Тайна Крикли-холла - Джеймс Герберт

Тело Эвы стало тяжелым и слабым, когда она снова вспомнила весь этот кошмар.

— Но все было безнадежно. Кэм исчез без следа. Я позвонила в полицию с мобильного телефона, и они прислали женщину-полицейского. Мы вместе обшарили каждый квадратный дюйм парка… Келли притихла, сидела в коляске молча, словно чувствовала, что происходит нечто ужасное… Женщина-полицейский изо всех сил старалась успокоить меня, пока мы занимались поисками, но я уже была совершенно невменяемая. Поскольку стоял октябрь, темнеть начало рано, но к тому времени Кэма искала уже большая группа полицейских, и в парке, и вокруг него. Они отвезли меня домой, а сами продолжили поиск. Моего сына внесли в список пропавших сразу же, и я знала, полиция делает все возможное, чтобы найти его, но мы так и не увидели больше нашего мальчика…

Голос Лили Пиил смягчился лишь чуть-чуть:

— Вы… полиция… вы подозреваете, что его похитили?

— Похищение — моя единственная надежда. Но нам никто не позвонил, никто не потребовал выкупа… да ведь мы и не слишком-то богаты… И хотя всех известных полиции педофилов проверили, и вообще сделали все возможное, полицейские так и не нашли ни Кэма, ни каких-либо его следов… ни клочка одежды, ни потерянного башмачка… Ничего.

Следующий вопрос ясновидящая задала как будто бы с трудом.

— Миссис Калег… Эва… вы хотите, чтобы я связалась с вашим умершим сыном?

Эва резко выпрямилась в кресле.

— Нет! — почти выкрикнула она. И тут же опомнилась. — Нет, Кэм не умер, неужели вы не понимаете? Потому-то я и пришла к вам, ведь вы телепат, или медиум, или ясновидящая, или как там называют людей с вашими способностями. Я хочу, чтобы вы воспользовались своими способностями и дотянулись до него.

— Эва… Эва, почему вы думаете, что Кэм жив, ведь прошло так много времени? Мне нелегко об этом говорить, но вы в таком случае должны представить мне доказательства того, что он жив. Как вы можете быть уверены?

— Да потому что я бы знала, если бы он умер, я бы почувствовала, если бы он покинул этот мир. Матери всегда знают такие вещи. Можете называть это интуицией или… или телепатией, но я действительно ощущаю, что он где-то здесь, что он все еще жив.

Эва говорила запинаясь, когда пыталась объяснить, пыталась убедить сидевшую перед ней женщину, что ее сын не умер.

— Кэм… Кэм и я… мы были… мы были очень, очень близки. Иногда… нет, почти всегда… каждый из нас знал, что думает другой, с дочерьми у меня нет такой близости…

Эва подняла левую руку, крепко сжав пальцы, потом подняла правую и сложила руки, повернув их ладонями к себе.

Лили Пиил наблюдала за ней, заинтересованная.

— Видите, какой у меня мизинец на правой руке? — сказала Эва, чуть выдвигая эту руку вперед. — Видите? Он намного, намного короче мизинца на левой. — Она снова сложила руки вместе, мизинец к мизинцу.

Экстрасенс прекрасно видела, о чем говорит Эва: действительно, между ее мизинцами была заметная разница в длине, правый был короче левого. Но Лили Пиил покачала головой, не понимая, к чему все это.

Эва уронила руки на колени.

— Одна женщина-медиум, достойная доверия, у которой я однажды брала интервью, заметила, что у меня довольно короткий мизинец на правой руке, и предложила сравнить обе. Я, представьте себе, до того момента вообще об этом не думала, то есть я замечала разницу, конечно, просто не делала из этого никаких выводов. Но та медиум — она произвела на меня сильное впечатление во время интервью — объяснила, что это означает: у меня есть способности к ясновидению, только я никогда не трудилась использовать их.

Эва снова на мгновение подняла правую руку, показывая мизинец.

— Когда я сказала, что у моего крошечного сына точно такие же руки, она сказала: это знак того, что между нами существует телепатическая связь. И ее слова многое прояснили. Вот почему мы оба часто знали, что думает другой, вот почему Кэм всегда знал, когда мне больно, даже если я просто споткнулась и слегка ушибла ногу. Он мог быть, например, на спортивной площадке с отцом или где-нибудь еще, но всегда спрашивал меня, что случилось, когда возвращался домой. Он еще и говорить-то толком не умел, но всегда сразу чувствовал мое настроение, радовалась я или грустила, и действовал соответственно. Мне было до него далеко, наверное, его способности проявлялись ярче, потому что он был ребенком, его ум был чист и открыт подобным переживаниям, в общем, он всегда оказывался сильнее меня. А мне казалось, что я чувствую его переживания просто потому, что во мне говорит материнский инстинкт… хотя между мной и дочерьми ничего подобного не происходило.

Лили Пиил постаралась немного успокоить Эву, слишком уж разволновавшуюся.

— Погодите, погодите-ка минутку. — Она даже подняла руку, как бы подавая знак, но тут же снова опустила ее на стол. — Если вы оба обладаете таким даром, то почему же ваш сын до сих пор не связался с вами? Вы можете ощущать, что он жив, — простите, что приходится это говорить, — но почему он не дал вам знать точно?

— Но он это сделал, неужели вы не понимаете? Ну да, я не получала от него этих… как вы это называете… отчетливых «мысленных посланий», но думаю, он как раз теперь пытается подать мне весть, сообщить, что жив с тех пор, как исчез.

— Вы уверены в этом?

— Нет, конечно, как я могу быть уверена? Как? У меня было столько сомнений с тех пор, как он пропал, но это ведь вполне естественно. Тем не менее я всегда возвращалась к мысли — к чувству, — что Кэм жив. Более того, кое-что случилось в это воскресенье, кое-что, подтвердившее мои ощущения, заставившее меня прийти к вам.

Сжимая пальцами край маленького столика, Эва продолжила рассказ о событиях двухдневной давности. О субботнем сне, приснившемся ей, когда она задремала на кушетке в гостиной Крикли-холла. Как Кэм — она была уверена, что это был Кэм, хотя на самом деле она и не видела его, но таково ее глубочайшее внутреннее убеждение, — коснулся ее и успокоил после того, как она испугалась чего-то темного… чего-то злобного, связанного каким-то образом с этим домом. А когда она проснулась, то обнаружила на полу фотографию Кэма.

Эва с пытливой надеждой всматривалась в зеленые глаза ясновидящей.

— Я знаю, что это был мой сын, это он прогнал темноту, — настаивала она. — Я не могла все это выдумать.

Эва услышала, как за ее спиной открылась дверь магазинчика, затем раздались медленные тяжелые шаги — чьи-то ноги шаркали по деревянному полу. Лили Пиил уже смотрела в сторону входа, и Эва тоже развернулась на стуле, чтобы увидеть посетителя, вошедшего в лавку. Это оказалась женщина средних лет, дородная, крепкая, с головой, повязанной шарфом, под мышкой она держала закрытый зонтик. Женщина носила высокие ботинки, в которые были заправлены вельветовые бриджи.