Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Вы не думаете, что во всём виновата она? У вас ведь есть нюх. Вот и разнюхайте. Здесь. В Труро. Почувствуете тот ещё запашок, и он приведёт вас прямо к ней.

Керн снова капнул клей. Результат был таким же. Чашка и ручка явно не подходили друг к другу.

— Расскажите, как всё случилось, — попросил старик.

— Санто спускался со скалы, мистер Керн. В бухте Полкар есть скала.

— Я этого места не знаю.

— Бухта находится к северу от Кэсвелина, от того места, где живёт семья вашего сына. Высота скалы примерно двести футов. Парень прикрепил на вершине скалы верёвку — должно быть, к какой-то опоре, — и верёвка лопнула, когда он начал спускаться. Оказалось, что с ней кто-то поработал.

Керн не посмотрел на Линли, но на мгновение замер. Плечи его опустились, и он яростно мотнул головой.

— Мне очень жаль, — заверил Линли. — Я так понял, что Санто и его сестра много времени проводили у вас, когда были детьми.

— Это всё из-за неё, — прошипел Керн. — Как только у неё появлялся новый мужик, она приводила его домой и укладывала в супружескую постель. Бен не упоминал об этом? А кто-нибудь другой? Наверно, нет. Она поступала так с Беном в юности и то же самое проделывала уже взрослой бабой. Много раз.

— Она беременела на стороне?

— Не знаю, — ответил Керн. — Хотя Керра как-то обмолвилась, что мать от кого-то понесла и ей пришлось избавиться от ребёнка. И так сказала, будто в этом нет ничего особенного, а ведь ей тогда было десять лет. Девчонке десять лет, и она уже в курсе, какие мерзкие дела вытворяет её мамаша. Я, говорит, дедушка, видела её с агентом по недвижимости. И с учителем танцев, и со школьным учителем физики. Да ей без разницы. Как только у неё засвербит в одном месте, ей надо его почесать. Бен, видно, плохо чесал, вот она и бегала к кому попало. Так что не убеждайте меня, что она тут ни при чём. Это она во всём виновата.

Линли подумал, что в случае с Санто Деллен не виновата. В голосе Керна слышались горечь и сожаление. Он признался, что никакие его поступки и внушения не изменили поведения Бена, принявшего неправильное решение. В этом Керн напомнил Линли его отца: тот всё детство предостерегал сына от тесных связей с детьми, которых считал простолюдинами. Линли же был уверен, что такое общение пошло ему на пользу.

— Ничего этого я не знал, — сказал он.

— И не узнали бы, потому что Бен молчит об этом. Она запустила в него когти, когда Бен был ещё мальчиком, и тот словно ослеп. Так продолжается годами. Каждый раз мы с матерью надеемся, что он наконец прогонит свою корову, прозреет и начнёт жить нормально, как и все мы, но она снова начинает петь, что он ей нужен, что он для неё единственный и она так жалеет, так жалеет, что переспала с кем-то другим. Это, мол, не её вина, потому что в тот момент его не было рядом, он уделяет ей мало внимания. Стоит ей потрясти перед Беном трусами, как тот уже не видит, кто она такая, чем занимается, и не понимает, что она его поймала в ловушку. Всё шло к погибели, потому мы сына и услали. А она? Тут же подхватила своё тряпьё и вдогонку за нашим Беном.

Керн кое-как прилепил ручку ко второй чашке. Дыхание у старика было прерывистое, хриплое. «Интересно, бывает ли он у врача?» — подумал Линли.

— Вот мы с женой и поставили Бену ультиматум: «Видеть тебя не желаем, пока не избавишься от своей коровы». Бен у нас старший, у него есть братья и сёстры, о которых надо заботиться. Они его любят, между ними лад. Мы решили, что Бену нужно уехать отсюда на несколько лет, пока всё не рассосётся. Потом он вернётся в родные места и будет с нами. Только не получилось, не смог Бен от неё освободиться. Она залезла ему под кожу, вошла в его кровь и плоть.

— Пока что не рассосётся? — уточнил Линли.

— А?

Керн поднял голову от работы и взглянул на Линли.

— Вы отправили сына на несколько лет, пока всё не рассосётся. Вот я и спрашиваю, что именно.

Керн прищурил здоровый глаз.

— Вы произносите слова не как коп. Копы говорят, как все мы, а у вас такие интонации… Вы откуда?

Линли не нравилось, когда его сбивали подобными вопросами.

— Мистер Керн, вы явно что-то знаете, это видно, а мне нужно выяснить всё, что имеет отношение к смерти вашего внука.

Керн вернулся к своей работе.

— То, что случилось, произошло много лет назад. Никакого отношения к Санто не имеет.

— Позвольте мне самому об этом судить.

Линли ждал. Надеялся, что горе старика, подавленное, но острое, заставит его открыться.

