Убить Бенду - Лев Жаков

Юлий, пригнувшись, притаился у самой стены за лошадьми, которые при звуке голоса Арчибальда встрепенулись и стали нетерпеливо переступать с ноги на ногу.

– Оруженосец! – От крика рыцаря с потолка посыпалась глина.

Канерва с Алицией посмотрели туда, где прятался Юлий. Он не двигался. Затем, через несколько секунд, когда рыцарь уже набирал воздух для следующего зова, над седлом лошади появилась встрепанная голова и два больших глаза уставились на Арчибальда.

– Чего?

Рыцарь медленно поднял меч.

– Я тут ни при чем! – пискнул Юлий и замер, испуганно следя за каждым движением господина.

Арчибальд сделал шаг вперед... Алиция схватила Канерву за рукав. Сзади послышались негромкие голоса. Рыцарь занес оружие, длинный клинок тускло блеснул в тонком луче света. Канерва протестующе поднял руку собираясь схватить Арчибальда за плечо, но не успел. Рыцарь сделал выпад, припав на одно колено...

– Это же Бенда! – спохватилась Алиция.

Меч распорол шнурки на горловине. Все обернулись. Юлий вытянул шею, но валун мешал ему видеть, что происходит около костровища, откуда доносились голоса. Как только Канерва с Алицией бросились туда, за ними твердой походкой направился рыцарь. Юлий выбрался из-за лошадей и крадучись двинулся следом; у камня остановился, осторожно выглянул.

Алиция обнимала Бенду. Рядом с Бендой находился высокий седой священник со связкой свечей в руках. Он стоял вполоборота, и Юлий при виде его насторожился: что-то знакомое в этом профиле...

– Да пребудет с вами Господь, – произнес священник. Услышав его голос, Юлий невольно посмотрел на Арчибальда. Рыцарь стоял в стороне, низко опустив голову; подернутые сединой пряди скрывали его лицо.

– Вот, собственно. – Бенда, как только Алиция отошла, показывает на покойника. Священник обегает взглядом окружающих, замечает Юлия, который не успел спрятаться, и манит его:

– Будешь служкой, юноша. Сын мой, отдай дары.

Юлий заметался. Кривой при появлении нового человека очнулся. Он с интересом оглядел священника, заметив:

– Мало было одного святоши, так второго привели, хе-хе. Ништо, живем.

– А ты, убивец, свечи подержишь. – Священник вставил бандиту в пухлые белые руки всю связку. – Раздай другим, заодно покайся: сколько б ты ни прожил, все одно: оставшееся время тебе грехи замаливать.

– Слыша обо мне, што ль, падре? – Кривой с усмешкой принял свечи, начал вытаскивать по одной.

Арчибальд повернулся к оруженосцу, который мялся за камнем:

– Ну!

Юлий, вздрогнув, бочком протиснулся между рыцарем и Алицией, принял у Бенды дары и встал рядом со священником. Тот кивнул ему:

– Обряд помнишь? – И обратился к Арчибальду: – Даже если б ты вовсе отвернулся, энц рыцарь, я бы тебя узнал. Правильно совестишься, ибо обманывая церковь, обманываешь Бога, а это невозможно. Поистине лучше бы ты сдался властям, как обещал.

– Ну уж нет. – Арчибальд поднял голову и твердо посмотрел священнику в глаза. – Чтобы меня без суда повесили за оскорбление властей? Недосуг мне было в тот момент, простите, святой отец.

– Почему же без суда? – живо вставил Канерва. – Я вам обещаю: суд будет. Вызовем пострадавшего, назначим справедливого судью, все честь честью!

Священник обернулся:

– Господин начальник городской стражи лорд Мельсон?

Канерва сделал жест, как будто снимает шляпу, и раскланялся:

– К вашим услугам!

– Не бросайтесь словами, – оборвал лорда священник. – Лучше следите за подчиненными. Ваш лейтенант насильно лишает чести девиц, а вы преследуете тех, кто дает отпор сволочи!

– Падре! – Канерва обомлел. – О чем вы? Я знаю своих людей, это благородные...

Священник широким жестом отмел возражения:

– Совершившая смертный грех самоубийства девица, которую обманом заставил меня похоронить по христианскому обряду этот рыцарь, действительно была обесчещена насильно.

– Вы всем отпеваемым под юбку заглядываете? – нахмурился лорд Мельсон.

Арчибальд посмотрел на него с насмешкой:

– Правильно, я бы на вашем месте тоже не стал просить прощения.

– Ух ты же ж, какие страсти-мордасти! – Кривой, похихикивая, сунул рыцарю и лорду по свече. – Хе-хе, а счас по-людски похороним ублюдка.

Священник взял Кривого за покатое плечо. Когда бандит оглянулся, священник указал на бревна:

– Положите рядом. И ты, сын мой.

