Творения, том 2, книга 2 - Иоанн Златоуст

Посему Господь и уделил труды веку краткому и временному, а венцы сохранил для нестареющегося и бесконечного, чтобы и тяжесть трудов облегчалась, ограничиваясь краткостью времени, и наслаждение венцами было постоянно и нескончаемо,

простираясь на вечность тех беспредельных веков. Таким образом Он отложил дар, желая больше почтить их; и не только для этого, но и для того, чтобы они имели удовольствие уже чистое. Как тот, кто прежде наслаждается и пользуется удовольствиями, а после того страдает, не чувствует настоящего наслаждения по причине ожидания будущих бедствий; так тот, кто прежде борется, подвизается, терпит бесчисленные бедствия, а после того увенчивается, не чувствует настоящих зол, ободряемый надеждой будущих благ. И не только надеждой в будущем Он облегчил им настоящий труд, но и тем, что устроил быть скорби по порядку прежде наслаждения, чтобы они, взирая на него, не очень были угнетаемы настоящими бедствиями. Так и бойцы охотно принимают раны, взирая не на боль, а на венец; так и мореплаватели, перенося бесчисленные опасности, бури и тяжкую какую-то войну, будучи готовы к бою и с дикими зверями и с морскими разбойниками, не думают ни о чем подобном, а смотрят на пристани и обогащение торговлей. Так и мученики, претерпевая бесчисленные страдания и испытывая терзание тела различными мучениями, не смотрели ни на что подобное, но устремляли взор к небу и к тамошним благам. А дабы вам убедиться, что тяжкое по природе и невыносимое становится легким и весьма удобным от надежды на будущее, послушайте первостоятеля таких благ: "Ибо", говорит он, "кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу", – каким, скажи мне, образом? – "когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое" (2Кор.4:17-18).

2. Все это сказано мной не попросту, но для вас, чтобы вы, когда увидите кого-нибудь наслаждающимся и пользующимся удовольствиями в этой жизни, а там имеющего подвергнуться наказанию, не ублажали его за настоящие наслаждения, а пожалели по причине будущего наказания. И с другой стороны, когда кого-нибудь из имеющих там наслаждаться велпкой честью увидите в скорби, в тесноте и среди бесчисленных бедствий в этой временной жизни, то не оплакивайте его за настоящие бедствия, но ублажайте и считайте достойным ревнования ради назначенных ему венцов в тех беспредельных веках. Празднуемого ныне святого произвел киликийский народ, который произвел и Павла; он был согражданин апостола, и оба служителя церкви оттуда предложены нам.

Когда открылось поприще благочестия, и время призывало его к подвигам, то он попадает к жестокому зверю, бывщему тогда судъе. И посмотрите, какова хитрость! Видя твердое убеждение святого и невозможность сокрушить силу его решимости жестокостью казни, судья употребляет против него медленность и отсрочки, постоянно то вызывая мученика, то отсылая назад. Он не в один день, выслушав, отсек ему голову, чтобы скорость казни не сделала для него подвиг более легким, но ежедневно вызывал его и отсылал назад, делал допросы, угрожал бесчисленными пытками, соблазнял льстивыми речами, пуская в ход все хитрости, стараясь поколебать это непоколебимое основание, – и водил его целый год по всей Киликии, желал посрамить его, а лучше сказать, чего не предполагал он, делая его более славным; сам же мученик восклицал и воспевал с Павлом: "благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе Иисусе, и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте" (2Кор.2:14). Как миро, пока лежит в одном месте, в нем только наполняет воздух благоуханием, а когда будет пронесено по многим местам, то все их наполняет своей добротой, – так точно случилось тогда и с этим мучеником. Его водили, намеревалсь посрамить, но вышло противное: через такие проводы подвижник становился славнейшим и всех жителей страны киликийской делал соревнователями своей добродетели. Его водили везде, чтобы не только по слуху знади о его подвигах, но и собственными глазами видели бы зрители самого венценосца; и чем дальнейшие расстояния (мучитель) устроял ему, тем славнее становились все его шествия, чем большие полагал ему препятствия, тем более удивительными являлись подвиги, чем долговременнее растягивал ему скорбь, тем виднее делал его терпение. Золото, чем более времени подвергается действию огня, тем становится чище; так и душа этого святого, мучимая тогда, от времени более просиявала, и мучитель водил в мученике не что иное, как трофей победы над самим собой и диаволом, обличение жестокости язычников, доказательство благочестия христиан, величайшее знамение силы Христовой, назидание и внушение верным, чтобы и они охотно выдерживали такие же подвиги, проповедника славы Божией, учителя в искусстве таких подвигов. Подлинно, он призывал всех последовать его ревности, не голосом только советуя, но и самыми делами своими издавая звук громче трубы. Как "небеса проповедуют славу Божию" (Пс.18:1), не голос издавая, но великолепием вида своего приводя зрителя в удивление перед Создателем, так точно поведал славу Божию и этот мученик, будучи и сам небом, и притом гораздо блистательнейшим этого видимого, потому что не столько хоры звезд придают блеска небу, сколько струи ран умножали блеск тела мученика. А дабы вам убедиться, что раны мученика блистательнее утвержденных на небе звезд, посмотрите. На то небо и на звезды смотрят и люди, и бесы, а на раны мученика люди верные смотрят, но бесы не смеют прямо смотреть; если же и пытаются взглянуть, то тотчас ослепляются взоры их, не имея силы вынести исходящего оттуда блеска. Я докажу это не только давними случаями, но бывающими еще и ныне. Взяв кого-нибудь, одержимого бесом и беснующегося, приведи к этому святому гробу, где останки мученика, и ты увидишь, что он непременно отскочит и убежит. Как будто ему предстоит идти по горячим угольям, так он выскакивает тотчас из самого преддверия, не осмеливаясь взглянуть даже на самую раку. Еели же теперь, спустя столь долгое время, когда мученик стал прахом и пеплом, бесы не смеют взглянуть на памятник и на обнаженные кости святого, то явно, что и тогда, когда они видели его обагренным кровью со всех сторон, блиставшим ранами более, нежели солнце лучами, они были поражаемы и с пораженными взорами убегали.

