Зыбкое равновесие - Ande

коридорах первого этажа. Но мы, не задерживаясь, поднялись на второй этаж и вошли дверь с табличкой «Адъютант». Из-за стола у двери, напротив той, что мы вошли, поднялся лощеный жандармский ротмистр:

— Ваше Сиятельство!

— Кофе! — проронило сиятельство и пошло в кабинет — Орлов! За мной.

Я вошел и огляделся. Понятно. Во дворце у него выездной кабинет, а здесь — логово, и вотчина. Удобно, красиво, сдержанно, и здесь работают. Напротив окна, в огромном камине, горят дрова.

Не спрашивая разрешения, скинул пальто, и бросил его в кресло. Сам уселся рядом, оказавшись напротив графа, усевшегося за свой рабочий стол. Неслышно открылась дверь, и горничная внесла микроскопическую чашку на подносе. Но кофе запахло — на весь кабинет. Бенкендорф взял чашку и выпил по — турецки, одним глотком. Потом прямо посмотрел на меня и сказал:

— Ты мне ничего не хочешь рассказать?

Я достал кисет, и взглядом спросил разрешения. Он поморщился и подвинул пепельницу. На столе стоит ящик с сигарами.

— Лучше вы спрашивайте, а то я могу рассказывать часами.

— Посвяти меня в настоящие причины дуэли.

— А какие есть еще? — удивился я. — ко мне в дом, спозаранку, приперся Неклюдов. И потребовал извинений перед ним и графиней Мининой, за неподобающий тон. Получив отказ — вызвал на поединок.

— А ты согласился.

— Вы считаете, нужно было просто дать ему в морду? Честно говоря — очень хотелось. Но эти условности…

— Ты понимаешь, что все это крайне неубедительно?

— Я, честно говоря, ничего не понимаю. Но если вы настаиваете, впредь, без разговоров, буду этим дуэлянтам сразу ломать ноги. И объяснять, что так приказал граф Бенкендорф.

— Прекращай это фиглярство, Орлов! Ты будешь говорить?

— Да что вы хотите то?

Дурдом какой то! Неклюдов с отравленным клинком, Тайная Канцелярия, пресекающая большими силами банальную дуэль, и её глава, требующий от меня признания неизвестно в чем…

Бенкендорф еще немного посверлил меня взглядом. Снова бесшумно открылась дверь, только вошел дежурный офицер.

— В камеру — указал граф на меня, а потом сказал мне — вы задерживаетесь за участие в дуэли до суда.

Я пожал плечами.

— Будьте любезны, сообщите пожалуйста моему отцу.

Взял пальто и пошел за дежурным. Он привел меня в подвал, и сдал надзирателю. Тот пару мгновений меня разглядывал, потом приказал идти за ним. И пошел вглубь подвала, гремя перебираемыми ключами. У первой же двери он остановился, открыл её, и махнул рукой, заходи мол. Перед входом я тормознулся, и обратился к нему:

— Здесь как порядки, позволяют еды купить?

— Конечно, Александр Алексеевич. Чего желаете?

Я полез в карман и достал золотой. Еды, и коньяку. И табаку для сигарет.

— Через пол-часа все будет ваше сиятельство! Только просьба, бежать вздумаете — людей не убивайте.

— Не в твою смену, служивый. Так что — не переживай.

Уселся на топчан. Гм. Надзиратель меня знает. И не обыскивали. Камера сухая, теплая, и не тесная. Хотя, два топчана. Отхожее место отгорожено чем то вроде стенки. В свободной стене — глубокая ниша. В которой можно приковать к стене узника. Это для мага. Приковываешь его к стене, и пусть пуляет с рук файерболами, или электричеством. Или смерчи крутит. Я же говорю, здесь и сейчас, магия в зачаточном состоянии. Воздействие на человека или предмет, только напрямую, и с рук. Так что такая ниша вполне эффективна.

Откинулся спиной к стене и принялся сворачивать сигарету. Надо бы поспать. А то, похоже, этот дурдом как минимум до вечера. Вот уходить мне отсюда вечером, или ждать, чем дело кончится? Интересно, что там Берг с Пашей делают? И что будет делать отец. Я ему оставил записку. Хотя, мне кажется, он в курсе. Или мне учудить что ни будь? Вот поем, и решу. Чего они вообще, из за фигни какой то, героя в застенках держат? Додумать я не успел, в коридоре послушался шум множества ног. Это он столько еды купил? Дверь открылась, и в камеру вошел Император Александр Алексеевич. На фоне всех остальных странностей я даже не удивился:

— А вас сюда за что, Ваше Величество? — я вытянул ноги, и даже не подумал вставать — тоже вызвали неудовольствие графа Бенкендорфа?

— Смешно! — государь уселся рядом. В открытых дверях мелькнул аксельбант флигель — адъютанта, угадывался барон Эссен, и еще какие то люди. — совершенно непонятно что с тобой делать, Саша.

— Понять и простить? — я вспомнил двадцать первый век. Император наклонился и достал из-за голенища фляжку.

— Это коньяк, будешь? — он отпил из горлышка и передал мне. — За беспримерный подвиг под Дрезденом, моим указом, тебе даровано право обращаться ко мне на ты.

— Сразу чувствуется властная рука. А главное — экономная. — я отхлебнул и передал обратно. — сослать меня в Конопиште за дуэль. И, получается, никаких затрат.

— Только скажи, получишь гофмейстерский или шталмейстерский чин. Или в егеря хочешь?

— Считаете что у вас много придворных? Нужно сократить поголовье? А что, мудро. Даем дикарю Орлову неслабый чин, и через месяц недосчитываемся трети придворных. Опять же экономия.

— Хе. Неплохо, Саш. Это будет запасной план. Ты сам то, как думал эта история закончится?

— В худшем случае, поехал бы повоевал на Кавказ. Но, думаю, что уговорил бы вас позволить мне снарядить корабль на поиски Трои.

— Мы — на ты, не забывай. И Троя — это же где то в Турции! — он снова отхлебнул, протянул мне.

— Тем хуже для Турции. — я отхлебнул, вернул, и принялся сворачивать сигарету — будешь?

— Давай. — он убрал фляжку, и прикурил от моей зажигалки — дело о дуэли закрыто. То есть переквалифицировано в попытку твоего убийства.

— Зря ты. Я и по закону вполне проживу. — я свернул себе сигарету и прикурил.

— Ты не понял. Три года назад армейский капитан Неклюдов, что нес службу на Кавказе, подал рапорт, с просьбой о вступлении в Гвардию. За беспримерный подвиг по спасению своего командира, два года назад, его рапорт был удовлетворен. Он отбыл в Москву, в Преображенский полк. И