Ищите кота (сборник) - Наталья Нестерова

— Горе от ума — вот твой диагноз. Все-то ты анализируешь, всему-то ищешь объяснения, а потом примитивно раскрашиваешь в черное и белое. Грезиетка на свой лад. О! Снова задумалась, ищешь в моих словах подтекст, исток и тайный смысл. Хотя я сказала только то, что сказала, никакой задней мысли.

— Да, хорошо, я подумаю над твоими сло…

— Настя!

— Поняла, думать не надо. Машка, но это тяжело без привычки — не думать.

— Старайся.

Вымыв посуду после завтрака, мы поехали к Машиной свекрови в деревню. С пересадкой, на двух автобусах. Тридцать километров преодолели за полтора часа. Дом у мамы Семена был небольшим, но изумительным, много раз перестраивающимся, подновлявшимся, но сохранившим очарование северной русской избы.

Бодренькая Машина свекровь после приветствий заверила меня:

— Тебе, Настя, травки, которые поспели, заготовила. Остальные еще соберу и высушу.

Я поблагодарила и выразительно посмотрела на сестру:

«Кто еще не в курсе моих недугов?»

«Ладно тебе, — ответила взглядом Маша. — Радуйся, что добрые люди о тебе заботятся».

«Хитрованка! — мысленно возмутилась я. — После такого внимания не пить ваши снадобья невозможно».

«Ага. Что и требовалось», — улыбалась Маша.

Разговаривать без слов, взглядами, можно только с очень родными людьми, с которыми ты настроен на волну частиц, доселе наукой не открытой. У меня получается только с сестрой. Борис, муж, никогда не имел этой способности. Сын отлично читает мои мысленные послания, но отвечает вслух, слова опережают мимику: «Мама, ты радуешься, правда?.. Мама, не злись, я хотел как по-честному, Ванька первый мне заехал в ухо…»

В саду и на огороде было много работы. Машка впряглась и запахала. Я тоже хотела подсобить. Таскать тяжести, чем я хуже Ольги, которая мешки с картофелем на горбу носит. Но сестра с искренней досадой меня отсылала прочь:

— Настя, у тебя позвоночник! Тебе больше двух килограммов поднимать нельзя! Брось лопату и тяпку не трогай! Мама, скажите ей!

— Шла б ты, девонька, в дом, ужин приготовила. Сёма приедет, а у меня петушок свеженький в кастрюле кипит.

Машина свекровь недвусмысленно давала мне понять: не крутись под ногами, займись трудом по силам и здоровью.

Ладно, я вам покажу, что кандидаты математических наук в кулинарии способны сотворить.

— Беспозвоночные, — тихо сказала я Маше, чтобы старушка не слышала, — могут продолжить упражнение с тяпкой. Следующий этап эволюции, позвоночные, приступают к интеллектуальному труду.

— Там не интеллектуально, — неожиданно отозвалась старушка, — продукты в холодильнике и в шкафчиках. Сёма удобно сделал, все под рукой.

«Получила?» — мысленно спросила Маша.

«Еще не вечер», — ответила я многозначительно.

Окошко в кухне, как и во всем доме, было крохотным. Теплосбережение с учетом суровых зим. В русских избах никогда не делали больших окон — улицу только дурак греет. Но окошко распахивалось, и через него видно Машку со свекровью, копошащихся на земле. И вливался чистый воздух, какой бывает только на Русском Севере, и вытягивался кухонный смрад, от которого в Москве спаса нет. Хочешь стейки дома готовить — получи газовую камеру, никакие вытяжки не спасут.

Когда-то Машка, студентка пединститута, филологического факультета, рассказывала мне о словах, которые непереводимы на иностранные языки — «авось», «заодно» и др… В ответ я (английский, немецкий — легко, испанский — со словарем) озвучивала иностранные слова, которые переводились не одним, а двумя-тремя нашими словами, точной кальки не имелось. Маня заткнулась. А я, по обыкновению, выдала мудрую мысль… точно не помню, вроде «лингвистического воплощения национального самосознания».

Сейчас, наблюдая за огородными работами Маши и свекрови, я трудилась под мысленные непереводимые лозунги: «Где наша не пропадала! Я вам покажу кузькину мать!» Заразившись трудовым азартом сестры, я наготовила на роту. Домашняя лапша на курином бульоне, жаркое, рыба под маринадом — все в больших кастрюлях. Пять салатов, отчасти классических, но в основном фантазийных. В свое время, читая рецепты, я поняла, что русская кухня в разделе холодных закусок позволяет смешивать практически все продукты — главное, заправить их майонезом.

Спина у меня отваливалась. Если бы Машка знала, что я три часа пребывала в самой вредной для моего позвоночника позе — стоя у стола, слегка согнувшись, — то, конечно, запретила бы мне готовить. Но я получала удовольствие, подвергая опасности здоровье. Подвиг — это всегда жертва.

Приехавший вечером Семен за ужином нахваливал мою стряпню с оттенком удивления — не предполагал, что умею готовить. Маня подтрунивала, спрашивала, когда я в общепите работала, моя рука, мол, поставлена на большие объемы. Сёмина мама, кажется, внутренне сокрушалась — я перевела столько продуктов, сколько у нее за месяц уходит.

Мы, три женщины, смотрели на ужинающего Семена с умилением, только кулачками щеки не подперли. Аппетит у Семена — отменный, а что еще нужно бабам, как не накормить тяжело работавшего мужика?

«Бросить Москву, — мечтала я, — купить здесь домик, выращивать капусту, огурцы в тепличке, потом их солить. Грибы и ягоды собирать, дышать чистым воздухом и не заботиться о том, что директор института проталкивает диссертацию очередного блатного тупицы, которого тебе в начальники потом назначат». Горожан время от времени посещает фантазия — уехать в глушь, в деревню, вести натуральное хозяйство. Мечтать не вредно. Требуется только задвинуть в дальний угол вопросы: в какой школе будет учиться наш сын? кто станет возделывать огород, если муж из всех сельхозорудий признает только газонокосилку? и на какие средства вообще мы будем жить? Кроме того, у нас есть дача — крепкий домик на шести сотках, три яблони, две сливы, неприхотливые многолетние цветы, траву Борис косит дважды в сезон. Сделать из домика конфетку, а из участка — образцовый питомник у меня нет сил. Поэтому молча соглашаюсь с мужем: дача — для ленивого отдыха, для шашлыков на природе.

Домой мы возвращались на стареньких «жигулях» Семена. Мой муж меняет машины каждые три года, пока не кончилась гарантия и автомобиль не стал требовать частого ремонта. Семен относится к своей машине, как деревенский мужик к коню, — надо ухаживать, заботиться до последнего. Купил лошадь — береги. Меня устраивает позиция мужа: если нам по карману менять машины, чего ж не менять. С другой стороны, в отношении Семена к своему «железному коню» было что-то атавистическое, несовременно трогательное. Маша и Семен могли себе позволить купить новый автомобиль, но не покупали и старую колымагу считали едва ли не членом семьи.