3. Видишь, как раны мучеников блистательнее и удивительнее звезд небесных и большую имеют силу? Таким образом святый выведен был на средину, и горькие муки окружали его отвсюду, – страх будущего, тяжесть настоящего, боль от наступившего, томление от ожидаемого. Палачи, окружавшие тело его, подобно диким зверям, терзали ребра его, скоблили плоть, обнажали кости, доходили до самых внутренностей; но, хотя переискали все, не смогли однако похитить сокровище веры. В царских сокровищницах, где хранится золото и другое неоцененное богатство, как только разломаешь стены, или отворишь двери тотчас увидишь лежащее сокровище; а здесь, с этим святым и христоносным храмом, произошло противное: палачи разломали стены, расторгли грудь, однакож лежавшего в ней богатства не видали и не могли взять; но что испытали жители Содома, которые стояли у самой двери Лотова жилища, и не нашли входа (Быт.19:11), тоже и они, – переискали везде тело мученика, но овладеть сокровищем и опустошить богатство веры не могли. Таковы душевные доблести святых: неотъемлемые и непреодолимыя, они заключены в непоколебимости души их, как бы в каком-нибудь недоступном убежище, и ни взоры мучителей не увидят их, ни руки палачей не в состоянин отнять их, но, хотя бы они растерзали самое сердце, которому преимущественно вверено душевное мужество, хотя бы рассекли его на мелкие части, – и таким образом не опустошили бы они этого богатства, а еще более увеличили бы его; причиной же то, что в таких душах обитает Бог, а воюющему с Богом никогда не возможно одержать победы, но неизбежно должно удалиться посрамленным и потерпевшим постыдное поражение. Поэтому и в то время произошло прямо противное обычному. Везде дела одерживают верх над словами; а тогда слова одержали верх над делами. Каким образом? Мучители употребляли в действие огонь, железо, пытки; употребляли истязания, мучения, бичевания; совершенно истерзали ребра его; но страдалец остался неодолим: он только говорил, издавал один только голос – и слово одержало верх над делами. Из уст мученика исходил святой голос – и вместе с ним изливался свет блистательнее луча солнечного. Свет этого луча таков, каково расстояние от неба до земли, или лучше, даже и этого всего расстояния он не может пройти, когда посреди встретится или кровля, или стена, или облако, или какое-нибудь другое тело, но отражается и дальнейшее движение его преграждается этими препятствиями; а голос мученика, исшедши из святых уст его, воснесся на самое небо. Он прошел небо небес; увидели его ангелы, и отступили, – архангелы, и посторонились; херувимы и прочие силы повели его вверх, и не прежде остановились, как когда привели его к самому престолу царскому.