Кровь и память - Фиона Макинтош

— Молодец! А теперь возьми себя в руки. Идет твой король.

Джорну было слышно, как королевские сапоги чеканят шаг по каменному полу темницы. А вот слов он не разобрал, хотя по взрыву хохота тотчас понял, что король отпустил какую-то шутку, чем рассмешил стражу. До него вновь донеслась царственная поступь, и вскоре рядом с Джессомом выросла величественная фигура короля. Лицо Селимуса блестело капельками пота, и Джорн подумал, что его величество пожаловал к нему прямо с верховой прогулки. Судя по всему, секрет, который ему хотелось узнать, в данный момент был важнее отдыха. Король обратил на Джорна хищный, неприязненный взгляд. От страха юноша тотчас сжался в комок.

— Ваше величество! — приветствовал короля глубоким поклоном Джессом.

Джорн, напуганный так, как не пугался еще ни разу в жизни, бросился на колени.

— Ваше величество! — прошептал он, готовый сознаться в чем угодно.

Селимус обернулся в Джессому. Тот едва заметно кивнул, и от этого кивка Джорну сделалось не по себе. Селимус холодно улыбнулся. Если бы Джорн в это мгновение поднял взгляд, то сразу понял бы, что судьба его уже решена. Увы, он стоял на коленях, понурив голову, нервно сжимая и разжимая кулаки, в ожидании, когда король заговорит.

— Встань, юноша! — поднял его с колен сухой голос канцлера.

Джорн повиновался, хотя по-прежнему не смел поднять головы. К своему стыду он обнаружил, что от страха испачкал штаны.

— Посмотри на меня, юноша! — приказал король. Голос его был холоден как лед.

Джорн кое-как поднялся на ноги и наконец обратил на Селимуса полные слез глаза.

— Я не стану задавать много вопросов, — продолжал король, — но требую от тебя полной честности. Тебе нечего бояться, — солгал он.

Джорн кивнул. Во взгляде его читалось безмерное желание угодить королю.

— Да, ваше величество. Я обещаю вам, что скажу все, что вы пожелаете услышать.

— Что ж, отлично. А теперь, скажи, ты помнишь, кто ужинал со мной вчера вечером? Их было двое — женщина, а с ней мужчина по имени Аремис…

— Как же, конечно помню, госпожа Лейен! — не дал договорить королю паж, стремясь понравиться ему.

Селимус кивнул. Джессом злорадно улыбнулся.

— Скажи, правда ли, что ты прислуживал ей… не получив на то разрешения ни от меня, ни от своего начальства?

Джорн нахмурился.

— Я не прислуживал ей, ваше величество.

— Вот как? А мне сказали иное.

Джорн вцепился в железные прутья двери.

— О нет, сир. Я…

Он нахмурился, судорожно вспоминая события вчерашнего дня.

— Я выполнял срочное поручение одного из ваших советников, сир. В то утро мне как раз по делам надо было попасть в то крыло замка, где поселили госпожу Лейен. Я не нашел того, кого искал, и очень торопился.

Король и канцлер понимающе кивнули.

— Так вот… госпожа Лейен остановила меня, когда я бежал по коридору.

— И что ей надо было от тебя? — поинтересовался король.

— Совет, сир.

Джессом едва сдержал ухмылку.

— И что за совет?

— Это выяснилось лишь позднее к вечеру, потому что, когда она позвала меня в первый раз, я очень спешил по делам, и она это видела. Мы с ней обменялись лишь парой слов, сир. Тем более что я видел ее впервые.

Селимуса не так-то просто было отвлечь второстепенными подробностями.

— А позднее?

— Да, сир, позднее я вернулся к ней в комнату, как она меня и просила. Мне казалось, что это мой долг, ваше величество, потому что она гостила в замке по вашему личному приглашению, но к ней не приставили никого из прислуги.

Король понемногу начинал терять терпение.

— И?

— Она спросила моего совета насчет платья.

Воцарилось неловкое молчание, прежде чем Селимус заговорил снова.

— Я должен понимать, что это шутка? — произнес он ледяным тоном.

— Что вы, сир! — запротестовал Джорн. — Госпоже Лейен хотелось произвести на вас впечатление, ведь она как-никак получила приглашение на королевский ужин. Но своих нарядов у нее не было, вот она и одолжила на вечер чужое платье. Она спрашивала моего одобрения — мол, хорошо ли она в нем смотрится.

— Одобрения какого-то мальчишки? — Джессома даже передернуло от омерзения.

Джорн пожал плечами, но затем вновь поспешил принять покорную позу.

— Именно так, сир. Возможно, она решила, что от меня будет какая-то польза, потому что я ненароком обмолвился, что служу вашим посыльным.

— Вот как! — воскликнул Селимус, не скрывая того, что не верит не единому слову пажа. — И ты рассчитываешь, что мы поверим тебе? Что она якобы спрашивала твоего одобрения насчет платья?

Джорн был полон отчаяния.

— Ваше величество! — взмолился он. — Это все, что она у меня спрашивала. — От него не скрылось, что королевская ладонь сжалась в кулак, не иначе, чтобы сдержать рвавшийся наружу гнев. — Но вечером я вернулся, — выпалил он.

— Ах вот оно что. Это по какой же причине?

— Чтобы принести свиток, который мне велел доставить ей один из ваших советников. Мне было сказано, что это нужно сделать срочно, поскольку речь идет о воле самого короля.

Король и канцлер обменялись многозначительными взглядами, и Джорн неожиданно понял, куда клонится разговор. Он всегда считал себя смекалистым парнем. И вот теперь он положился на эти способности и тотчас сообразил: нет, не по его душу здесь эти двое. Им нужна Лейен. Вернее, даже не она, а та, кому она верна. Вот кого они хотят поймать в свои сети. Илена Тирск. Красивая, печальная, измученная Илена. Нет, он скорее примет мучительную смерть, чем выдаст ее. Именно предательства добиваются от него король и канцлер. Это ясно как божий день. Им нужно, чтобы он сказал, куда отправилась госпожа Лейен, причем в такой спешке. Они хотят навлечь новые страдания на его любимую Илену Тирск.

Он всего лишь посыльный, и потому в глазах короля никто. Но он дал обещание прекрасной женщине, и она в ответ на его преданность пообещала, что в один прекрасный день пошлет за ним. Да, он в любую минуту готов покинуть стены Стоунхарта и отправиться в Аргорн, где Илена с радостью примет его и позволит служить ей верой и правдой, как он о том мечтает.

Нет, из его уст они не услышат ничего, поклялся про себя Джорн. По натуре он был спокойный и уравновешенный юноша и лишь в редких случаях позволял раздражению взять над собой верх. Благодаря жизнерадостному, солнечному взгляду на мир ему обычно удавалось обернуть в шутку те ситуации, в которых другой на его месте зашелся бы от злости. Но сейчас и в его душе вспыхнула искра гнева. Ее словно огнивом высекли обвинение, застывшее в глазах короля, и деланное сочувствие во взгляде канцлера.