Топи и выси моего сердца. Дневник - Дугина Дарья Александровна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Болезни даны для наставлений, испытаний и урока. 7 минут до заката. 9 градусов в Москве и это чувствуется. Хочется бежать на закат, улыбаться, засыпать и даже просыпаться. Все болезни проходят. Все беды уходят. Новое. Я вижу страницы новых тетрадей и книг, которые еще не написаны. Сбыться. Быть. Служить. Более нет права на индивидуальное, есть только право на служение. Дышать в городах масштабами воздуха, в котором пока нет бомб, но могут и быть. Открывать глаза солнечному свету грядущего дня.
Не бояться рассветов.
23 / 03Типичная я: полдня умирать, расклеиваться, сходить на лекцию отца Андрея Ткачева, получить медаль «Слово и импульс», прийти и работать с яростью.
Конечно, совершенно нет времени что-то записывать, ибо надо все скрепить, что было отложено на эту неделю, с той, неплодотворной, но необходимо. Пока есть в селе святой – будет стоять село. Пока есть в России хотя бы один святой человек – будет стоять Россия. Когда есть Иов, весь гнев сатаны обрушивается на него, и он отвлекает дьявола от борьбы с нами. Когда нет святых, весь мирняк месят бесы.
Слушала сегодня отца Андрея Ткачева. Мне кажется, только ему одному и можно выступать на Первом – брать все эфирное время и выступать, выступать без цензуры и ограничения. Конфликт наш – сакральный, эсхатологический. Мы стали Катехоном: Бегемотом против «антихриста»-Левиафана. Сила силу месит, и в этом месиве родится новая эпоха.
Саша[390] заметил недавно: «А что индусы так боятся на эфире Третьей мировой и пугают всех ей? Разве они не понимают, что Кали-юга закончится и наступит новый век?»
Боятся. Пугают. Потому что предали свое масштабное видение парадигмального хода истории.
Бесы месят мирняк, прикрываются щитами, взращивают русофобию, а мы идем молчаливо – воины Христовы.
Отец Андрей рассказал, что на Царьграде оператор поделился с ним откровением: «Батюшка, когда я кладу поклон, пуля минует бойца». «Дай силу нам, мирским, тыльным, класть поклон, один два – и каждый – будет пуля, которая пройдет мимо наших воинов». Слава воинству Света! Месите тьму!
Второй день подряд ночью становится спокойно.
«Вотан до мельчайших деталей похож на нас, – писал Вагнер другу. – Он – свод всей интеллигентности нашего времени… Такая именно фигура, – ты должен это признать, – представляет для нас глубочайший интерес». А нибелунг Альберих для Вагнера – это современный банкир: «Если мы вообразим в руках нибелунга вместо золотого кольца биржевой портфель, то получим законченную картину страшного образа современного владыки мира». Вагнер страстно желает гибели этого несправедливого общества, гигантской катастрофы, которая разрушит весь мир – и погребет под его обломками все пороки и преступления людей. Но если в годы революционного подъема, только приступая к работе над «Нибелунгами», Вагнер глубоко верил, что на развалинах старого мира родится новое, невиданно прекрасное человеческое общество, – то разгром революции и торжество буржуазии подорвали веру композитора в грядущую победу, в близость царства свободы, правды и красоты. Гибель лучшего из героев, никому не приносящая избавления, придает финалу мрачно-трагические черты. Лишь в музыке, в последней просветленной теме, пробивается луч надежды. [391]
24 / 03Единственные события, которые могут нас вразумить – радикальные изменения, затрагивающие весь мир. Война. Потому война – отец вещей, потому что она разделяет и показывает контуры всего, Те, кто не соответствует подлинному, истлевают перед вспышкой молнии. Те, кто соответствуют, остаются.
После того, как вы запечатлены вспышкой, важное – прочертить этот контур, дорисовать.
Солнечные мотивы Вагнера запретили мне с сегодняшнего дня (официально) любые жалобы. Никаких жалоб, только ярое солнце!
