Лишь время покажет - Джеффри Арчер

— Да, мама.

Выглянув затем в окно, он увидел сестру и друга, уходивших по тропинке к утесу Кавен. Они прошли несколько ярдов, и Эмма взяла Гарри за руку. Джайлз улыбнулся, а они свернули в сторону и скрылись в соснах.

В холле начали бить часы, и Джайлзу пришлось поторопиться, чтобы успеть в дедушкин кабинет до последнего их удара. Его мать, бабушка и дед прервали разговор, как только он вошел в комнату. Они явно ждали его.

— Присаживайся, мой мальчик, — пригласил дед.

— Спасибо, сэр, — ответил Джайлз и сел на стул между матерью и бабушкой.

— Полагаю, эту встречу правильнее назвать военным советом, — начал лорд Харви, взглянув на собравшихся из своего кожаного кресла с высокой спинкой, словно обращался к совету директоров. — Я постараюсь ввести вас в курс дела, прежде чем мы наметим наилучший план действий.

Джайлзу польстило, что дед уже сейчас видит в нем полноправного члена семейного совета.

— Вчера вечером я связался по телефону с Уолтером. Поведением Хьюго на спектакле он был возмущен так же, как и я сам, когда выслушал Элизабет, хотя насчет случившегося по ее возвращении в особняк мне пришлось его просветить.

Мать Джайлза склонила голову, но не стала перебивать отца.

— Далее я сообщил ему, что у меня состоялся долгий разговор с дочерью и нам, по общему мнению, осталось лишь два возможных выхода.

Джайлз откинулся на спинку стула, но не расслабился.

— Я ясно дал понять Уолтеру, что для того, чтобы Элизабет вообще стала рассматривать возможность возвращения в особняк, Хьюго придется пойти на ряд уступок. Во-первых, он должен принести искренние извинения за свое отвратительное поведение.

Бабушка Джайлза согласно кивнула.

— Во-вторых, он больше никогда — я повторяю, никогда — не предложит забрать Эмму из ее школы, а в будущем окажет ей полную поддержку при поступлении в Оксфорд. Видит бог, в наше время и юноше непросто добиться успеха, а для женщины это и вовсе почти невозможно.

Третье, и самое важное мое требование, на котором я настаивал весьма твердо, заключается в том, что он должен объяснить нам свое упорное, возмутительное поведение с Гарри Клифтоном. Я подозреваю здесь некую связь с попыткой дяди Гарри обокрасть Хьюго. Грехи отца — одно дело, но дяди… Я отказываюсь мириться с тем, что он, как сам неоднократно заявлял Элизабет, считает Клифтона недостойным общаться с его детьми, ибо отец того был портовым рабочим, а мать служит официанткой. Возможно, Хьюго забыл, что мой дед был мелким клерком в виноторговой фирме, а его собственный дед бросил школу в двенадцать лет, устроившись на работу в порт, совсем как отец юного Клифтона. И просто на случай, если у кого-то вылетело из головы, — в этой семье я первый лорд Харви, и большего выскочку не так уж легко найти.

Джайлз с трудом удержался от возгласа одобрения.

— Далее, вряд ли кому-то из нас удалось не заметить, — продолжал лорд Харви, — как относятся друг к другу Эмма и Гарри, что едва ли можно считать удивительным, поскольку оба они незаурядные молодые люди. Если со временем их приязнь перерастет в любовь, никто не обрадуется этому больше, чем мы с Викторией. По этому вопросу Уолтер полностью со мной согласился.

Джайлз улыбнулся. Он был бы только рад, стань Гарри членом семьи, хотя и не верил, что отец когда-нибудь с этим смирится.

— Я сказал Уолтеру, — продолжал дед, — что, если Хьюго сочтет для себя невозможным выполнить эти условия, Элизабет не останется другого выхода, кроме как немедленно начать бракоразводный процесс. Также мне придется отказаться от места в совете директоров компании Баррингтона и публично объявить о причинах.

Это опечалило Джайлза, поскольку он знал, что в обеих семьях еще не случалось разводов.

— Уолтер любезно согласился связаться со мной в ближайшие несколько дней, после того как все обсудит с сыном, но уже сообщил, что Хьюго пообещал бросить пить и, судя по всему, искренне раскаивается в своей выходке. Позвольте напоследок напомнить вам, что все это исключительно семейное дело, которое ни при каких обстоятельствах не должно обсуждаться с посторонними. Нам остается только надеяться, что произошедшее лишь прискорбная случайность, которая вскоре будет забыта.

