Ангел возмездия - Борис Мишарин

Она вспомнила, как опарафинился Шарик при появлении медведя, забился под крыльцо и не вылез, пока Кэт не позвал его. Молодой, не обученный, боится еще, к убитому и то подошел не сразу, но, может, после этого осмелеет. Жизнь покажет. Значит, собаку он с собой не возьмет, оставит для охраны дома, заботится, беспокоится обо мне… Она признательно улыбнулась.

Утром Кэтвар выпил из термоса стакан горячего чая, взял карабин и исчез за дверью. Марина обрадовалась — взял карабин, значит, не станет вытворять свои фокусы, сохатый тоже еще тот зверь, и на рога может поднять, если подойти близко.

Она не сомневалась, что он завалит зверя, и специально ничего не готовила, надеясь сварить свежачка. Насыпала в чашку орехов и сидела за столом, щелкала потихоньку, поджидая мужа, думала о своей судьбе.

Еще совсем недавно готова была залезть в петлю и удавиться от такой жизни, и удавилась бы, если бы не Кэт. Подошла она к черте, когда не могла больше выносить братовых дружков, лапающих ее за деньги, которые родной братец пропивал не стесняясь. Плакала от такой судьбы, но заявить на брата не могла, решила напиться напоследок и броситься в Лену. Но судьба свела ее с Кэтваром, и вот она здесь, в его зимовье. Марине очень хотелось узнать о нем побольше, но все ее попытки разбивались о невидимую стену шуток или откровенного молчания, она даже не знала его имени. Ласково называла Кэт, и его это, видимо, вполне устраивало. Но если он решится связать свою судьбу со мной, тогда ему придется хотя бы немного рассказать о себе — не зарегистрируют брак с Кэтваром, не его это имя. Значит, пока он не думает об этом. Она тяжело вздохнула. А может, он решится на гражданский брак, там не нужны имена. Марина вспомнила стихотворение:

Бывают в жизни увлеченья,Души порывы и мечты,И сладострастные забвеньяСквозь сон врываются в ночи.

С отчаянием она ожидала конца года, хотя впереди была еще вся зима, пугала ее неизвестность и неопределенность больше всего, больше таежного зверья.

Что-то вдруг шевельнулось в ней, и она почувствовала, что не сдастся, все равно вытащит из него и имя, и правду. Это что-то вырастало прямо в груди, превращаясь в уверенность и силу. Она встала с лавки, прислушалась к себе и поняла — это то, чего добивался Кэтвар, она почувствовала в себе энергию и обрадовалась.

Встав посередине комнаты, Марина стала отрабатывать приемы — ноги работали четко, били выше без особого напряжения и легко сбивали с высокого кола старую шапку. «Да-а, попались бы мне сейчас мужички, — она подумала о своих прежних насильниках, — уж я бы рассчиталась с вами сполна, и придет время — рассчитаюсь еще». Она стала отрабатывать приемы для рук, они мелькали быстро-быстро, нанося жесткие удары по дереву, обитому шкурой. Теперь она сама чувствовала свое тело, каждую его мышцу, с талии исчез весь жир, делая ее стройнее, краше, а главное — сильнее. За упражнениями ее и застал Кэтвар.

— Славно, славно, давно ждал этого дня.

Он подошел к ней, сгреб одной рукой, приподнял немного и поцеловал в губы, чувствуя, как расслабляются ее напряженные мышцы, тают в его объятиях и жаждут ласки. Он стал расстегивать ее кофточку, она засуетилась, сбрасывая с него всю одежду, и отдалась неистово и бурно, стараясь забрать все соки, долго не отпускала его из себя, наслаждаясь любимым телом.

Ледник заполнился сохатиной, мяса хватало с избытком на всю зиму, и Кэт больше не охотился. Они с Мариной часто гуляли просто так по тайге, наблюдали за животными, многие из которых привыкли к их появлению и не боялись. Один раз только Кэт сжал ее руку, отодвинул немного назад и прошептал тихо:

— Держись сзади, не выходи.

Он сделал всего шаг вперед, вытянул руку и по этому жесту она проследила, что на соседнем толстом суку, как раз над их тропинкой, находится рысь. Замеченная, она поднялась на ветке во весь рост, вонзая когти в древесину и отпуская их, угрожающе рычала, демонстрируя свои острые белые клыки.

Марине показалось, что Кэтвар немного опустил вытянутую вперед руку, рысь подалась немного назад и спустилась с дерева на снег, стала медленно подходить и остановилась в метре от Кэта. Он тихо спросил:

— Шкура нужна?

— Кто это? — переспросила Марина.

— Самка, — послышался тихий ответ.

— Наверное, у нее котята, пусть идет с миром, — решила Марина.

Кэтвар хлопнул в ладони, рысь подскочила на месте, испугавшись, и кинулась опрометью в чащу под улюлюканье Кэта. Марина зашла вперед, взяла любимого за руки.