Ложный побег и форма экстремальной идентичности. Нужно научиться сидеть на месте. По Красной площади.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})25 / 03Пора начинать бегать под Ницше или Вагнера. Слушать два дня подряд Вагнера. Пожалуй, самое мудрое решение, принятое за последние полгода. Это совершенная психотерапия и избавление от внутреннего. Вся жизнь на пространстве нот раскладывается и предстает иллюзорной. Мифы делают строже. Не забыть! С сегодня – новая реальность.
26 / 03Естественно, хочется метнуться и туда. Иногда хочется зимы, и чтобы ночи темные, долгие и мало света. Но в такие периоды как раз радость от того, что светом заполняется все. Я вижу странный образ: легкая занавеска вздымается от легкого летнего ветра, утренний свет, рассветное, и белые простыни.
Пусть Свет затопляет, белый, строгий, Великопостные дни, и будет жизнь, и есть жизнь, и славим жизнь.
27 / 03Я ругала себя за долгий сон, а один из коллег сказал мне, что я, наверное, даже во сне работаю. Так вот: расскажу. Нет, я не работаю и не беру новые горизонты, не убиваю врагов и не становлюсь сильнее. Я бегу, бегу через закрытые веки к миру, где, наверное, не действуют никакие обычные законы, и нет тоски или есть, но меньше.
Предстоит поход. Предстоит крестовый поход. Меня мало, я мало защищаю страну, я мало читаю стихов, я мало пишу. Я не Дилан Томас. И никогда не могла бы им стать. Я не валькирия. Но могу ей стать, если смогу пробудиться. Я не Зигфрид, но могла бы им стать, если бы могла пробуждаться в те моменты, когда я нужна. Кажется, у меня получится.
Две недели назад я написала человеку о том, что мы по разные стороны баррикад. Что ж, с тех пор стороны, возможно, не стали такими противоположными.
▪ ▪ ▪32-й день операции.
Так вышло, что мои линии и направления развились и продвинулись, пусть и довольно травматичными образами. Но, видимо, не всегда берется цель так, как предполагается. То, что замесила много внутренного мирняка – плохо. Но по-другому высоты не берутся. Посчитаем это расплатой.
▪ ▪ ▪Две недели и 5 дней назад я написала последние сообщения, а две недели назад, ровно в ночи субботы, в Петрограде не выломила дверь и написала много сообщений о походе Юлиана – трагичном. Я их резко удалила и не помню, но прошло две недели, я уже не чувствую связь: обрубленные канаты. В январе чувствовала, сейчас нет. Значит, спецоперация показывает важных и нет. Перелом будет. Переломим.
28 / 03Когда-то были времена, когда я звонила будить Петроград. Звонила будить взрослого человека, который в течение двух часов не мог проснуться. Это, вообще, нормально?
Погрузилась в воспоминания. Как под лед провалиться, и в безвременье. Эти воспоминания не стоят ни одной страницы. Быстро убрать и вперед сильней.
Я никогда не выйду на пробежку в Центральный парк, не пробегу Бостонский марафон, не поеду по огромным дорогам, опасным и пыльным, огромной страны, где правит дух безумия и психоделии. Не посещу «Бернинг Мэн» и не узнаю, как выглядит Калифорния, когда там закаты. Не встречу реальную Америку и не постреляю с реднеками. Я никогда не окажусь в Майями и не увижу разрушенные преступностью города, не сделаю репортажи про конец американской гегемонии и не захвачу Капитолий.
Вместо этого я буду счастлива в огромной моей славной стране, которая – в крови, раздираемая либеральным морозом и холодом, как клинками. Я буду вставать на слабые доски, прогнившие со времен конца советской Империи, лезть вверх по замысловатому дому – пятиэтажному деревянному. Но в этом – моя судьба и радость. Я жива тут. Мне не нужно то, мне нужно это. Я стану медиком и научусь останавливать кровь моей страны, я научусь вырывать острый кинжал из раны так, чтобы крови больше не было. Я стану лекарем и знахарем. Я отмолю ее.
29 / 03