На следующее утро отец Джайлза позвонил и попросил его к телефону. Он рассыпался в извинениях, объяснив, как сожалеет, что упрекнул сына в вещах, повинен в которых был исключительно он сам, и умолял Джайлза сделать все возможное, чтобы убедить мать и Эмму вернуться в Глостершир отпраздновать Рождество. Он выразил надежду на то, что инцидент, как и считал его тесть, быстро забудется. Гарри Клифтона он не упомянул ни словом.

41

Сойдя с поезда на вокзале Темпл-Мидс, Джайлз с матерью подождали в машине, пока Эмма прощалась с Гарри.

— Они пробыли вместе девять дней, — заметил Джайлз. — И похоже, забыли, что завтра снова увидятся.

— И послезавтра тоже, — добавила его мать. — Но и ты постарайся не забывать, что однажды, каким бы невероятным это ни казалось сейчас, подобное может случиться даже с тобой.

В конце концов Эмма присоединилась к ним, но, когда они отъехали, продолжала выглядывать из заднего окна и без устали махала, покуда Гарри не скрылся вдали.

Джайлзу не терпелось вернуться домой и наконец-то выяснить, что такого мог натворить Гарри, чтобы отец так сурово обращался с ним все эти годы. Он перебрал с десяток вариантов, но все отбросил. Теперь он надеялся услышать правду. Он бросил взгляд на мать. Та редко проявляла чувства, но волновалась все сильнее по мере приближения к долине Чу.

Когда машина подъехала к дому, отец Джайлза ждал на верхней ступеньке, чтобы приветствовать их, — Дженкинса рядом с ним не было. Отец немедленно извинился перед Элизабет, а затем и перед детьми, прежде чем признался, как сильно по ним скучал.

— Чай подан в гостиной, — сообщил он. — Пожалуйте туда, когда будете готовы.

Джайлз спустился первым и с некоторой неловкостью занял кресло напротив отца. Пока они ждали мать и Эмму, отец довольствовался тем, что расспрашивал Джайлза, понравилось ли ему в Шотландии, и докладывал, что няня повезла Грэйс в Бристоль покупать школьную форму. Гарри он не упомянул ни разу. Когда мать и сестра Джайлза вошли в комнату несколькими минутами позже, отец сразу же встал. Они сели, и он сам разлил чай, явно не желая, чтобы кто-нибудь из слуг слышал его признание.

Когда все устроились, отец Джайлза присел на край кресла и негромко заговорил:

— С вашего позволения, я начну с глубоких сожалений о моем неприемлемом поведении в тот вечер, который все называют величайшим успехом Эммы. Плохо уже то, что твоего отца не было в зале, когда ты вышла на поклон, Эмма, — проговорил он, глядя прямо в глаза дочери, — но то, как я обошелся с твоей матерью, когда вы вернулись домой, и вовсе непростительно, и я понимаю, что потребуется время, чтобы зажила эта глубокая рана.

Хьюго Баррингтон спрятал лицо в ладонях, и Джайлз заметил, что он дрожит. Но вот отец взял себя в руки.

— Все вы по различным причинам спрашивали, почему я все эти годы так плохо относился к Гарри Клифтону. Да, его присутствие невыносимо, но вина за это лежит исключительно на мне самом. Когда вы узнаете причину, то, наверное, поймете меня, а то и посочувствуете.

Джайлз покосился на мать, которая сидела в кресле, напряженно выпрямившись. Невозможно было угадать ее чувства.

— Много лет назад, — продолжал Баррингтон, — едва лишь став управляющим директором компании, я убедил правление в необходимости расширить дело и заняться кораблестроением, несмотря на возражения отца. Я подписал кон тракт с канадской фирмой на строительство торгового судна под названием «Кленовый лист». Это обернулось не только изрядными убытками для компании, но и личной трагедией для меня, от которой я так полностью и не оправился и вряд ли когда-нибудь смогу. Позвольте мне объяснить.

Однажды вечером ко мне в кабинет ворвался портовый рабочий, твердивший, будто его товарищ замурован в корпусе «Кленового листа» и погибнет, если я не отдам приказ вскрыть обшивку. Я, разумеется, немедленно спустился в док, но бригадир заверил меня, что в этой истории нет ни слова правды. Однако я настоял на том, чтобы люди положили инструменты, и мы прислушались, не донесется ли из корпуса какого-либо звука. Я выждал достаточно долго, но, поскольку тишину ничто не нарушило, отдал приказ возвращаться к работе, так как мы уже на несколько недель отставали от графика.

Я предполагал, что пресловутый рабочий явится на следующий день к началу смены. Но он не только не пришел — его никто и никогда больше не видел. Его возможная смерть с тех пор отягощает мою совесть. — Он прервался, поднял голову и добавил: — Этого человека звали Артур Клифтон, а Гарри — его единственный сын.