвечать. Мы начинаем строить Череповецкий комбинат. Для него нужна железная руда поблизости. Выезжайте в Петрозаводск, организуйте геологическое управление по Северо-Западу. На должность едете без возврата в Москву. Не найдете руду — пеняйте на себя». Сразу после вызова к Сталину у Малышева случился тяжелый инфаркт, он пролежал полгода в больнице. А потом уехал в Петрозаводск, создал Северо-Западное геологическое управление, которое и разведало железную руду у Костомукши. Бывший нарком выполнил задание Сталина.

Так уж случилось, что И. И. Малышев и П. А. Захаров, при всей их несхожести по типу личности и деяниям, прожили оба по 69 лет. Захаров умер на следующий год после Малышева, ушедшего из жизни в 1973 г. Оба были похоронены на Новодевичьем кладбище в десяти шагах друг от друга (слева от главной аллеи, метрах в двухстах от входа).

(Использованы материалы очерков Г. А. Мирлина [ГЖМ-1. С. 62]; книги [Е. А. Пятов. 2005] и Б. С. Горобца в журнале «Государственное управление ресурсами». № 1. 2009)

Последствия «Енисейстрой»

«По постановлению Совета Министров СССР (апрель 1949) все геологические работы по Красноярскому краю были переданы в ведение вновь созданного управления „Енисейстрой“ МВД СССР. На новое управление возлагались задачи по поискам, разведке и подготовке к промышленному освоению месторождений урана (тория), а также цветных металлов (Cu, Mo, W, Sn и др.). <…> В апреле 1950 А. А. Якжин <д. г.-м. н., будущий ректор МГРИ> назначается главным геологом Восточного свинцового (читай: уранового) рудоуправления одного из предприятий „Енисейстроя“. Возглавлял Восточное рудоуправление генерал-лейтенант И. С. Любый, представлявший там „государево око“, т. е. МВД СССР. Главным объектом рудоуправления было Стрелкинское месторождение, точнее рудопроявление. <…> Был проведен большой объем горно-буровых работ, и Стрелкинский объект, по заключению А. А. Якжина и других геологов, получил отрицательную оценку. За все время существования „Енисейстроя“ (1949–1953) не было найдено ни одного промышленного месторождения урана. Так безрезультатно окончилась эпопея „Енисейстроя“, а вместе с ней тихо закрылось „Красноярское дело“ геологов. Эта трагическая история еще ждет своего описания».

(Из очерка П. П. Ясковского и А. Ал. Якжина «Памяти Александра Андреевича Якжина (к 100-летию со дня рождения)» [Смирн, сб.-2007. С. 192])

«Захаронение» и «антропоген»

Как говорили острословы, в геологии началась эпоха «захаронения» (по фамилии нового министра П. А. Захарова). Она продолжалась четыре года. В 1953 г. непопулярный и малокомпетентный Захаров был снят с поста министра. Его сменил энергичный и умный П. Я. Антропов, бывший до этого времени заместителем начальника «атомного» Первого главного управления при Совмине СССР (предтечи Минсредмаша). Геологическая служба страны начала возрождаться, геологи стали называть эту эпоху «антропогеном».

(Из очерка д. г.-м. н. В. В. Семеновича [ГЖМ-10. С. 114])

Заместитель министра геологии — генерал-чекист

Рассказывает д. г.-м. н. И. И. Берсенев.

«В 1949 г. я работал в Приморском крае начальником 236-й геологической партии. У нас было три буровые бригады, которые разбуривали гидрогеологические скважины. <…> Начальник экспедиции Сидельников сообщил мне по телефону, что в край прибыл замминистра геологии СССР генерал-лейтенант НКВД Воронин <из команды министра, генерала Захарова> со свитой, и они выезжают к нам в партию. <…> На другой день я сопровождал генеральскую группу. В 1-й бригаде был полный порядок. Старший буровой мастер разбирал наряды, сменный стоял за рычагами, один из рабочих был около двигателя, второй — на вышке. Коллектор описывал керн, повариха у костра готовила обед. Вторая смена в тени деревьев играла в домино, а третья — спала в палатке. Во 2-й бригаде обстановка была аналогичной. Генерал, полковник и подполковник потоптались вокруг и молча сели в автомобили. В 3-й бригаде случилась авария — прихват бурового долота. Вся бригада, 10 человек, была на ногах. У штанги старший буровой мастер со сменным мастером возились с домкратом, рабочие колотили кувалдами по штанге и обсадной трубе…

