Обманутые надежды, или Чего не прощает любовь - Юлия Шилова

– Какой ещё скандал?

– Мол, слышала про «Макдоналдс», хочу там побывать, и всё. А для этого в саму Казань надобно ехать. Я ей объясняю, что я в том «Макдоналдсе» был и ничего вкусного там не нашёл. Булок сухих наелся, и всё. Меня потом изжога мучила целую неделю. Да и толстеют от этой ихней пищи. А она у меня и так женщина добротная. У неё всего и везде много, но и это на неё не подействовало. Мол, хочу «Макдоналдс» и всё. Мне деваться было некуда. Пришлось её везти в Казань. Так я на неё за одну поездку почти всю пенсию потратил. Она платье нарядное надела. А как приехали в Казань, она сразу стала у меня букет требовать. Я ей говорю, что если бы я знал, что ей букет нужен, то у себя на участке бы пионов или гладиолусов нарвал, а она заявила, что ей не нужен букет с участка. Она захотела розы в праздничной упаковке. Я как цену букета услышал, так валидол сразу себе под язык сунул. И всё же пришлось покупать. А в этом чёртовом «Макдоналдсе» она вообще обезумела. Говорит, хочу и то попробовать, и то. А сколько с собой набрала! Это же целая хозяйственная сумка. Я ей объяснял, что эти булки холодные уже невкусные, а она: мол, ничего, на печи разогреем. А на остановке ещё к ларьку подошла и стала пальцем в сникерсы, марсы и жвачки всякие тыкать. Я думал, что уж после это – го раза мы с ней точно сойдёмся, а она нет, только ночь, зараза, мне подарила, и всё тут, а утром выставила. Со списком.

– Каким списком?

– На следующий раз. Как только я захочу к ней прийти, то чтобы этот список продуктов ей принёс. Ох, Валентина, всю душу она мне вымотала. Как дорого она мне обходится, и бросить я её не могу. Люба она мне. Ой, как люба. Я ведь на это преступление ради неё пошёл.

– И на что ты рассчитывал?

– На то, чтобы француз в свой Париж звонил и требовал, чтобы кто-нибудь оттуда вылетел и деньги ему привёз. Он сначала наотрез отказывался, а вот совсем недавно всё-таки согласился и жене позвонил.

– А она?

– Там трубку никто не взял. Ни дома, ни на работе. Он тогда родственнику позвонил и сказал, чтобы он деньги сюда передал.

Дед встал на колени, схватил Вальку за коленки и заголосил:

– Валя, если можешь, прости. Всё из-за этой Матрёны. Из-за неё, окаянной, я на преступление пошёл. Я уже и сам потом пожалел, что этого француза украл на пьяную голову, но деваться уже некуда было. Думал, если ему денег не передадут, то шлёпну его, чтобы никто не знал, погружу в повозку и отвезу к реке, а там сброшу. Я боялся, что ты прознаешь или кто из ребят. Валя, не говори ребятам! Я тебя прошу! Ведь я твоей покойной тётке жизнь спас. Я её из реки вытащил, когда она тонула. Искусственное дыхание ей сделал. Да если бы не я, то она бы ещё раньше умерла. Валя, вспомни всё хорошее. Не губи меня! Не губи!

– Дед, встань с колен, – властно приказала Валентина и закурила сигарету. – Томка, мы во-время. Успели до того, пока Матвей твоего француза в повозку не погрузил и в воду не скинул. Маловероятно, что за него даже цент получить можно. На счёте пусто, да и наличку вряд ли бы кто передал. Видно, там, у себя на родине, его не очень-то жалуют.

Но я не слышала, о чём говорит Валентина. Я вообще ничего не слышала. И плохо соображала, но то, что в этой страшной игре удалось уцелеть и мне, и Жану, я знала твёрдо. И совершенно не хотелось думать о том, что было бы, если бы я случайно не встретила Валентину. Господи, что бы было…

– Дед, где Жан? – глухо спросила я и, подойдя к нему вплотную, с трудом сдержала себя от того, чтобы не двинуть ему по физиономии.

– В подвале, – испуганно ответил он.

– Показывай! – скомандовала Валентина и толкнула деда к двери.

Как только мы вошли в сарай, дед сразу нагнулся, потянул за лежащее на полу кольцо и откинул люк.

– Вот где узников держать надо было, – присвистнула Валентина. – Не у меня, а у тебя. Вот это система. Захочешь, не найдёшь.

Увидев лестницу, ведущую вниз, Валентина толкнула деда вперед и пригрозила:

– Пойдёшь первый. И смотри мне, без глупостей.

– Валюта, да ты чего? Мы же с тобой столько лет друг друга знаем.

– И не говори! Столько лет друг друга знаем, а всё узнать не можем, воришка.

– Валя, да воровать – это одно, а плохого я тебе никогда не сделаю.

– После того как ты француза уволок, я уже ничего не знаю. А то сейчас спустимся вниз, ты крышку люка сверху закроешь и оставишь нас с Томкой здесь помирать. А потом, когда мы тут все сдохнем с голоду, всех троих на свою повозку положишь и повезёшь в реку скидывать.

– Валюша, что ж я, ирод какой, что ли? Что ж ты из меня маньяка-то делаешь?! Я просто хотел денег заработать, чтобы Матрёна со мной сошлась.

Я заглянула вниз и ничего, кроме темноты, не увидела. Затем подняла голову и посмотрела на деда вопросительно:

– Там же ничего не видно. Как мы будем спускаться? Разобьёмся тут, к чёртовой матери.

– У меня фонарик есть.

Дед пошёл первым, я посмотрела на Валентину и кивнула ей головой:

– Иди, что не идёшь?

– Боишься второй идти? До сих пор мне не доверяешь, – ухмыльнулась моя соседка.

– Я тебе доверяю, – сказала я и в доказательство своих слов на свой страх и риск стала спускаться второй.

– Спасибо за доверие, – удовлетворённо произнесла Валентина и принялась спускаться за мной.

Как только мы все спустились вниз, дед посветил фонариком, и от увиденного я чуть не упала в обморок. Жан лежал на сыром полу ничком и не шевелился. Неподалёку от него сидела толстая крыса и облизывала усы.

– Мамочки, крыса! – громко крикнула я и завизжала, как сирена.

Крыса моментально среагировала на мой крик и ретировалась.

– Дед, да у тебя здесь крыс полно, – испуганно произнесла Валентина. – Что ж ты живого человека к крысам-то поселил? Может, они его уже растерзали и он мёртв?

– Да я был недавно. Он жив был, и крыс никаких не было.

Дед подошёл поближе к Жану и направил луч света ему в лицо.

– Эй, француз, ты жив? За тобой пришли! Слышишь, ты свободен.

Жан молчал и не издавал ни единого звука. Я сделала шаг в его сторону и споткнулась об эмалированное ведро.

– Что это?

– Осторожно. Это его горшок, – объяснил мне дед.

– Надо же, какой ты у нас заботливый, – злобно хихикнула Валентина. – А то что у тебя здесь запах такой, что сознание потерять можно?! Тут, случайно, никаких человеческих останков нет?

– Валюта, ну о чём таком ты говоришь? Просто это плесень и сырость так пахнут.

– Ничего себе запах. Как будто сдох кто-то. Томка, что-то мне кажется, что с французом не всё в порядке. Может, он того?

– Что значит того? – Я ощутила, как бешено застучало моё сердце.

– Я имею в виду, жив ли он?

Подойдя к Жану вплотную, я села на корточки и потрясла его за плечи:

– Жан, милый, родной, любимый, ты жив?