Старик с обочины - Александр Лукьянов

Был лет пять-шесть назад случай, я о нём от Марсианина слыхал. Забросили, дескать, заказчики из-за стены в паровозное депо заказ: добудьте-ка, мужики, новых «штук». О каких мы раньше слыхом не слыхивали. Да не откуда-нибудь, а из самого что ни на есть Усть-Хамска. Что, не слышал эту историю? Ну даёшь! В общем, затея была большая. Депошники наняли разведчиков, пригласили пушечным мясом бандюков из Лукьяновки. Собрали человек пятнадцать чуть ли со всей Зоны. Готовились серьёзно: снаряжение им из-за стены кинули, продовольствие, скафандры, всего остального – целые горы. Ну, деповцы отчалили. Вернулся через неделю один головастик из ссыльных деповских, а остальных Зона взяла. У уцелевшего головастика от впечатлений мощно чердак встряхнуло. Ну, его быстренько за шиворот – и лечить. Чем и как исцеляли, лучше не знать, только он, как очухался, рассказал жутковатые вещи. Подошли они, значит, к пищекомбинату, начали разведывать, как по городским кварталам пройти. Вот там они и попали. Поначалу всё вроде спокойно было, в пределах нормы. Они там дарёными приборами снимали-замеряли, путь провешивали, аномалии фиксировали. А потом со стороны телерадиостанции попёрла какая-то желтизна и началось у них помешательство. Народ принялся уверенно с рельс съезжать. Коллективно. Бандюки горло себе ногтями раздирали, учёные головастики головы о стену разбивали, а проводник просто – пушку в рот, и – бац! А тут ещё призраки косяками хлынули. Ну, экспедиция забаррикадировалась в первом попавшемся доме. Представил, да? Снаружи ночь и всяческие привидения, а внутри люди с ума сходят один за другим. Одним словом, под утро пятеро, кто ещё соображать мог, кое-как вырвались. Назад пёрли напрямик, без дороги, остальные, кроме уцелевшего головастика, в аномалиях полегли. Добрался он до депо… Ну, из тех, спятивших, никого так и не нашли. Только болтают, что в тех местах резко прибавилось мозгоедов. Вот так-то… А про «энергетические сущности» – это ты здорово сказал…

– Здорово. -согласился Старик. -Мне понравилось. Доброе утро всем. А вы слышали, что ночью около самой больницы что-то большое шарахалось?

Из записной книжки Старика

07-08-07

Бог весть, какой именно аномалией Зона производит титанов, своеобразных немногочисленных местных горилл. Но несомненно, что исходным материалом являются люди, угодившие в эту аномалию. Жертвы трансформируются до невероятия. Огромная туша, состоящая из маленькой головки, каплеобразного туловища, гипертрофированных, чудовищно мускулистых рук и слабых неловких ножек – вот что такое титан. Взрослая особь достигает веса в две тонны при росте около трёх метров. Медленное передвижение титанов очень обманчиво – движения рук стремительны, мышцы обладают мощью бульдозера, а кости в прочности не уступают закалённой стали. Крохотный головной мозг защищён толстейшим (около 50 миллиметров!) черепом. Ущербность головного мозга восполняется тем, что многие функции выполняет спинной. Поразительно умение титанов формировать на поверхности земли локальные ударные волны, поражающие в небольшом радиусе всё живое. Но своим умением титаны пользуются редко: сами они – убеждённые вегетарианцы, а среди хищников дураков, желающих отведать титанского мясца, не находится.

Территория бывшего СССР

Сибирь Усть-Хамский район Хамской области

Аномальная Зона внеземного происхождения

Гремячье

08 часов 15 минут 8 августа 2007 г.

Старик, Бобёр, Ушастый

Тихоня и Глюк разбудили Бобра и Ушастого и отправились сменять на дежурстве караульных Ташкента и Самовара.

Бобёр с дикой завывающей зевотой и хрустом суставов потягивался и лениво почёсывался.

– Ну что, -философски вопросил он. -пойдём мыться? Или пусть тот моется, кому чесаться лень?

– Куда это? -удивился Старик.

– А мы сейчас, как Маргарита у Булгакова, кровавый душ принимать будем. -пояснил Ушастый. Он взвалил на спину два больших тюка, третий сунул Бобру. -На третьем этаже. Забыл?

В кабинете, куда они поднялись, полвека назад, очевидно, была лаборатория. Повсюду валялись обломки вытяжных шкафов, окрашенной белой эмалью мебели. Теперь кабинет выглядел более зловещим, чем камера пыток. Скрывая дыры в потолке, наверху клубилась густая красная дымка. Из неё сеялись мельчайшие алые капельки.

– Самое главное – не наступить на стекло. -озабоченно говорил Бобёр. Он уже разделся догола, пристально глядя на замусоренный пол, вошел в кабинет и взвизгнул от наслаждения.

– Десять минут, больше нельзя. -строго сказал Ушастый. -Засекаю время.

Бобёр ухал и ухал, растирал бока грудь ладонями, звучно шлёпал по икрам и ягодицам. Зрелище, вообще говоря было малопривлекательным. Однако, когда время истекло, и Бобёр неохотно вышел в коридор, Старик с изумлением отметил, что красная влага мгновенно и бесследно не то испарилась, не то впиталась в кожу, не оставив, против ожидания, никаких засыхающих потёков.

– Моя очередь. -Ушастый юркнул внутрь, вновь раздались восторженные междометия. Меж тем Бобёр пригладил мокрые волосы, развернул один из принесённых тюков и принялся облачаться.

– Конечно, со Стрелком оно, может, и нехорошо вышло… -вдруг вздохнул он. -Но с другой стороны… Даже не знаю, как тебя благодарить, Старик. Пока ты спал, мы прибарахлились малость.

Он влез в ненадёванное белье из распечатанной упаковки, надел армейский камуфляж и новенькие сапоги и выглядел настоящим щёголем. Потом вздохнул и принялся натягивать бронекомбинезон СКАТ-9М, в котором он неприятно напомнил Стрелка.

– Что, для всех одинаковые комплекты наштамповали? -поинтересовался Старик. -Мы же, словно амазонки, неотличимые будем.

– Продумано. -с удовольствием отвечал Бобёр. -Мы на каждом комбезе белой краской написали прозвище. Слева – на груди, справа – на спине.

– Вижу. -хмыкнул Старик. -А кто писал? Ташкент, наверное?

– Угу, у него почерк самый хороший, словно у чертежника.

– Точно. Ещё бы грамотности чуток. -Старик с наслаждением рассматривал надпись «Бабёр», каллиграфически выведенную на тёмном кевларе. -Проверочное слово – «баба», да?

– Вот двоечник хренов! -с чувством ругнулся Бобёр. -Эй, Ушастый – сюда, время вышло!

Сбрасывая изодранную одежду, Старик зашипел от боли, потому что майка ночью приклеилась к глянцевой и тонкой коже на месте ожогов, и теперь отрывалась, словно ватный тампон от раны.

Зато когда на Старика осела рубиново-блестящая морось, у него перехватило дыхание от ощущения никогда прежде не испытываемой свежести и бодрости. Он подхватывал влагу ладонями и торопливо, жадно втирал ее в тело. Зуд исчезал, кожа становилась эластичной и крепкой, куда-то делась боль в мышцах и беззубых дёснах. Дышалось во все лёгкие, настроение становилось приподнятым. Из-под «кровавого душа» Старик вышел с неохотой.