Перекресток времен. Дилогия (СИ) - Андрей Захаров

После гневного выступления Олега настала тяжелая минута тишины. Чтобы как-то разрядить обстановку, Долматов поинтересовался:

— Павел Иванович! А что вы хоть там увидели? Стоит нам с товарищем подполковником туда подниматься?

Отвлекшись от невеселых дум, Левковский приободрился:

— Все, что хотел, то и увидел! Я думаю, вам нет необходимости делать новое восхождение.

— Так что именно увидели? — примирительно спросил Уваров.

— Как мы с вами и предполагали, единственный способ спуститься с плато — это перейти седловину между теми вершинами, что видели днем, и спуститься на другое плато, которое расположено гораздо ниже нашего. Спустимся туда, а там уже решим на месте, куда дальше идти, — спокойно пояснил Левковский. — Но это не главное! Главное, что я увидел Южный Крест! Теперь я могу более точно сказать, где мы с вами находимся.

— То, что в Южной Америке, мы уже знаем. Вы что, определили широту?

— Вот именно! Это восемь или десять градусов южной широты. Завтра по карте из моего атласа я вам точнее покажу эти места.

— Хорошо хоть, с этим разобрались. А теперь давайте спать. На дворе ночь, мороз. Всем в палатку и на боковую, — распорядился Уваров.

Действительно, стоять на ветру в темную и холодную ночь было не очень приятно. Быстро выполнив команду, члены разведгруппы поплотнее прижались друг к дружке для сохранения тепла и погрузились в сон.

Николаю не спалось. Он ворочался с боку на бок и не мог заснуть, хотя за день потрудился изрядно. Болели спина, руки и ноги. «Как там Макс? Все ли у них нормально? — переживал отец. Хотя знал, что все в порядке. Уваров выходил вечером на связь, успокоил, но отцовское сердце не находило себе места. — Если бы я был сам по себе, как Олег, меньше бы дергался, а так… Макс такой же, как и я, рисковый парень. Всякое может быть, — думал Антоненко-старший. — Хотя Олегу тоже не позавидуешь, дома у него остались жена и дочь». Как-то раз, во время одной из последних встреч, Олег, подвыпив лишнего, разоткровенничался. Как с другом, поделился с Николаем своей душевной болью. Оказалось, что и у него в личной жизни не все в порядке. С женой несколько раз то расходился, то сходился. Все эти «метания» родителей очень болезненно воспринимались дочерью Олега, отчего она часто болела. Вроде бы перед поездкой в Киев в семье Уварова все снова наладилось. Жена даже перезванивала ему на мобильник и передавала привет от дочери. И вот на тебе! Занесло их к черту на кулички! Вся жизнь насмарку, начинай сначала, но ведь года-то уже не те! Им с Олегом не по девятнадцать лет, как Максу.

Антоненко вспомнил прошедший день, сколько было сделано.

С самого утра к лагерю пришли человек сорок солдат и казаков, правда, без лошадей. Приехали на нескольких подводах. Посовещались с офицерами и послали их прокладывать дорогу от берега озера. Красноармейцы и пограничники подходили к белогвардейцам с интересом, но и с некоторой настороженностью. У всех была еще свежа в памяти Гражданская война и недавняя перестрелка. Такое же отношение было и с другой стороны. Но совместная тяжелая физическая работа сближает людей независимо от их политических взглядов, тем более что цель одна — выжить в чужом мире. Понемногу начали знакомиться, искали земляков. Первым, кто встретил своих терцев, оказался старший сержант Левченко, про которого казаки уже были наслышаны, и им не терпелось увидеть земляка через двадцать лет. Те, кто постарше, удивлялись, как он стал похож на своего отца. Каждый старался разузнать у него судьбу своих родственников и близких. Невеселый рассказ о тяжелой доле родных им людей взволновал казаков. Некоторые горячие головы готовы были кинуться в бой на большевиков. Но это продолжалось недолго. Всех остудили проводимые саперами взрывы. Осознание того, что дороги назад уже не будет и надо жить в новой реальности, привело их в чувство и заставило смириться с болью утраты.

