Тайна Крикли-холла - Джеймс Герберт

Эва посматривала на номера домов, даже раз или два чуть не налетела на встречных прохожих, потому что ее внимание было поглощено цифрами на дверях. Она шла по четной стороне. 96, 98, 100… И вскоре нашла то, что искала. Хай-стрит, номер сто шестнадцать.

Это оказалась крошечная лавочка, где продавались разные вещицы ручной работы. Узкая дверь, наполовину застекленная, выкрашенная яблочно-зеленой краской, как и рама окна рядом с ней, вывеска, протянувшаяся над ними, где простыми и элегантными белыми буквами кто-то вывел: «Ручная работа». В витрине красовались горшки и вазы разных размеров, яркие или мягких тонов. Там были также маленькие статуэтки и довольно большие скульптурные группы, стеклянные зверюшки и глиняные тарелки, а рядом с ними — кулоны и металлические серьги, броши и браслеты; все расставлено аккуратно, однако в витрине все равно царила теснота. Табличка, висевшая за дверным стеклом, сообщала: «Открыто».

Нервно вздохнув, Эва вошла внутрь.

Гэйб сидел на высоком табурете перед чертежной доской на пюпитре и грыз конец карандаша. Не слишком-то он был счастлив сейчас. Он не знал почему, но мертвая птица, которую он утром нашел на ступенях крыльца, испортила ему весь день. Нехорошо, что голубь упал к дверям Крикли-холла.

Во время пробежки Гэйб не обнаружил никаких следов Честера. Он звал пса, окликая его каждые сто ярдов, но никакого отклика не дождался. Дворняжка, похоже, окончательно потерялась. Вся семья, но в особенности Лорен и Келли, были расстроены из-за его пропажи, и, хотя Честер был всего лишь собакой, его исчезновение случилось как-то уж очень близко к годовщине Кэма, и это действовало особенно угнетающе. Инженер решил расширить район поиска, как только Эва вернется. Гэйб уже позвонил в местный полицейский участок, но, как он и ожидал, там не слишком заинтересовались событием.

Перед Гэйбом на листе бумаги формата А4 красовались наброски механизма, которому предстояло превратиться в ротор и приводную цепь морской турбины — куда более простые, чем компания имела на данный момент. Упрощение механизма было насущной необходимостью: чем проще механизм, тем он надежнее. Гэйб предложил еще и некое механическое устройство, призванное избавить турбину от лишних нагрузок и угрозы деформации при подъеме на поверхность в районах сильных течений. Теперь Гэйбу предстояло изложить свой проект подробно, сделать чертежи и изготовить копию для головного офиса компании АПСУ, главному инженеру, на проверку.

Гэйб быстро проверил кое-какие цифры по своему ноутбуку, стоявшему на маленьком деревянном приставном столике, найденном в одной из комнат. Столик он установил под прямым углом к чертежной доске и расположил на нем все необходимое — авторучки, карандаши и бумагу, а заодно и пару инженерных справочников. Гэйб работал с удовольствием. Он собирался проверить каждую деталь проекта дважды и трижды, чтобы убедиться: его замысел жизнеспособен. Когда он в очередной раз сверял кое-какие цифры, до него донесся с галереи приглушенный звук.

Гэйб улыбнулся. Это Келли, играет в своей спальне. Она частенько напевала себе под нос во время игры или далее разговаривала сама с собой, что было вполне естественно для ребенка ее возраста, и обычно голосок Келли звучал совсем негромко.

Гэйбу вдруг захотелось увидеть малышку, что было вполне обычным желанием для многих отцов, имеющих пятилетних крох. Пристроив карандаш на край пластиковой подвижной линейки, укрепленной на чертежной доске, он соскользнул с табурета и направился к двери временного кабинета. Гэйб снова прислушался — голос Келли зазвучал громче.

Она и пела, и разговаривала — наверное, с одной из своих кукол или с Джампером, розовым плюшевым медведем. Время от времени Гэйб и Эва подслушивали длинные диалоги Келли с ее «друзьями» и всегда бесконечно удивлялись, насколько их маленькая дочь убеждена в том, что говорит с некими реальными, живыми существами. Она говорила что-нибудь на свой детский манер, потом какое-то время молчала, как будто выслушивая ответ, потом опять говорила… Ее слова заставляли Гэйба и Эву то и дело сдавленно хихикать, и наконец они потихоньку удалялись, зажимая ладонями рты, изо всех сил стараясь остаться незамеченными. Впрочем, если бы она и заметила родителей, для нее это не имело бы особого значения: Келли верила в то, во что она верила, и точка.

Похоже, и сейчас его дочь вспомнила старые добрые времена, когда она то и дело пускалась в долгие беседы с воображаемыми приятелями, потому что она то принималась петь, то что-то бормотала, то громко хихикала. Гэйб вышел на галерею и, прижавшись к перилам, перегнулся через них, извернувшись изо всех сил боком в попытке заглянуть в открытую дверь комнаты Келли. Дочку он не увидел, зато ее голос теперь звучал отчетливее. Хотя многие маленькие дети умеют отвечать сами себе, изменяя голос, Келли никогда этого не делала. Ответы звучали только в ее голове.

Заинтригованный, Гэйб оттолкнулся от перил и на цыпочках пошел по голому, не покрытому ковром полу галереи, подкрался к повороту, замедляя шаг по мере приближения к детской, — он не хотел прерывать девочку.

Когда Гэйб был уже в шаге от дверного проема, доски пола вдруг скрипнули под его ногами — достаточно громко, чтобы сообщить о его приближении.

Келли замолчала.

Гэйб, будучи обнаруженным, шагнул к двери с улыбкой на лице, готовый пошутить с дочерью.

Но тут же его рот широко открылся, хотя Гэйб и не произнес ни звука. Он лишь моргнул в изумлении. И в то же мгновение крошечные яркие огоньки, вертевшиеся вокруг его дочери, исчезли…

Как и следовало ожидать, внутри магазинчик был узким, но потолок оказался высоким, и с него свисали две выключенные лампы в бумажных абажурах. Но лампа на маленьком столе в дальнем углу лавочки горела, и ее лучи освещали светлые волосы женщины, склонившейся над каким-то блестящим рукоделием.

Вокруг на полках и стойках, как и в витрине, красовались разнообразные вещицы, выставленные на продажу. Стены были сплошь увешаны авторскими живописными работами — по большей части акварельные пейзажи или изображения рыбацких лодок. Некоторые из работ были по-настоящему хороши, другие едва тянули на звание профессиональных. Прозрачные, но очень ярко расписанные шарфы висели на шеях белых безголовых бюстов, водруженных на полки, а глиняные и каменные статуэтки вперемешку со всякими безделушками и стеклянными вазами заполняли пространство между ними. Еще Эва увидела две разветвленные стойки для шляп — на них висели соломенные шляпы и соломенные корзинки. Одна из стоек была полностью отдана под кулоны, браслеты и броши, большинство которых изготовили из простых либо раскрашенных металлов. Там же попадались кольца, браслеты с кораллами и перламутром, а также медные и оловянные эмблемы со знаками зодиака.