Читай по губам (ЛП) - Баннер Дэрил

Думаю, он мог бы поцеловать меня.

А может, и нет.

Я хихикаю, читая текст. Я так счастлива за Сэм, что могу расплакаться.

Уже почти убираю телефон, когда он начинает звонить. Я удивленно смотрю на аппарат. Кто-то звонит мне? Кто, черт побери, использует телефон для звонков? Вижу на экране фото своего отца.

Подношу телефон к уху.

— Ты что-то забыл?

— Мама так торопилась уехать, что я кое-что забыл. То, что хотел тебе сказать.

Я слышу голос возмущающейся матери.

— Я не торопилась, Джеффри, но если ты так отчаянно хочешь опоздать на наш рейс…

— Что ты забыл сказать мне? — спрашиваю я, вклиниваясь между мамиными возмущениями.

— Во время антракта я получил интересный опыт в туалете, — говорит он.

Меня передергивает:

— Ты с ребятами ел мексиканскую еду? Не уверена, что хочу услышать это.

Папа хохочет в трубку, громко и от души.

— Нет, дорогая. Марв пригласил нас на ужин перед шоу. Это было общение с парнем, который регулировал свет на спектакле и, по-видимому, закончил работу, которую не доделал Келлен. Я был вынужден вспоминать язык жестов, который не использовал с тех пор, как умерла двоюродная бабушка Эстер.

Я была очень маленькой, когда она умерла. Я забыла, что она была глухой.

— Кажется, все мы не умеем ценить то, что у нас есть, — замечает папа. — Красивый молодой человек. Он довольно много говорил о своих мыслях насчет твоего таланта. Я и не знал, что ты снова начала петь, милая.

Я прижимаю ладонь к груди. Клейтон и мой отец?..

— Начала, — признаюсь я. — Я хожу в местную забегаловку и… и музыканты там… — Я сглатываю. — Он рассказал тебе об этом?

— Он большой поклонник твоей музыки, несмотря на отсутствие слуха. Это достойно, если тебе интересно! — добавляет он со смехом. — Знаешь, талант Лебо может проявляться во многих формах. В нашей семье не было певиц со времен моей покойной бабушки. Но, Деззи, — бормочет папа, на заднем плане я слышу, как мама направляет водителя, — независимо от его формы, у тебя есть голос, и ты принадлежишь миру театра. Неважно, играешь ты, поешь или делаешь все вместе, у тебя есть место на сцене, милая.

Теперь у слез появилась новая причина, чтобы подступить к моим глазам.

— Спасибо.

— В любом случае, этот молодой человек правильно понял это. Я мог бы добавить, что у него самого сильный артистический голос. Марв должен знать, какой талантливый осветитель скрывается у него под носом. — Мой отец счастливо вздыхает в трубку, а затем говорит: — Оставайся в безопасности здесь, в Техасе. Мы позвоним тебе, когда приземлимся.

— Люблю тебя, папа.

— Никогда не говори, что в случае с тобой я «дергал за ниточки». Ты заслужила, и точно владела сценой сегодня вечером, дорогая, и будешь владеть следующей.

Затем наступает тишина.

Я сжимаю телефон, прежде чем, наконец, убрать его в карман. Делаю глубокий вздох, пытаясь отогнать образ папы и Клейтона, получающих «опыт» в туалете. Я бы рассмеялась, если бы не чувствовала себя такой странно разбитой.

Когда я возвращаюсь в театр, чтобы забрать свои вещи, обнаруживаю, что вестибюль пуст, за исключением двух-трех студентов, которые громко смеются и болтают с Эриком. Он оборачивается и кричит:

— Ты собираешься в «Толпу» сегодня, Ди-леди?

Я отрицательно качаю головой.

— Премьера меня измотала, — неубедительно говорю я. — Думаю, что просто вернусь в общежитие и прерву поцелуй моей соседки с мальчиком-фаготом.

Эрик разочарованно морщится.

— Тогда, может быть, завтра.

— Отлично сегодня поработали, — повторяю я, прежде чем выйти в коридор.

К тому времени как я возвращаюсь в гримерку, там остается только три человека. Я убираю косметику и складываю свои вещи в шкафчик над своим местом, полагая, что там они будут в безопасности до завтрашнего спектакля. Прохожу мимо вешалки с костюмами и нахожу висящий там фартук Виктории. Улыбаясь, сворачиваю программку с автографом мамы и прячу ее в карман фартука — это будет самый приятный сюрприз.