Керн наконец-то продолжил, хотя казалось, что он обращается больше к себе, а не к Линли:

— Они тут все увлекались сёрфингом, один пострадал. Все показывали пальцем друг на друга, никто своей вины не признавал. Дело приняло плохой оборот, и мать услала Бена в Труро, чтобы никто на него косо не смотрел.

— Кто пострадал? Как это случилось?

Керн хлопнул ладонью по столу.

— Да это неважно. Какое отношение это имеет к моему внуку? Умер-то Санто, а не его отец. Один парень напился ночью и уснул в морской пещере. При чём тут Санто?

— Они что, ночью занимались сёрфингом? — настаивал Линли. — Что произошло?

— Да они в тот раз не сёрфингом занимались. Устроили вечеринку. И тот парень был вместе со всеми. Какую-то дурь себе намешал и выпил, а когда настал прилив, ему была крышка. Вода эти пещеры быстро наполняет. Человек может перемещаться внутри, потому что пещеры глубокие. Когда заходишь туда, думаешь: ничего страшного, я знаю, где море, всегда выберусь, если появится вода, ведь я умею плавать. Но вода начинает тебя крутить, и никто не виноват. Ведь тебя предупреждали: не ходи туда, если есть риск.

— И кто стал жертвой? — допытывался Линли.

— Один парень приезжал сюда на лето. У его семьи водились деньжата. Они жили в большом доме на скале. Я с ними незнаком, мне Бенесек рассказывал. Но молодёжь его знала, потому что летом они проводили время на берегу. Этот парень… Джон или Джеймс… Да, Джеймс.

— Тот, кто утонул?

— Только его близкие не верили в простой несчастный случай. Они хотели кого-то обвинить и выбрали нашего Бенесека. Других тоже винили, но считали, что главный подозреваемый — Бенесек. Привезли копов из Ньюки. Те начали трясти Бена. А сын ничегошеньки не знает, он повторял им это снова и снова, и наконец копы поверили. Отец погибшего парня поставил в том месте большой глупый памятник. Все стали смотреть на нашего Бена с подозрением, вот мы и отослали его к дяде. Здесь ему ничего не светило, а там он получил шанс в жизни.

— Памятник? Где?

— Где-то на побережье. На скале. Чтобы люди помнили о том случае. Я по той тропе не хожу, памятника не видел, но они мечтали, чтобы все помнили. — Керн мрачно рассмеялся. — Должно быть, здорово потратились. Надеялись, что памятник будет отравлять Бену жизнь до самой его смерти. Только не думали, что Бен сюда не вернётся. Выходит, зря старались.

Керн взял ещё одну чашку, разбитую больше остальных. По ней проходила трещина от кромки до дна, а в том месте, где обычно касаются губами, был большой скол. Казалось глупым её ремонтировать, но было ясно, что Эдди Керн всё-таки попытается.

— Бен был неплохим парнем. Я желал ему только хорошего. Старался всё для него делать. Какой отец не хочет лучшего для своего сына?

— Это верно, — согласился Линли.

Обследование бухты Пенгелли не отняло много времени. Кроме магазина и двух главных улиц была ещё сама бухта, старая церковь, стоявшая сразу за деревней, да гостиница «Кроншнеп». Дейдра начала осмотр с храма, находившегося посреди кладбища. Вдоль дорожки, ведущей к колумбарию, росли ещё не отцветшие нарциссы. Сначала Дейдра подумала, что здание, скорее всего, заперто, как это бывает со многими деревенскими церквями в нынешние времена безверия и вандализма. Но девушка ошиблась: церковь, названная в честь какой-то святой, была открыта.

Внутри было холодно и пахло камнем и пылью. В простенке между дверями Дейдра заметила выключатель; она нажала его и осветила проход, неф и разноцветные верёвки, свисавшие с колокольни. Слева располагалась купель, грубо вытесанная из гранита, справа — кафедра и алтарь. Церковь ничем не отличалась от других церквей полуострова, единственным исключением было то, что здесь торговали подержанными вещами. С этой целью сразу за купелью поставили стол и стеллаж. В запертом деревянном ящике, должно быть, хранились деньги.

Дейдра подошла к столу. Никакого порядка в выкладке товаров не наблюдалось, тем не менее вещи обладали своеобразным очарованием. Тут были и старые кружевные салфеточки, и разрозненные фарфоровые изделия, стеклянные бусы, висящие на шеях пыльных чучел животных, книги с отваливающимися переплётами, на блюдах для пирогов — садовые инструменты. В обувной коробке лежали старые почтовые открытки. Большая часть из них была надписана, проштемпелёвана и давным-давно получена адресатами. На одной из них Дейдра увидела красочное изображение цыганского табора. Она перевернула открытку, и оказалось, что в отличие от других на ней ничего не написано.