Любовь и другие мысленные эксперименты - Софи Уорд

подключался к операционной системе до сих пор только раз, во время тестирования перед выпиской. Может, Зевс и способен был помочь ему понять, что случилось, однако он все равно оставался устройством слежения, а Артур уже устал от постоянной слежки. Технически компания могла видеть все, что видел он, и слышать все, о чем он с кем-либо говорил, но только в том случае, если Зевс был активен. Переключив его в спящий режим, Артур сохранял за собой право на частную жизнь. Тем не менее осторожность не помешает. Защитникам прав человека не удалось добиться закона о необходимости установки брандмауэра между операционной системой и сервером. В интересах безопасности пользователей, как личной, так и общественной, в операционную систему всегда встраивался бэкдор. Единственное, к чему еще не удалось получить доступ, — это данные электрических синапсов. Мысли пока принадлежали только тебе.

Из кухни пахло чем-то поджаристым. К рецепторам операционная система тоже не подключалась. По крайней мере, эта ее версия. Артур на секунду зажмурился и вдохнул поглубже. Нахлынули воспоминания. В голове замелькали образы. Зеленый шерстяной школьный свитер. Капля яичного желтка на клетчатой скатерти. Артур открыл глаза, сердце в груди колотилось. Нет, так нельзя. Если операционная система заподозрит, что ему что-то угрожает, она включится автоматически. Артур опустил глаза на стоявшие на ковре ступни и стал сосредоточенно разгибать ноги. Он голоден. Сейчас спустится вниз и позавтракает. А с Зевсом поговорит, когда будет готов.

Обернувшись и заметив его возле стойки, Рейчел подпрыгнула от неожиданности.

— Прости, не слышала, как ты вошел.

— Это все ковер, — сказал Артур. — Можно подкрасться незаметно. Выглядит здорово.

Рейчел придерживала за ручку сковороду, в которой жарилось что-то золотистое. Больничная еда и близко не казалась такой аппетитной.

— Будешь? Это суррогат, конечно. — Она отложила часть в тарелку и поставила ее на стойку. — Но так, по-моему, лучше.

Смысла фразы Артур не понял, но что-то в ее тоне вызвало у него улыбку. Для тех, кто застал времена, когда продукты не создавались в лабораториях, вся еда была суррогатом. Видимо, в словах Рейчел крылась какая-то семейная шутка. Но кто именно шутил и о чем? И где Элиза? Разум Артура отказывался подкидывать варианты ответов.

— Больно?

Рейчел потянулась к нему, но Артур отпрянул.

— Что именно?

— Ходить. Я впервые вижу тебя на ногах.

— А… Да, немного. Ну давление, сама понимаешь…

Он осекся. С Элизой и отцами он много раз обсуждал, как влияет на организм отсутствие гравитации. Но что об этом было известно Рейчел?

— Зато, как мне сказали, анализ крови у тебя идеальный. — Рейчел развернулась к плите и переложила остатки еды в свою тарелку. — Никаких больше падений из окна.

— Точно.

Он сел на высокий алюминиевый стул и осушил стакан восстановленного витамина С. Им обоим было известно, что он не выпадал из окна.

Рейчел придвинула свою тарелку поближе к его, обошла стойку и присела рядом с ним.

— Как имплант? — Она кивнула на металлический диск, поблескивавший над правым ухом Артура. — Раньше тебе такого не ставили. Ты его чувствуешь?

Он прижал руку к выбритой голове. Вставка была гладкой и вытянутой, как те монетки, что в его детстве расплющивал на ярмарках специальный аппарат.

— Да не особо. Скорее слышу. Даже когда он выключен.

— Выключен? — нахмурилась Рейчел. — Ой, прости, я тебя отвлекаю. Ты должен позавтракать. Знаешь, Хэл, когда звонил, первым делом спросил: «Он ест?» А я ему: «Будет, как только вернется… домой».

Хэл. О нем Рейчел говорила охотно. Но Артур подозревал, что эта тема тоже станет для него снарядом. Это наверняка был не тот Хэл, которого он помнил с детства, хотя и похожий по характеру. Еще один суррогат. Про Грега Рейчел не говорила, и Артур не спрашивал. Не стоило раскрывать все карты — даже перед ней.

Он ел не спеша, в кои-то веки получая удовольствие от того, как напрягаются уставшие мышцы, чтобы прожевать и проглотить кусок. Еда по вкусу похожа была на ту, что он когда-то ел в лондонской квартире Хэла и Грега, — специи, масло, соль, хрустящая на зубах картошка, мягкие яйца и густые сливки.

— Как это тебе удалось? — спросил Артур, когда тарелка опустела.

Казалось, он много лет уже не ел ничего вкуснее. Разве что в ресторане Лос-Анджелеса, куда они с Элизой ездили на день его рождения. Но и там блюда на вкус были какими-то искусственными, слишком идеальными.

— Ты просто давно не был дома, родной. Вот и все. Это Хэл. Хэл научил меня готовить, когда ты был маленьким…

Она отвернулась, забрала у него тарелку и пошла к раковине.

Артур попытался вспомнить. Он ясно видел совмещенную с гостиной кухню в доме Хэла, Грега, валяющегося на диване с ноутбуком на коленях, и самого Хэла, вынимающего из духовки противень с булочками или кексами. У Элизы кухня находилась в отдельном помещении, там только готовили, так просто не сидели. Еда у них дома всегда была нормальная, сытная, но особого восторга не вызывала. Не считая тех случаев, когда Хэл вставал к плите или приносил им что-нибудь из своей стряпни. Он часто так делал, когда Рейчел болела. И после, когда она умерла, тоже.

Артур взглянул на Рейчел — она мыла посуду. Об Элизе и о том, что случилось, они не говорили. В голове по-прежнему бился электронный пульс.

— Она нас не слышит. Когда выключена, — сказал он, Рейчел не ответила, и он пояснил: — Операционная система.

Рейчел продолжала ставить тарелки в сушку.

— А что она видит? — спросила она, не оборачиваясь.

— Ничего. Пока я с ней не сконнектился, она будет в спящем режиме.

— Они же вынут ее? — спросила она. — Когда-нибудь, после?

— Да уж надеюсь. Я этого не хотел. Но меня отпустили только на таких условиях. Имплант останется, пока они не выяснят, что произошло. Пока я не вспомню.

На этих словах Рейчел подняла на него глаза.

— Тогда с этого и начнем.

Она разлила кофе по двум чашкам и вручила одну Артуру. Следом за ней он прошел в соседнюю комнату, белую коробку с диваном, креслом и журнальным столиком. В углу стоял портновский манекен, обернутый бронзовым отрезом искусственного меха. Под ним — чемодан, набитый разными тканями, и пластиковая коробка с бумагами.

Артур огляделся по сторонам. Больничная мебель вызывала хоть какие-то ассоциации, но вот это кресло, ковер и даже занавески он точно видел впервые. Ни один из предметов никак не отзывался внутри, все казалось безжизненным, и это сбивало с толку, словно и комната, и сам дом были не настоящими. Хуже, чем в унылом гостиничном номере или