Херсон Византийский - Александр Чернобровкин

– Немой? – кивнув на евнуха, спросил я Агиульфа.

– Язык отрезали, – ответил гот и, ухмыльнувшись, добавил: – Говорил не то.

Он понял, что я ничего доказать не смогу, поэтому и наглел. А зря: наглость я не прощаю. Надеюсь, у меня будет возможность припомнить ее.

Я вошел в здание один. Моя охрана знала местные порядки, даже не попыталась сопровождать. К тому же, им не терпелось рассказать о своих подвигах солдатам, похвастаться добычей. Как я понял из рассказов Гунимунда, между охранниками и военными негласное соревнование, чья профессия лучше.

Дукс стратилат Евпатерий встретил меня стоя.

– Привет, рус! – поздоровался он.

Так понимаю, имя мое он не помнит.

– Александр приветствует тебя, дукс стратилат Евпатерий! – поздоровался я, заодно удалив неловкий момент.

Ромей сел на свой стул с высокой спинкой, а мне указал на второй, поставленный по другую сторону трехногого столика. Потом кивнул евнуху, который сразу водрузил на столик, стоявший между нами, медный кувшин с вином и два медных кубка. Налил сперва мне. Пока евнух делал это, Евпатерий сказал:

– Доходили до меня слухи, что ты строишь торговое судно, но не ожидал, что… торговля окажется такой прибыльной.

– На торговле так быстро не разбогатеешь, – согласился с ним. – Бо́льшую часть я добыл мечом у гуннов и аваров.

И те, и другие слыли у ромеев не самыми слабыми противниками, скорее, наоборот.

– Выпьем за то, чтобы удача всегда сопутствовала нам! – произнес он, подняв свой кубок.

Вино у него было не самого лучшего качества.

– Ты пришел по поводу оливкового масла? – спросил дукс.

– Не только, – ответил я. – У меня появилась новая жена, родился сын. Хотелось бы осесть, купить дом. Допустим, в Херсоне. Но я слышал, что для этого надо иметь ромейское гражданство. Так ли это?

– Да, – подтвердил ромей.

– А что для этого надо сделать? – поинтересовался я.

– Принести ощутимую пользу империи, – ответил Евпатерий.

– Если я подарю херсонскому гарнизону свой груз оливкового масла, это будет ощутимая польза? – поинтересовался я.

Дукс стратилат Евпатерий быстро просчитал, как можно будет провернуть это дело с большой выгодой для себя.

– Надеюсь, что да, – медленно произнес он. Наверное, уже прикидывал, с кем надо будет поговорить и поделиться.

– Тебя не затруднит помочь мне в этом деле? – спросил я.

– Не очень! – ответил дукс, улыбнувшись.

– По себе знаю, в таких делах всегда возникают непредвиденные мелкие расходы, – предположил я, достал из внутреннего кармана кожаный мешочек с монетами и положил его на стол. – Здесь сто солидов. Надеюсь, хватит?

– Вполне! – уже не скрывая радость, сказал ромей.

Взятка – один из немногих переходов денег, который доставляет удовольствие обеим сторонам.

Через неделю у меня был пергамент со свинцовой печатью, похожей на монету, удостоверявший, что я купец, проживающий в городе Херсоне и пользующийся всеми льготами гражданина Ромейской империи.

Еще через день я купил за два с половиной фунта золота большой купеческий дом. Он располагался неподалеку от верфей и на максимально возможном удалении от района засольщиков рыбы и изготовителей гаруса. Здесь тоже воняло тухлой рыбой, но не так сильно. Утешало, что с наступлением холодов будет полегче, потому что почти все перестанут ловить рыбу. Дом был похож на постоялый двор Келогоста, только немного меньше и недавно отремонтированный. Во дворе, вымощенном каменными плитами, могла развернуться всего одна кибитка с двумя волами. На первом этаже находились помещения для хранения товаров, кладовки для продуктов, конюшня, хлев, сеновал, курятник и баня с мозаичным полом, на котором выложены из морской гальки желтого и синеватого цвета с редкими вкраплениями красного две обнаженные гречанки, а также медным чаном для нагрева воды, которая стекала по медной трубе с краном на конце в мраморную круглую ванну диаметром метра полтора и глубиной сантиметров шестьдесят. Во дворе напротив входа в баню находился выложенный из камня колодец глубиной метров шесть с барабаном для подъема деревянного ведра на толстой веревке. Рядом, ближе к дому, располагалась оштукатуренная емкость для сбора дождевой воды, стекающей по водостокам с крыши, диаметром около метра сверху и два с половиной внизу и почти три в глубину. Под центральной частью дома вырублены в материке винный подвал и погреб. Была и каменная кабинка уборной в углу у самых ворот, чтобы сразу стекало в канализацию. Ворота двустворчатые, дубовые, на железных петлях. Рядом калитка, тоже дубовая, с двумя засовами. Лестница на террасу, проходившую вдоль всего второго этажа, была одна, вела на среднюю часть, к двери в гостиную, к которой с одной стороны примыкала столовая, а с другой – небольшая комната, которую я сделал своим кабинетом. В левом крыле находились кухня и комнаты для прислуги, в правом – для хозяев. Во всех помещениях второго этажа были стеклянные окна, выходящие во двор, на террасу, собранные из полосок примерно двадцать на пятнадцать сантиметров, только в левом крыле полосок было по четыре, а в среднем и правом – по двенадцать. Стены в комнатах оштукатурены и размалеваны каким-то греческим абстракционистом красными и желтыми линиями с только ему, наверное, понятным смыслом. Пол деревянный, из длинных досок встык, как и в мое время. Прежний хозяин, переезжающий в Константинополь, оставил в доме кое-какую старую мебель и еще более старого раба-перса по имени Аппа, худого, седого и беззубого, который жил в каморке у калитки.

Раб со слезами на глазах просил забрать его с собой, но хозяин делал вид, что не замечает перса, а мне сказал:

– Можешь его прогнать или убить.

Я оставил старика. Пусть открывает и закрывает калитку и ворота, пока не надоест жить. Еще он первое время норовил доставать воду из колодца и носить на кухню, но молодые росы быстро его отучили. Они воспитаны уважать стариков и плохо понимали, что такое раб.

Покупка несметного количества мебели, посуды, постельного белья и одеял, штор, занавесок, инвентаря заняло еще неделю и отняло немало денег. В очередной раз убедился, что бабам для жизни нужно очень много всякого ненужного. Мужики тоже не намного лучше в этом плане, потому что им нужны бабы со всеми этими ненужными вещами. Одно порадовало – козы переселены в хлев, перестали гадить на палубу шхуны. Гарика я приучил делать это на ахтеркастле, а козы подобной дрессировке не поддавались.

32

Оставив Алену с сыном, а так же ее отца и мачеху обживать дом, я отправился на шхуне в Каркинитский залив, намериваясь проведать друзей аланов и заодно прикупить у них соли. Часть ее собирался продать в Херсоне, а остальное отвезти весной антам. Я видел, как в прошлом году грузили соль на стоявший на якоре у берега неф. На арбах, запряженных волами, ее подвозили к морю, а оттуда на шлюпках доставляли на судно. Уже начинало холодать, солеварам пора возвращаться домой. Лето было жаркое. Соли наверняка наварили много, всю продать вряд ли успели. Так что цена должна быть низкая.