Потом бросаю долгий взгляд в зеркало на свое уставшее лицо и с недовольным вздохом выхожу из комнаты.

Свернув за угол, иду по длинному коридору в вестибюль, в котором уже никого нет. Даже Эрик с друзьями ушел. Я некоторое время смотрю на пустые стулья, погруженная в воспоминания, что всего тридцать-сорок минут назад тут было ужасно шумно.

Почему тишина кажется такой громкой?

— Деззи.

Я поворачиваюсь. Клейтон стоит у дверей зала, одетый в черную униформу команды осветителей: черная футболка натягивается на его груди, черные брюки свободно висят на бедрах, пара черных ботинок придает ему какой-то доминантный вид. На запястье надета черная манжета. Я замечаю ее, когда он упирается в стену рукой.

Мой взгляд встречается с его темными глазами, сосредоточенными на мне, как будто Клейтон наблюдал за мной всю ночь. Ну, он и наблюдал, из осветительной будки.

— Клейтон, — отвечаю я.

— Если бы родители слышали, как ты поешь, — говорит он, качая головой, — если бы видели, как твой красивый голос влияет на всех людей…

— Ты столкнулся с моим отцом в туалете.

Клейтон хмурит брови.

— Что?

— Ты столкнулся, — я делаю шаг к нему, — с моим отцом, — делаю еще один шаг, — в туалете.

В его глазах вспыхивает понимание, и он неожиданно усмехается.

— Что тут смешного? — спрашиваю я его.

— Что за хрень, — бормочет он. — Почему я встречаю людей, которых ты знаешь… в гребаном туалете?

Я качаю головой.

— Что ты имеешь в виду?

— Неважно, — заканчивает он с ухмылкой. — Ты что-то говорила?

— Ну, о моем отце, — продолжаю я, пытаясь одновременно показывать жесты. — Он сказал о том, что мы не… ценим… то, что имеем, когда у нас это есть. — Вместо жеста «ценить», которого я не знаю, я просто произношу это слово по буквам. — Ты ему что-то сказал?

Клейтон напряженно смотрит на меня. Он выглядит чертовски голодным, как волк, которого оставили в дикой природе на несколько дней без еды.

Я вижу ответ в его глазах.

— Возможно, я не дала тебе шанса, которого ты заслуживаешь, — шепчу я, подходя настолько близко к нему, что чувствую опьяняющий запах его одеколона. Я прислоняюсь к стене, находясь в нескольких сантиметрах от его лица. — Ты боишься сделать мне больно?

— Я всегда этого боюсь, — шепчет он и делает знак рукой.

Я тычу пальцем ему в грудь.

— Я хочу узнать настоящего тебя.

— Нет, ты не хочешь.

— Я Дездемона Лебо, — говорю я ему. — Я камушек в тени моей сказочно талантливой сестры. Пятно на золотом имени моей матери. Я приехала в этот колледж и лгала о том, кто я такая, — продолжаю я, стараясь максимально использовать язык жестов и произнося по буквам слова, которые не знаю, — боясь людей, которые лгут мне о том, кем они являются, и… внезапно я задаюсь вопросом, а имею ли вообще право бояться? Неужели я такая же плохая, как люди, которые лгали мне в прошлом?

Клейтон проводит пальцами по моим волосам, убирая прядь волос с лица. От одного его прикосновения по всему моему телу пробегает дрожь предвкушения.

— Так что, да, — заключаю я, снова обретая дар речи. — Это… настоящая я. И я хочу узнать тебя, Клейтон Уоттс. Я хочу знать все.

— Может быть, я просто боюсь, — медленно говорит он, — что когда ты узнаешь меня настоящего, то сделаешь печальное открытие, что я… на самом деле скучный.

Я улыбаюсь.

— Сомневаюсь в этом.

Его дыхание касается моего лба. Жар приливает к моим щекам, и я инстинктивно придвигаюсь к Клейтону ближе. Эта неделя была эмоциональным хаосом без него.

— Я скучал по тебе, — шепчет он мне на ухо.

Чувствую, как будто электрический ток пронзает мою шею и грудь, а затем проносится ниже. Я так сильно жажду прикосновений Клейтона, что боюсь причинить ему боль, если выпущу эту жажду прямо сейчас. Я могла бы уничтожить его.