Скитальцы - Диана Удовиченко

— Этих вяжи, ребята, третий не уйдет! — закричал кто-то из нападавших.

Я с ужасом увидел, что ко мне и Маре плывут по воздуху большие водяные пузыри. Впервые столкнулся с подобными чарами, но от этого заклятия так и веяло смертельной опасностью. Собравшись с силами, я поднял руки и ударил в приближающийся пузырь потоком огня. Раздался треск, и комнату заволокло паром, но кто-то из наших противников быстро разогнал белесое облако. Тут же я почувствовал, как воздух вокруг меня уплотняется и обвивается вокруг тела, будто веревка. Через мгновение я уже не мог пошевелиться: от пузыря избавился, но попал в другую ловушку.

Мару первое заклятие достало. Пузырь обволок орку, втянул ее, и зеленая оказалась в водяной тюрьме. Она тщетно пыталась выбраться из насланного на нее заклятия или порвать его клинком, но поверхность пузыря не поддавалась.

Только сейчас я увидел нападавших. Это были три человеческих чародея в обычной солдатской форме. Их лица в темноте мне рассмотреть не удалось.

В комнату вбежал еще один человек.

— Докладывай, — приказал один из магов.

— Скрылся! Уложил двоих: одному вспорол ножом горло, другому всадил в глаз арбалетный болт!

Маг зло сплюнул на пол.

— Морт с ним, — сказал он. — Главное, этих повязали.

Тут у Мары закончился воздух, и она начала захлебываться. Дико вскрикнув, я с трудом извернулся и приложил ладони к полу. Собрал все силы, которые мне были доступны, и послал мощный магический импульс в землю, в надежде, что под домом есть хоть какие-нибудь семена или овощи в погребе.

Мне повезло. Пробив доски, из-под пола вырвались толстые жгуты сплетенных растений. Обвив мага, наславшего на орку заклятие, они сильно приложили его об пол и стали сжиматься. Человек глухо вскрикнул от боли.

Его товарищи сработали моментально. Один сжег растения, а второй ударил воздухом. Меня снова смачно приложило об стену. Свет в глазах померк, я погрузился в непроглядную темноту.

Глава 7

Я все глубже погружалась в черный омут. Ледяные воды затягивали, держали, словно невидимые руки утопленников. Они давили на меня невыносимо тяжелой толщей, смыкались над головой. И все меньше, все дальше становился падавший сверху слабый лучик света.

Я отчаянно боролась с водоворотом, вырывалась из его смертельных объятий. Но воздуха в легких оставалось все меньше, и мучительная судорога выламывала тело. Хотелось бросить все, сдаться на милость омута и опуститься на его дно. Если у этой бездны оно было…

— Не сдавайся, Мара, борись! — раздался откуда-то женский голос, низкий и мелодичный. — Не уходи, Мара!

Вслед за ним воды над головой чудесным образом расступились, и в образовавшуюся прореху хлынул поток воздуха. Снова засиял дневной свет. Сделав вдох, такой глубокий, что закружилась голова, я рванулась вверх, к свету.

Вынырнув, отдышалась и закрутила головой, пытаясь разглядеть сушу. Но вокруг не было ничего, кроме волнующейся воды. Силы были на исходе, и я представить себе не могла, как стану искать берег.

То, что я снизу приняла за дневной свет, на самом деле было лучами полной, низко висящей Тиль. Они полосами ложились на воду, превращались в дрожащие дорожки. Вдруг на одной из этих синеватых тропок появилась загадочная фигура, закутанная в длинный темный плащ с капюшоном. Она стремительно приближалась, словно свет Тиль сам нес ее ко мне — а может, так и было. Вскоре я разглядела, что передо мною хрупкая невысокая женщина. Плащ, издали казавшийся черным, на самом деле был красного цвета.

— Тир-на… — выдохнула я, ощущая радость и надежду на спасение. Это ее голос позвал, вытащил из омута. Гадалка всегда появлялась, чтобы помочь и поддержать меня.

Ольда откинула капюшон, открывая худощавое лицо, казавшееся в свете Тиль еще бледнее, чем обычно.

— Молодец, Мара. Ты настоящий воин.

Набежавшая волна окатила меня с головой.

— Где берег? — булькнула я. Вынырнула и принялась отплевываться.

— Я укажу тебе. Но сначала мы должны поговорить.

— Какой поговорить? — возмутилась я, с трудом удерживаясь на поверхности воды. — Ты видишь: скоро потону!

Тир-на мягко улыбнулась, отчего ее длинные, острые как иголки зубы, засияли под лучами Тиль, придавая ольде жуткий призрачный вид. Она провела ладонью над водой, и волны утихомирились. Поверхность разгладилась, стала похожей на черно-голубой шелк.

— Не утонешь. Я не позволю. Но должна тебя предупредить: ты опять сошла с дороги судьбы.

— В каком смысле? — безнадежно поинтересовалась я, переворачиваясь на спину, чтобы хоть немного передохнуть.

— Ты не должна отправляться на Дикий архипелаг. Это не твой путь.

— Поздно. Я дала слово.

— Кому? — презрительно скривилась Тир-на, впервые изменив своему постоянному холодному спокойствию. — Этому старому безумцу?

— Неважно. Главное, он мне помог, и я сдержу обещание. К тому же я не хочу бросать друга.

— Это его путь. Не твой, — с нажимом проговорила ольда. — И я не позволю…

Несмотря на искреннюю благодарность и уважение, которые я испытывала к Тир-на, моему терпению наступал конец. Никто не будет диктовать мне, что делать и куда идти! Никто не помешает сдержать данное слово! Я перевернулась и куда-то поплыла наугад, отчаянно надеясь, что в той стороне есть земля.

— Лак’ха говорит… — начала было гадалка.

— Твоя Лак’ха так же безумна, как и Тир, — пропыхтела я, не заботясь, услышит ли ольда мои слова.

Она услышала. Вздохнула, проговорила вслед:

— Подумай, Мара.

— Мара, Мара, Мара… — эхом отозвалось вокруг.

Фигура Тир-на окуталась голубоватым туманом и растаяла. Вслед за нею вода, небо, лучи Тиль — все слилось в единое темное полотно, заволоклось дымкой и стало растворяться в ней. Только эхо звучало все громче и настойчивее:

— Мара, Мара, ты жива? Ответь! Пожалуйста, милая, хорошая, красавица моя, очнись!

— Мне нравится твой тон, — прохрипела я, с трудом разлепляя глаза. — Продолжай в том же духе.

Пробуждение было не из приятных: голова гудела, будто в ней морты плясали, все тело выкручивало болью, к тому же я дрожала от мерзкого сырого холода. Вся моя одежда была мокрой до нитки. Лежала я на спине. Вокруг стоял полумрак. Лэя видно не было, его голос доносился откуда-то справа.

— Очухалась, орясина зеленая! — приветствовал меня ушастик, но счастье, что звучало в его голосе, противоречило грубости слов.

— Мгновение назад ты по-другому выражался, — хмыкнула я.

— Ну я ж не знал, что ты слышишь… — смутился мальчишка.