Петр Столыпин, который хотел как лучше - Александр Иванович Колпакиди

его воспоминаниям, осуждал террор, он писал: «Убийство всегда убийство, самое ужасное антирелигиозное, антигосударственное, античеловеческое преступление» [7, с. 67]. Себя он рисовал бесстрашным политиком, действия которого не зависели от страха перед террором, который, не обращая внимания на предупреждения Департамента полиции, появлялся всюду без охраны, поскольку считал, что в его «положении бояться нельзя», ибо на него «все смотрят» [7, с. 491]. Он противопоставлял себя третьему премьер-министру, на охрану которого тратятся миллионы [7, с. 492], тогда как он «жил в Зимнем без всякой охраны, не так, как потом устроился Столыпин, когда он, живя в Елагином дворце, обратил сей дворец чуть ли не в крепость, окруженную массою полицейских» [2, с. 448].

В то же время премьер обвинял многих государственных деятелей и самого царя в страхе перед террором и трусости. Он писал, что царская чета заперлась в крепостях-дворцах Царского села и Петергофа и опуда рассылает телеграммы своим слугам, «за них погибающих от рук подлых убийц-революционеров…» [7, с. 74]. Более того, он обвинял императрицу Александру Фёдоровну в «возбуждении анархистов к террористическим действиям» против вдовствующей императрицы Марии Федоровны, путем распространения о ней ложных слухов [7, с. 73].

Между тем современники полагали, что С. Ю. Витте сам боялся террористов, и многие его действия были продиктованы этим страхом. По мнению В. И. Гурко, заигрывание С. Ю. Витте с либералами, публичная критика действий министра внутренних дел П. Н. Дурново, «неуравновешенная растерянность» в 1905–1906 гг. было «желанием обеспечить собственную безопасность от террористических покушений, ибо, увы, физической храбростью Витте не обладал» [4, с. 517]

Когда, по настоянию Департамента полиции, С. Ю. Витте переехал в запасной дом при Зимнем дворце (Дворцовая набережная, 30), там, в швейцарской и на лестницах, вопреки его позднейшим утверждениям, круглосуточно дежурил взвод солдат Преображенского полка [1, с. 238]. Более того, по утверждению некоторых современников, он пытался использовать террор в своих целях. А. А. Лопухин, директор Департамента полиции, передавал разговор с ним С. Ю. Витте, тогда ещё председателя комитета министров: «У директора департамента полиции ведь, в сущности, находится в руках жизнь и смерть всякого, в том числе и царя, так нельзя дать какой-нибудь террористической организации возможность покончить с ним; престол достанется его брату, у которого я, С. Ю. Витте, пользуюсь фавором и перед которым могу оказать протекцию и тебе». [1, с. 134–135]. В. И. Гурко полагал, что и позже премьер-министр стремился «направить непосредственно на государя чувства неприязни за неисполнение правительством требований, предъявленных радикальными кругами общественности» [4, с. 517]. Считается, что 26 ноября 1906 г. С. Ю. Витте распорядился арестовать председателя Петербургского Совета Г. С. Хрусталёва-Носаря, а потом и весь состав Совета — своеобразный центр революции [1, с. 254–255]. Однако, по свидетельству В. И. Гурко, П. Н. Дурново арестовал Совет рабочих депутатов по своей инициативе, а С. Ю. Витте узнал об этом от него по телефону во время заседания Совета министров. Премьер пошёл к телефону, «оставив министров в довольно-таки испуганном состоянии». Он вернулся «с белым лицом и с прерывающимся от дрожи голосом» и «в величайшем волнении сказал: „Всё погибло. Дурново арестовал Совет рабочих депутатов“. Слова произвели впечатление разорвавшейся бомбы, некоторые члены правительства вскочили со своих мест…» [4, с. 517].

Однако, несмотря на страх перед террором, С. Ю. Витте, как премьер-министр, должен был с ним бороться. Так, в Совете министров несколько раз обсуждалась проблема введения военно-полевых судов. Премьер выступал за введение нового сурового закона о смертной казни для всех террористов, покушавшихся на жизнь должностных лиц. Но, с его точки зрения, закон должен был бы «устранить такой порядок, при котором однородные злодеяния или влекут смертную казнь, или нет в зависимости от усмотрения начальствующих лиц» [31, с. 114]. Однако Совет министров выразил тогда «сомнения в полезности провозглашения нового весьма сурового закона, едва ли могущего получить на практике особое значение» [31, с. 101]. По мнению большинства министров, многие местности России находятся на военном или исключительном положении, и дела террористов и так передаются в военный суд, между тем обнародование столь сурового закона «произвело бы чрезвычайно тягостное впечатление» в обществе [31, с. 113], царь тоже не поддержал это начинание. С. Ю. Витте не стал тогда настаивать на введении военно-полевых судов. В препроводительной записке к мемории об отклонении проекта главного военного прокурора Н. Н. Маслова о введении военно-полевых судов С. Ю. Витте писал Николаю II: «Ввиду разногласия среди членов Совета нахожу более правильным сохранение существующего порядка и уверен, что как МВД, так равно и главные местные начальники во всех случаях доказанных посягательств по политическим побуждениям на жизнь чинов войск, полиции и других должностных лиц будут в нынешнее смутное время пользоваться во всей полноте предоставленными им по закону полномочиями» [31, с. 112]. В определённой мере ответственность за применение смертных казней в отношении террористов была переложена с Совета министров на местные власти.

Но вот действительно большим вкладом С. Ю. Витте в противостоянии террору стало понимание того, что правительство должно начать борьбу за общественное мнение страны. Уже с середины XIX в. СМИ играли большую роль в его формировании и оказывали влияние на демократизацию общественно-политической жизни России. Эта роль усилилась в период революции 1905–1907 гг., когда пресса стала свободной, появилось множество новых изданий. С 1905 по 1907 гг. в России выходило 3310 газет и журналов, 1772 из них — в провинции [6, с. 78]. Думская журналистка А. В. Тыркова вспоминала, что члены Думы смотрели на публицистов «как на передаточную инстанцию между собой и общественным мнением. Если журналисты и не создавали репутаций из ничего, то все-таки они могли их раздувать, а могли и ослаблять. С ними приходилось считаться» [34, с. 348]. При этом практически вся пресса, как левая, так и правая, находилась в оппозиции к власти, негативно освещая любые её действия. Правительство оказалось в сложном положении, так как не имело своего печатного органа, который бы мог успешно конкурировать с либеральной печатью за создание общественного мнения в стране. Эту проблему и попробовал решить С. Ю. Витте. С 1 февраля 1906 г. по его инициативе стала выходить газета «Русское государство». 23 января 1906 г., докладывая о ней царю, премьер выражал надежду, что новая газета «будет иметь большое количество читателей и будет устранять всю ложь, которую ежедневно по всей России разносят газеты» [1, с. 337]. Он полагал, что издание проникнет в самые широкие круги читающей публики, для этого была установлена и умеренная цена — 50 коп. в месяц [31, с. 374]. Новая газета сразу же включилась в борьбу с террором. Её публицисты осуждали двойные стандарты общества по отношению к террору, видя в них причину его размаха: «Вся Россия разделена на два лагеря: на тех, кого нельзя убивать, и на тех, кого можно (и даже должно) убивать…» [26,