Сказки Бернамского леса - Алёна Ершова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сида всегда тонко чувствовала, когда ярость мужа утихала и можно было начинать осмысленный диалог. Она присела на край резного кресла, взяла руку мужа, больше привыкшую к рукояти меча, чем к перу или струнам лютни и поцеловала ладонь.
— Не сердись, так было нужно.
— Кому? Эохайду? Мидиру? Или ты думаешь, что наш сын не совладал бы с женщиной?
— Мало чести в войне с женщиной. Еще меньше в победе над ней. Мидир несомненно бы справился с Фуамнах и защитил бы Этэйн. Но я пришла первой. Так захотела внучку проведать, что невмоготу стало. – Сида прикрыла хитрые глаза веером ресниц.
— И ты думаешь, я поверю, что в тебе резко проснулась бабушка? Мне ждать печеных калачей и тряпичных кукол?
Сида расхохоталась в голос, и стены Зала под холмом замерцали сотней огоньков. Сеорикс окончательно успокоился, понимая тщетность гнева на супругу. Айлин всегда поступала как считала нужным. И никогда ее действия не шли во вред Сиду, дивным и семье.
Отсмеявшись Айлин положила уже серьезно:
— Ты не хуже меня знаешь, что, проще выиграть ту войну, которую не успели развязать. Когда Мидир вернулся в первый раз и укрылся в твоей берлоге, мне стало понятно, что свадьба с Фуамнах не состоится. Жаль, что сама дева древ отказывалась признавать очевидное. К чести нашего сына, он перед тем, как ехать отбивать у короля Ирина свою нареченную, все же поговорил с невестой и расторг помолвку. Фуамнах получила немало. Восточный ольховый молодняк, на мой взгляд, куда полезней нелюбящего мужа. Увы, молодая туата, считала иначе. Она приходила ко мне, просила повлиять на Мидира.
Сеорикс на это лишь хмыкнул. Проще было голыми руками выкорчевать многовековой дуб, чем переубедить упрямого сына.
— Естественно я ничего подобного делать не собиралась и посоветовала Фуамнах заняться молодой ольховой порослью. Даже объяснила ей, что связь древних туатов не способны разрушить ни смерть, ни боги. А от времени и невзгод она лишь крепнет. Увы, моего красноречия не хватило. И ветер донес мне запах ее гнева. Но слова не действия, за них не карают. К деве древ я приставила фея, способного умело прятаться как при дневном свете, так и в бликах луны. Дети вернулись, сыграли свадьбу. Год все было спокойно.
— Но фея ты не отозвала? – Сеорикс знал, каким будет ответ супруги, но ему всегда нравилось наблюдать за ходом ее мыслей.
— Нет конечно. И не планировала даже. Месть — это холодное блюдо, и, честно говоря, я разочарована. Думала Фуамнах проявит себя лет через сто и более изыскано. А не так… Порой мне кажется, что у туатов благочестивого двора напрочь отсутствует фантазия. Ладно, ладно. Не хмурься. Так или иначе, Фуамнах пришла к Этэйн, когда Мидира не было дома. И не просто так пришла, а с проклятым прутом, способным превратить в бестелесную стихию любого дивного. Уж где она взяла такой, вопрос второй, — Айлин довольно улыбнулась, и Хозяин Холмов отметил, что его-то супруге фантазии не занимать. Конечно, зачем ждать сотню лет, когда можно управить все гораздо быстрее.
— На счастье Этэйн, — продолжила свой рассказ туата, — фей успел вовремя меня призвать. И я волей своей обратила Фуамнах в дерево. За что нижайше прошу у тебя прощения, — она склонила голову, но заметив, что Сеорикс внимательно слушает, продолжила: — Супруга нашего сына оказалась мудрой женщиной, и к приходу Мидира мы преспокойно беседовали в тени раскидистой липы. Он так и ничего не заподозрил.
— Но тебе этого показалось мало, не так ли?
— Посуди сам, ну зачем молодоженам посреди холма дерево? И не просто дерево, а бывшая невеста? Поэтому я пересадила ее в красивую кадку и подарила.
Сеорикс устало потер правую половину лица. Вот этот «подарок» и вывел его из равновесия.
— Я все понимаю, Айлин, но скажи, пожалуйста, зачем ты подарила кадку с Фуамнах проклятому королю Ирина?
------
[1] Лат. Безделие делает людей слабыми
[2] лат. Так давайте веселиться. Первые строки студенческой песенки
[3] Лорд Смерть – в европейской культуре смерть мужского рода. Здесь я решила сделать следующее: у сидов Смерть – мужского рода. Он по силе близок к Дану, но сиды почитают только Дану, так как смерть для них не конечна, и они сохраняют память о прошлых жизнях. А когда перестают существовать преображаются в стихии. Т.о. у них монотеизм. Для людей этого мира мною взят скандинавский пантеон языческих богов. Но все людские боги этого мира происходят из сидов нечестивого двора. У людей смерть – женщина. Ее олицетворение Хель (Двуликая, Волчья сестра, Темная Жница и т.д.) Тем не менее, Хель по сути своей, как и Мидир (и его прошлые воплощения) лишь проводник душ. Поэтому, где смерть идет с маленькой буквы, там имеется ввиду конечный процесс умирания или красавица Хель. Где Смерть идет с большой буквы, там имеется в виду имя божества сидов.
[4] В Викторианской Англии, которая здесь является прототипом Мерсии считали, что слишком ранние браки ни к чему хорошему не приводят. Средний возраст викторианских молодоженов составлял 26 лет для мужчин и 24 — для женщин.
[5] Ирландский национальный алкогольный напиток крепостью от 40С
[6] Хидфелл – игра, которая была популярная в средневековой Ирландии до шахмат. В нее играли Кухулин и король Артур. Описания правил до нас не дошли и принцип игры автор взяла со скандинавского хнефатаф (считается, что это игры одной категории), с реконструированными правилами и принципами, которого, знакома.
5. Корвин из Гойдхил (В соавторстве с Татьяной Мясищевой)
I
В деревне Гойдхил жила некогда девушка - кривоножка. Мать у нее из городских была. Вышивальщицей шелком при королеве служила. Да случилось так, что полюбила простого охотника, что перепелов на дворцовую кухню носил. Долго миловались молодые, а когда скрывать связь невмоготу стало, предстали перед очагом. Огонь принял клятвы, да вот родственники женщины не рады были, что жених не из городских. Прогнали непутевую дочь с глаз долой, вручив лишь ларец с нитками, журавлиной парой расписанный. Только кому в деревне подобное богатство надобно? Вот и пылилось приданное без дела, а вскоре и позабыли