Для проведения взрывов решили заложить побольше взрывчатки, так как горная порода оказалась уж больно крепкой и почти не поддавалась лопатам и ломам. Пока несколько красноармейцев поднимали наверх мотоцикл и разведгруппы, остальные делали выемки для закладки взрывчатки. Шурфы устроили и сбоку, и сверху. Когда все было подготовлено, красноармейцы вернулись в лагерь. У подьема осталась только группа Антоненко с саперами. Ждали ракету от Уварова. И вот в небо взлетела красная ракета. Николай достал пистолет и сделал три выстрела вверх. Это был условный сигнал всем покинуть опасную зону. Выждав пять минут, сделал еще один выстрел, затем, повернувшись к саперам, дал команду подсоединять провода к аккумулятору своего уазика. Почти одновременно прогремело несколько взрывов. На десятки метров в высоту вздыбилась горная масса, а в клубах дыма мелькнули молнии. Когда ветер унес поднявшуюся пыль, они увидели, что большие куски горной породы чуть не снесли ограждение, построенное людьми. Но крепкие деревья все-таки сдержали напор. Зато теперь можно было надеяться, что подъем удастся построить всего за пару дней. Взрывные работы решили продолжать. Снова сделали выемки, заложили взрывчатку. В результате высоту стены удалось уменьшить на две трети. Она стала почти вровень с осыпавшейся землей. Осталось только укрепить и утрамбовать грунт. Чтобы подъем был не особенно крутым, а пологим, пришлось закладывать взрывчатку на три десятка метров в глубь плато. Это был третий мощный взрыв. Все опасались схода лавин или селевых потоков, но этого почему-то не произошло. «Горы здесь другие, что ли?» — недоумевал Николай.

Пока Антоненко взрывал плато, Климович, Бондарев и Невзоров организовали в обоих лагерях сборы для предстоящего марша. Люди собирали и упаковывали свои вещи, водители заправляли бензином автомобили, грузили в них оружие, боеприпасы, продовольствие и другое имущество. Снимали маскировочную сеть и брезент над землянками. С воздуха нападать было некому. Война с немцами для них закончилась. Раненых решено было перевозить на повозках, благо их хватало на всех, так как добавились еще подводы из второго лагеря. Как ни старался Баюлис со своими помощницами, но четверо тяжелораненых умерли. Один красноармеец Климовича и два солдата из лагеря Невзорова. Также не приходя в сознание, скончался советский летчик, пилот бомбардировщика. Слишком много у него было переломов и ушибов внутренностей. В отличие от него немецкий летчик выжил. После операции жар у лейтенанта Хорстмана спал, гангрена ему больше не грозила. Всех умерших, и красных, и белых, похоронили рядом. Отец Михаил отслужил погребальную службу. Салютом для умерших стали произведенные саперами взрывы.

С бомбардировщика сняли два пулемета ШКАС, один вместе с турельной установкой, а также большой запас патронов к ним. Два других пулемета были сильно повреждены и не подлежали восстановлению. Бомб на самолете не оказалось, видно, летчики отбомбились еще на немцев, а когда возвращались, наткнулись на стаю «юнкерсов» и «мессершмиттов», с которыми провели свой последний бой. В топливных баках оказалось около двухсот литров отличного авиационного бензина. Как он не взорвался, один Бог знает! Запасливый водитель «лексуса» Емельяненко Николай Яковлевич с помощью Кожемяки и трех красноармейцев слил весь бензин в бочку, а также полностью заправил свой «лексус» и «форд» Нечипоренко Алексея. Бочку поставили в кузов «форда». На вопрос Слащенко, поедет ли его машина на таком бензине, Яковлевич только усмехнулся. В авиационном бензине октановое число под сотню будет, так что машина не только поедет, но и полететь сможет. Попытка не пытка.

После полудня почти все мужчины из двух лагерей собрались у места подъема. Носили и утрамбовывали землю, ставили ограждения, чтобы не сорваться с дороги вниз. Из-за отсутствия носилок грунт таскали в плащ-палатках и на брезенте, использовали все, в чем можно было нести. Укладывали бревна поперек дороги, чтобы не было скольжения. Как ни старались, работы не убавлялось. Однако дорога уже начинала принимать видимые очертания. Теперь любой мог по ней свободно подняться на плато. Но для автотранспорта и лошадей с подводами этого было еще недостаточно.

Когда наступила ночь и возникла опасность в темноте свалиться с высоты, работу прекратили. Люди с трудом вернулись в лагерь и сразу легли спать. Не у всех хватило сил даже на скудный ужин. Солдаты и казаки расположились рядом с красноармейцами. У них тоже не было сил добраться в свой лагерь. Видя такую ситуацию, Климович выделил Невзорову дополнительные подводы, чтобы перевезти людей и все имущество второго лагеря в первый. После тяжелого дня никто никого не делил на белых и красных. Все стали своими. Последние капли неприязни и подозрения исчезли вместе с каплями пота, пролитого на строительстве.