Русская фантастика 2009 - Сергей Галихин

— Будет, еще как будет! — тоже выпрямившись, торопливо закивала колдунья. — Иди по улице на запад, на перекрестке повернешь на север — в ту сторону, где котельная, на другом перекрестке налево, а дальше сам поймешь, куда заходить. Там щедрые люди пируют. До отвала наешься и посмотришь заодно.

— На что посмотрю? — озадаченно уточнил Стефан.

— На то, что тебе не вредно увидеть.

— А меня туда пустят?

— А ты умом пораскинь, чтобы пустили. Ну, иди, иди. У меня здесь много работы… С веников начну, им горше всех в этой жизни досталось, а я их сейчас золотыми-новенькими сделаю…

Стефан опасливо обогнул зашевелившуюся кучу драных веников, выбрался наружу и послушно двинулся в указанном направлении.

Дома вздымались темными тушами, и ему казалось, что он крадется мимо стойбища гигантских животных — вроде ископаемых мамонтов, которые когда-то обитали на Земле Изначальной, — дремлющих в морозной дымке. Лишь бы не проснулись… А вот и фабрика, производящая белый пар, без которого зимняя ночь потеряет половину своего очарования. Записать?.. Воздух кусачий, только снимешь перчатки — тысячи крохотных ледяных зубов вонзятся в незащищенную кожу. Лучше просто запомнить.

Миновав котельную, Стефан завернул за угол и увидел цивилизацию: фонари, витрины, припорошенные снегом урны. На первом этаже большого здания призывно сияли арочные окна, обрамленные поверху подмигивающим неоновым узором. Оттуда доносилась музыка, вдоль тротуара выстроились автомобили.

Остановившись около ночной фурии, которая в упоении скребла деревянной лопатой тротуар, превращая его в сплошную скользанку, он вежливо поинтересовался:

— Простите, что здесь за праздник?

— Шоферюги из Трансматериковой гуляют, — буркнула дворничиха. — А чего им не праздник, если денег полные карманы?

Транспортная монополия, обеспечивающая бесперебойную связь между всеми четырьмя архипелагами — Кордеей, Сансельбой, Лаконодой и Магараном, — это силища, это отдельное государство в государстве. У них, говорят, последний чумазый механик обеспечен не хуже, чем банковский менеджер среднего звена, и еды, само собой, навалом. Желудок завел свою обычную песню: прямо сейчас умру, если мы чего-нибудь не перехватим, — и Стефан крадучись вошел в отделанный темным деревом, белым мрамором и благородным вишневым бархатом вестибюль, благо в дверях никого не было.

Повертел головой. Угощаются наверху, туда ведет широкая закругленная лестница с ковровой дорожкой. Но здесь тоже кто-то есть: за тропическим растением, похожим на громадного зеленого дикобраза в кадке, звучат голоса. Ага, о политике, о чем же еще! Далась она всем, эта политика.

— …Наплевать, против вы или нет, Келлард всех научит жить как надо, пикнуть не посмеете! — доносился из-за куста с бледно-салатовыми бутонами в гуще перистых листьев свирепый девичий голос. — А вас и нужно учить, особенно тебя, и тебя тоже! По-хорошему не захотите, пинками научат! Что, не нравится?!

— Мне точно не нравится, — возразил вежливый юношеский голос.

— Ха, можно подумать, Келлард таких, как ты, будет спрашивать!

— А из тебя такой агитатор, что скорее всех распугаешь.

— Ха! — снова презрительно фыркнула девчонка. — Да для Келларда и для тех, кто его поддерживает, твое мнение значит меньше, чем вон тот окурок в цветочном горшке!

— Надеюсь, его не выберут. Если бы у меня было право голоса, я бы проголосовал против твоего Келларда.

— А у тебя такого права никогда не будет, ты нищий неудачник. А у меня оно когда-нибудь будет!

— Да хватит вам, — вмешался третий голос, более взрослый и рассудительный. — Нашли из-за чего ругаться.

Заинтригованный Стефан осторожно выглянул из-за растения. Они стояли в закутке под лестницей. Спиной к нему — рослый плечистый парень в парадной форме Трансматериковой компании. Светлые волосы коротко острижены, сильные обветренные кисти рук: сразу видно, караванщик. Другой, совсем мальчишка, лет на пять моложе Стефана, стоял вполоборота. У этого точеный профиль, длинные темные волосы на затылке завязаны в хвост, удлиненные к вискам глаза. Романтическая наружность — мысленно сфотографировать и сохранить, сгодится для какого-нибудь описания. На нем были вытертые джинсы и просторный серый свитер домашней вязки. Значит, тут не закрытая корпоративная вечеринка, — куда посторонним вход заказан, и за компанию с «шоферюгами» гуляют их близкие и знакомые.

Вывод заставил Стефана воспрянуть духом: затесаться, сойти за своего — и наконец-то набить желудок! Никто не поймет, что он приблуда с улицы.

Девушка, ратовавшая за Келларда, непримиримо сверкала глазами и на своих кавалеров, и на куст в кадке, и на выглядывающего из-за него случайного очевидца. Высокая, красивая, пышные русые волосы распущены по плечам, но одета странно для особы, приглашенной на светское мероприятие. Поверх бежевой водолазки — летняя камуфляжная гимнастерка лесного пехотинца, к нагрудному карману небрежно прицеплена алмазная брошь. Солдатские штаны с накладными карманами заправлены в старомодные дамские сапоги, украшенные декоративными пряжками со стразами. Одежда вылинявшая, застиранная — сразу видно, с распродажи.

— Келлард — самый лучший, а если кто-то думает иначе, нам не по дороге!

— Вир, если честно, я действительно думаю иначе… — примирительным тоном начал караванщик.

— Значит, ты просто высокооплачиваемый обыватель!

После этого убийственного определения Вир сорвалась с места и ринулась в гардероб, а светловолосый метнулся было за ней, но потом передумал. Увидев лицо этого парня, Стефан непроизвольно отшатнулся: жуть какая, сплошное месиво белесых рубцов. Глаза, нос, брови, губы — все на месте, пропорции не нарушены, но кожа так изрыта, что без содрогания смотреть невозможно. Вероятно, его покусал какой-то пакостный лесной гнус, как сестренок Бранда, но не будет же мужчина носить вуаль.

А глаза у него хорошие. Это Стефан отметил сразу, несмотря на отталкивающее впечатление от изуродованного лица.

— Ушла… — беспомощно констатировал караванщик, когда его пассия, набросив на плечи грязновато-белый армейский полушубок, пулей вылетела на улицу.

— Завтра вернется, — заметил зеленоглазый парнишка в сером свитере. — Она от тебя по семь раз в неделю уходит, а потом возвращается.

Он не усматривал в случившемся ничего драматического и, похоже, даже обрадовался, но старался свою радость не афишировать.

— Эй, Залман! — еще один сотрудник компании, с коротко подстриженной черной бородкой и хмельным взглядом, перегнулся через перила лестницы. — Идем, а то все пропустишь. Девочки мадам Эмеральдины сейчас будут танцевать на столах!