Я заволновался. Аварии у нас на буровых были редко, а тут ЧП! Я ждал разноса. Но, к моему изумлению, генерал-лейтенант пришел в восторг. Он заявил: „Вот это молодцы, все работают, а то в других бригадах играют в домино и спят“. Еще в 1-й бригаде я объяснил этому „специалисту“, что работа бригад круглосуточная, по 8 часов, но он пропустил это мимо ушей. Генерал, весьма довольный, отбыл обратно. Мою информацию о работе геологосъемочных отрядов он смотреть отказался».

(Из очерка И. И. Берсенева [ГЖМ-9. С. 204])

«Профессор в законе»

«Работа заключенного Крейтера была организована по типу „шарашки“ — жил он в зэковском бараке на зоне, а утром ходил на работу, руководил коллективом геологов-„вольняшек“. Как он рассказывал, одним из обвинений, предъявленных ему, была дискредитация сурьмяно-ртутных высокогорных месторождений Шинг-Магианской группы в Таджикистане, и на самом деле мелких и малопродуктивных».

(Из очерка д. г.-м. н. проф. П. В. Полежаева

[ГЖМ-3. С. 139])

«Вспоминаю историю об известном русском геологе В. М. Крейтере. Он сидел в одной камере с уголовниками. В свободное от лесоповала время Крейтер читал им стихи. Знал он их много, а декламировал замечательно. „Эй, профессор, — говорили ему уголовники, — прочти нам еще что-нибудь“. И Крейтер читал им Пушкина, Есенина, Блока… Пришло время переводить профессора в другую тюрьму. На одной из последних прогулок воры тесно окружили Крейтера, потребовали встать на одно колено. И „пахан“, положив на плечо Крейтера руку, сказал: „Отныне и вовеки теперь ты — профессор в законе! Отныне никто и никогда тебя пальцем не тронет!“

Когда были поминки по Крейтеру и в его доме собрались те, кому он был нужен при жизни, жена рассказала эту историю и добавила, что званием „профессор в законе“ он гордился пуще всего».

(Из записок д. г.-м. н. А. А. Кременецкого [ГЖМ-6. С. 329])

Произвел геолога в сержанты и посадил

«Во главе „Енисейстроя“ был поставлен генерал МВД Панюков. Права его были неограниченными. Рассказывали, как он пинком вышибал человека из кабинета. Одного геолога приказал посадить под арест, но тот был гражданским. Тогда приказ уточнил: присвоить звание сержанта, посадить, а потом звание снять. <…>

Один геолог сбежал — улетел в Москву. Но долетел только до Свердловска, где его сняли органы и вернули назад: Панюкову подчинялась вся трасса».

(Из очерка к. г.-м. н. Г. Г. Кравченко [ГЖМ-3, 2000. С. 348])

Схватка геологов с куратором МГБ

Дело было зимой 1949–1950 гг. В управление госбезопасности Дальневосточного края были вызваны трое геологов: начальник Госгортехнадзора Алексей Никифорович Никифоров, инженер геолог Андрей Александрович Леонтович и Виктор Андреевич Ярмолюк, будущий начальник Хабаровского территориального геологического управления и затем замминистра геологии СССР (со слов последнего и приводится этот рассказ (Цит. по: [ГЖМ-2, 2000. С. 145–152]). Офицер по фамилии Рубан, курировавший геологию и горнодобывающую промышленность всего Дальнего Востока, предложил вызванным лицам дать показания на «врага народа профессора Русакова Михаила Петровича»42. Русаков был арестован в мае 1949 г. в Казахстане по делу геологов во главе с академиком И. Ф. Григорьевым, «разоблаченных при вскрытии вредителей, действовавших в Министерстве геологии» (см. выше). Русаков бывал на Дальнем Востоке как куратор-консультант, и МГБ считало, что и здесь он вел вредительскую деятельность. Сказал, что Русаков уже во всем сознался и сейчас идет поиск его сообщников. Дал пять дней, чтобы геологи изучили отчеты и рекомендации Русакова и составили письменные заключения о результатах его вредительства.