— Ты у нас царь зверей, ты с ними общаешься и они не трогают тебя, подходят по твоему мановению и убегают по разрешению. Ты понимаешь их, знаешь, о чем они думают? Что сказала тебе эта рысь?

Кэтвар пожал плечами.

— Не знаю, ты меня идеализируешь. Может, я что-то и понимаю, но их языка я не знаю и говорить с ними не умею. Каждое животное чувствует силу и страх человека, как и любого другого живого существа. Рысь просто поняла, что не стоит нарываться на неприятности.

Марина усмехнулась, ответ, видимо, не удовлетворил ее, но настаивать она не решилась. Они вернулись обратно — к щелканью орехов и домашним упражнениям.

К полднику намечалась банька и Марина топила печь, Кэт таскал снег и вываливал его в бак для воды. Ручей, дававший им все лето чистую, студеную воду, замерз, на Лену за водой они ходили крайне редко, только в случаях, когда вода нужна была быстро и некогда ждать, когда она натает из снега. Для бани горячую воду они получали из снега, а холодную приносили с реки.

Кэт очень любил париться, и Марина крепко отхлестывала его веничком. Надев шапку и рукавицы, она, как заправский банщик, проводила веником по спине, словно намечая участки для парки, и потом уже принималась за основное дело. Чуть позже она влезала к нему на полку, он тоже обрабатывал ее веничком, но немного, и они вместе с шумом и веселым криком вылетали из бани, кидались в специально наметенный сугроб, хохотали игриво и звонко, будоража тайгу, и возвращались обратно. Согревались веничком, обливались водой и голышом убегали в дом, где их ждал уже практически накрытый стол. Ставили горячее, наливали по кружке своей настойки и были безмерно счастливы.

Зима стояла снежная и лютая, в отдельные дни температура понижалась до минус 47, а в доме было тепло и уютно, — на совесть строил его Кэтвар, не зря клал двойной пол и таскал землю на крышу. Трудно приходилась животным в лесу, и Кэт с Мариной старались помочь им, заготавливая корм.

В конце февраля забеспокоилась в доме собака, — Кэт в морозы держал ее дома, — заскулила, мечась из угла в угол. Он выглянул в окно, увидел рядом стоящего лося, испуганно бьющего копытом, понял: волки. Вытащил, не торопясь, свой карабин, приделал оптику и стал наворачивать глушитель. О глушителе Марина не знала и спросила:

— Зачем?

— Чтобы не распугать выстрелами стаю, скоро они будут здесь и я их встречу.

Он накинул шубу, одел шапку, валенки и полез на чердак. Марина не слышала выстрелов, глядела в окно, как мечется по подворью лось, но не убегает далеко, жмется к дому, понимая, что его защита здесь, в этих стенах.

Кэт вернулся минут через сорок, кратко объявил:

— Всё, всей стае конец. Ни один не ушел, — и погладил ласково свой карабин, — Пойдем, поможешь собрать их, пока не окоченели.

Метров через сто от дома Марина увидела жуткую картину — вся волчья стая, как бежала друг за другом, так и легла в снег. Кэт начал отстрел с заднего, чтобы стая не повернула и следовала за своим вожаком. Тихий щелчок — и волк зарылся на бегу в снег, щелчок и готов еще один… Марина насчитала 29 волков — крупная стая. Они принесли по волку и Кэт стал обдирать их, всех других пришлось таскать Марине. К темноте он ободрал всех и туши унес на реку, для пиршества ворон. Весной река унесет их останки — и словно не было волчьей стаи.

Все стены в доме были увешаны шкурами, Марина дивилась такой добыче, впрочем, она уже, наверное, ничему с Кэтваром не удивлялась. После медведя. Но сама вряд ли догадалась бы начать отстрел с последнего волка, наверняка пальнула бы в вожака, убила еще нескольких, и вся стая бы отвернула в сторону, ушла, чтобы рыскать неподалеку и мстить.

— Знатная будет тебе шубка, милая, да и мне что-нибудь достанется, — он засмеялся. — Обязательно справим, когда вернемся. Еще и денежки за волков получим, по полтинничку за штуку, итого 1450 рубчиков, тоже не лишних. А если хочешь — медвежью сошьем, как ты?

— Справим две — тебе и мне, не хочу выделяться, — ответила Марина.

Ее радовали слова о шубе, значит, он не собирается бросать ее, это несколько утешало, но не успокаивало сердце, ждущее совсем других слов. Почему он не говорит с ней о любви, она чувствует его привязанность, знает, что он пожертвует для нее всем, любит, но молчит. Может, это тоже входит в программу кэтваров, тогда это дурная и плохая программа, как и вся его школа. Вряд ли, он молчит не поэтому, ни одно учение не запрещает любви. Тогда почему? Она не находила ответа и страдала тайно в душе.