Бенда без слов берется за один конец. Наклонившись, пятится, таща бревно за собой. Арчибальд бросается к Бенде, подхватывает бревно с другого конца, и скоро тяжелая колода лежит в центре коридора, параллельно стенам.

Кривой убрал свечи в карман, крякнув, наклонился. Уперся животом в ноги и начал сдвигать второе бревно.

– Кого хороним – кладите. – Священник отошел к Юлию, который с потерянным видом стоял в сторонке. Никто не двинулся с места.

– Эй, вы чего? – Алиция толкнула в бок стоящего рядом Канерву. – Тащите покойника и покончим с этим!

Канерва ударил девушку по руке:

– Отстань! Я мертвых не трогаю! Дура.

– Ах ты, знатная дрянь! – взвилась Алиция. – Трус! Хам! Подонок!

– Я б тож эту падаль трогать не ста, – заметил Кривой. – Пусть вон колдун перенесет.

Все, кроме Арчибальда, посмотрели на Бенду. Рыцарь молча подошел к завернутому в одеяло трупу.

Бенда тоже не двигается. Арчибальд оглядывается, однако Бенда смотрит в пол, и по пальцам пробегают синие искорки. Алиция с Канервой отступают на пару шагов, как будто их отодвигает невидимая волна, словно воздух между ними и Бендой сгустился и находиться в нем больше не получается, как не выходит стоять в камне. Тогда рыцарь обхватывает застывшее тело поперек и несет к возвышению из бревен, около которого стоят в ожидании Кривой, священник и бледный Юлий. Кладет, и края одеяла скрывают толстую шершавую кору.

Священник обходит вокруг, где-то отгибает шерстяную ткань, где-то, наоборот, прикрывает ею тело. С усилием складывает руки покойника на груди, берет у Кривого свечу, вставляет в скрюченные пальцы. Все встали в ногах мертвеца, на некотором отдалении. Кривой, подойдя ближе, с любопытством разглядел желтоватое лицо, твердые впалые щеки, близко посаженные глаза, веки которых были закрыты неплотно, стояли, как недоопущенная ставня, и под ними виднелась черная пустота: глазные яблоки словно исчезли из глазниц, как душа из тела.

– Зажги свечи, сын мой, – обратился священник к Бенде.

– У меня есть трут и кресало, – встрепенулся задумавшийся было рыцарь, но Бенда уже складывает пальцы – на свечах у всех появились маленькие желтые огонечки. Опадая и поднимаясь, они почти сразу выросли до обычного размера, полупрозрачные, бледно-рыжие, затрепетали на кончиках фитилей.

– Все боишься мертвецов? Тако же и смерти? – Священник с укоризной покачал головой, обошел тело и от своей свечи затеплил огонь на свече, торчащей из пальцев покойника. Затем встал в изголовье наскоро собранного возвышения, поманил Юлия – и месса началась.

Свечи горели, освещая собравшихся желтым живым мерцанием, на стенах качались серые тени, слова плыли под потолком, как дымок ладана. Нищий подпевал псалмы – у него оказался высокий чистый голос.

– Чистый андель, – шепнул Кривой стоящему рядом Канерве. Лорд, который завороженно следил за службой, оглянулся, приподняв бровь. Бандит смотрел на Юлия – тот, запрокинув лицо, с прикрытыми глазами тянул «Марию».

– Однако зря ты его так, – Канерва кивнул на покойника. – Отпевают дурака. В рай попадет. А тебя свалят в общую могилу с петлей на шее.

Ниточки дня давно побледнели и исчезли. В подземелье, окружив несколько освещенных фигур, снова пришла тьма. Псалмы тянулись, строчки выливались и таяли, едва достигнув слушателей, негромкие, как просьба о ночлеге. Латынь смеялась над смертными, которые собрались, чтобы проводить того, чья душа уже стучалась в небеса. Священник чертил в воздухе знаки, и это были знаки тайны, знаки силы и смысла, которые отворяли ворота вечного покоя и света, и было ли возможно что-то более желанное во всем мире? Из всего круговорота изменчивого чего еще стоит желать? Кроме разве одного, доступного всем и в этой юдоли скорби...

Последний возглас: «Amen!» – и Бенда, отойдя к стене, возвращается в круг света с парой лопат.

– А может, вы его просто-напросто с собой унесете, на свое кладбище, и там закопаете? Не хуже бревна в мешок пролезет...

Арчибальд, отодвинув Канерву который тут же оборвал фразу, взялся за тяжелый черенок.

– Где копать?

– Любит наш благородный рыцарь поработать! – Лорд Мельсон отвернулся, чтобы никто не видел, как он покраснел.

Оттолкнув лорда, вперед выступил Кривой:

– Дай мине, колдун. Я нача, я и закончу. Штоб ему икалось на том свете! А ты пока падра утащи обратно.

Отдав лопату бандиту, который, поплевав на пухлые ладони, пристроился рядом с рыцарем, Бенда поворачивается к священнику, но тот остался стоять на месте, сложив руки на груди.