Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

Союзного договора, но уже не Союза Советских Социалистических Республик, а Союза Суверенных Государств[107]. С правом свободного выхода и весьма ограниченными функциями Центра. То, что даже руководители СССР признали — нынешнему государству долго не протянуть, сняло у многих психологический запрет на обсуждение вопроса о ликвидации СССР. Как в 1916 году участие в убийстве Распутина члена императорской фамилии (Дмитрия Павловича) лишило многих сакрального трепета перед династией.

Похоже, Горбачёв устроил им порку и заставил дать отбой. На следующий день Лукьянов вел заседание Верховного Совета совершенно иначе, пресекал антигорбачевскую риторику. Потом был двухдневный перерыв. 21 июня на сессии появился Горбачёв. И он, и Павлов говорили об отсутствии противоречий между президентом и правительством, об успешном развитии «ново-огаревского процесса», как стали называть все, связанное с подготовкой Союзного договора.

Так и не знаю до сих пор, была ли тревога ложной или сработал звонок Попова. Впоследствии выяснилось, что Мэтлок, как и положено послу, звонить Ельцину не стал. Приведу пространную цитату из книги Попова «Снова в оппозиции»:

«Мэтлок сразу же позвонил в Вашингтон и передал шифрограмму. Президенту Бушу все было тут же доложено, несмотря на ночное время. А он, вместо того, чтобы выполнить мою просьбу и тут же передать информацию Ельцину, сразу же позвонил Горбачёву. [Не столь уж наивен Попов, чтобы думать, что Мэтлок или Буш станут по его, Попова, поручению звонить Ельцину. То, что произошло, было единственно возможным развитием событий. — Е. С.] А Ельцину о моем звонке сообщили уже после выступления Горбачёва… Горбачёва звонок Буша очень взволновал… Он, конечно, понял, что после звонка Буша ему не удастся отмежеваться от чрезвычайных акций. Свалить их на кого-то будет уже нельзя, ведь его предупредил сам Буш… Нельзя связывать имидж Нобелевского лауреата с планом чрезвычайных мер. На это Горбачёв пойти не мог. Он понимал, что консерваторы “терпят” его только из-за его международного авторитета и из-за его внешних связей. Если он растеряет этот капитал… то он не станет нужным и консерваторам в СССР».

Такой момент наступил ровно через месяц.

Мизансцена 18 июля была той же: мне позвонил Попов и попросил зайти. На этот раз не было никакого шепота. Попов сказал:

— Мне только что позвонили из Лондона. Горбачёву отказали в кредитах[108]. Что это может значить?

В течение всего времени моей работы с Поповым мы никогда не пользовались ненормативной лексикой, которой, как и все русские люди, владели свободно[109]. Но значимость этой новости была такова, что я не удержался:

— Это значит, что Горбачёву — п…ц.

— Почему?

— Пока он привозил деньги из-за границы, все вставали к нему в очередь с протянутой рукой. А теперь он — король без денег. «Когда король без денег, то он плохой король. Зачем служить такому королю?»[110].

Стало ясно: пошли последние дни пребывания Горбачёва на посту президента, и надо готовиться к решающей схватке. И все равно — через месяц путч застал нас не то чтобы врасплох, но, скажем так, неотмобилизованными. И не только нас. Неожиданным он стал и для Горбачёва. Не предполагали такое развитие событий и за рубежом. В сущности, и сами организаторы путча были к нему не готовы. Подобное случается не впервые. «Мене, текел, упарсин»[111] уже все заметили, но прочесть будущее за этими словами дано не каждому.

Вернусь к делам московским. Апрельское постановление Президиума Верховного Совета РСФСР «О статусе и структуре органов управления города Москвы — столицы РСФСР» наделяло мэра важнейшими полномочиями. В том числе правом принимать «распоряжения, обязательные для всех городских и районных (муниципальных) органов управления…» и представлять в Президиум Верховного Совета РСФСР предложения «по изменению административно-территориального деления города Москвы, установлению и разграничению компетенций и функций органов власти и управления в городе Москве». Попов добился централизации власти в городе (в частности, теперь райисполкомы замыкались на него и Лужкова, а не на райсоветы) и создал для себя возможность вести в дальнейшем диалог по коренным вопросам не с Моссоветом, а с Верховным Советом РСФСР.

Став мэром, Попов начал немедленно действовать в соответствии с новыми полномочиями, уже без оглядки на Моссовет. Первым актом ввел бесплатный проезд пенсионеров в общественном транспорте. Обычный символический популизм.

А затем началась большая работа. Мои предвыборные наброски после работы многих людей под руководством Попова и Лужкова превратились в новую структуру исполнительных органов власти, в которой основными элементами были правительство Москвы и департамент мэра. Возглавить департамент мэра Попов предложил мне. У меня появился служебный автомобиль — «Волга» с Виктором Пряхиным за рулем. А главное — появились масштабные и интересные задачи, из множества которых выделю две: доработка административно-территориальной реформы и приватизация жилья.

Группу по изменению административно-территориального устройства Москвы при департаменте мэра возглавил разносторонне талантливый человек — Георгий Васильев, председатель Октябрьского райисполкома. Ушел оттуда из-за многомесячного паралича работы райсовета — депутаты хотели снять председателя Илью Заславского, известного в демократических кругах депутата союзного Съезда и райсовета, а его сторонники торпедировали кворум. Васильев хорошо известен и как бард из дуэта с Алексеем Иващенко[112], их песенку «Приходи ко мне, Глафира» («Лучше быть сытым, чем голодным, лучше жить в мире, чем в злобе») с удовольствием мурлыкал тогда каждый второй. В группу входили российские и московские депутаты (Владимир Гефенидер, Сергей Друганов, Дмитрий Катаев, Кемер Норкин, Владимир Плотников), работники управлений Мосгорисполкома, ответственных за архитектуру, транспорт и коммунальное хозяйство.

Почти сразу мы установили основные принципы, часть из которых напрямую вытекала из указаний Попова.

1. Город будет разделен на 10 основных объектов территориального управления — административных округов: Центральный, в котором сосредоточатся основные объекты, связанные со столичными функциями, 8 секторальных округов, промышленные зоны и жилые кварталы, и город Зеленоград. (Вы и сейчас видите эти округа на карте города.)

2. Муниципальные округа/районы/супрефектуры (тогда еще к единому названию мы не пришли) не должны покрывать всю территорию города, а быть привязаны к зонам массового проживания (отсюда рабочее название схемы «клёцки в бульоне»). Всего их набралось 124 с населением около 100–120 тыс. человек в каждом. В Центральном округе их поначалу не было. Оставшаяся часть города (по площади — около половины) должна находиться в подчинении мэрии Москвы через правительство и администрации 10 округов (префектур). Логика проста: самоуправление должно распространяться на места проживания горожан. Промышленные зоны, общегородские территории (трассы, крупные парки и т. д.) не должны входить в ведение того или иного района.

3. На первых порах префектуры должны быть «приводным ремнем», обеспечивая исполнение решений правительства и отдельных городских министерств. Впоследствии префектуры становятся более ответственными и самостоятельными структурами не в ущерб интересам города как единого хозяйственного механизма.

4. Префектуры должны замкнуть на себя руководство работой райисполкомов, сведя к минимуму