Ловец ласточек - Александра Рябова

Наконец он прикатил к моим ногам чемодан и водрузил сверху увесистую сумку. Всё нажитое мной за три проведённых в Тьярне месяца. Довольно много для столь короткого срока. Но в то же время так мало, чтобы описать жизнь одного человека. Значило ли моё существование хоть что-нибудь для этого мира? Если здесь странники — люди без прошлого и будущего, задерживающиеся на этих землях лишь на какую-то пару лет, то в чём состоит их настоящая ценность?

Я мотнула головой, отгоняя мысли, и посмотрела на Юлиана.

— Ну, тут и распрощаемся.

— Может, проводить тебя хотя бы до дверей?

— Зачем? Это ведь ничего не изменит.

— Хотел помочь с вещами. Забыл, что тебе моя помощь не нужна.

Пристыдив меня, Юлиан, похоже, и сам пожалел о сказанном. Подмывало схватить чемодан, развернуться и уйти, не говоря больше ни слова, но я держалась. Не время было устраивать сцену.

— Хотя бы позвони, как обустроишься. То есть ты не обязана, конечно, но мне так будет спокойнее.

Я кивнула, отвела глаза. Повисла пауза. Никто из нас не решался попрощаться первым. И я, всё же не совладав с собой, просто сбежала: несмело взяла свои вещи и шагнула за ворота.

Ремень сумки больно давил на плечо, но я старалась не подавать виду. Должно быть, со стороны смешно было наблюдать, как я неуклюже плелась к дверям общежития, волоча за собой чемодан. Юлиан же, наверняка, смотрел с жалостью.

— Прости меня.

Остановившись, я обернулась — он потупился, шаркнул ногой. Словно нашкодивший ребёнок.

— Не извиняйся. В ссорах всегда виноваты двое.

— Знаю, но… если быть честным, я слишком многое скрывал от тебя.

По спине пробежала дрожь. Сжав кулаки, только бы не поддаться эмоциям, я тихо ответила:

— Я догадывалась.

Юлиан прикрыл глаза рукой. Не думала, что когда-нибудь увижу его исполненным такого сожаления.

— Можешь не рассказывать. Сейчас я всё равно не готова слушать.

— Боюсь, даже выслушав все причины до последней, ты всё равно никогда не простишь меня.

— Если так уверен, зачем просишь прощения?

— Потому что иначе себя я тоже никогда не прощу.

Каким бы раскаявшимся Юлиан ни выглядел, я не могла отделаться от мысли, что он пытается мной манипулировать. Мне хотелось подойти к нему, тронуть за плечо, улыбнуться сочувственно. Было противно от собственной слабости.

— Не хочешь отвечать сейчас — не отвечай, — сказал Юлиан. — Я буду ждать столько, сколько потребуется.

— А если я никогда не отвечу?

Он развёл руками.

— Значит так тому и быть. Я лишь надеюсь, что мы не расстаёмся навсегда.

Это «навсегда» ещё долго терзало меня. Сколько времени мы проведём порознь? Увидимся ли мы снова, и что будет с нами тогда? Расскажет ли Юлиан правду, и смогу ли я простить его?

А ведь мы так толком и не попрощались.

В холле меня встретил Кир и помог поднять вещи на третий этаж, где жили они с Петером. Мне выделили комнату по соседству. После спальни в мансарде она совсем не казалась мне тесной, разве что растений не хватало.

— Ну, располагайся, — сказал Кир. Он выглядел отстранённым и ещё более уставшим, чем обычно. — Если что, ты знаешь, где нас искать.

Развернувшись, он уже собирался уйти, но вдруг остановился и, смотря куда-то в глубь коридора, медленно добавил:

— Да, ужин сегодня за мной. Позову тебя, когда всё будет готово.

Его состояние вызывало беспокойство, однако, к своему стыду, я почувствовала облегчение от того, что он ничего не стал спрашивать про Юлиана.

Хотя в комнате было прохладно, я открыла окно. Отчего-то городской воздух пах иначе. И даже столь обыкновенная для меня тишина одиночества звучала совсем по-другому. Опустившись на кровать, долгие минуты я сидела неподвижно, стараясь не издавать ни шороха, и вслушивалась в незнакомые звуки, глухо доносившиеся с улицы, из-за стен и потолка. Я знала, что привыкну со временем. Такова человеческая природа — рано или поздно мы свыкаемся с любыми переменами, перестаём замечать их. Но всё равно грядущие дни и недели, что мне пришлось бы приспосабливаться к новой жизни, пугали меня. Казалось, я настолько поверила в собственную беспомощность, что уже не могла отпустить её.

Была лишь одна вещь, что придавала мне сил. Покопавшись в сумке, я вытащила на свет небольшой свёрток. Бережно развернула полотенце и провела пальцами по затёртому пластику. Бинокль. Тот самый, что я видела в своих воспоминаниях. Юлиан вручил мне его перед отъездом, не потрудившись объяснить, почему молчал о нём всё это время. Помимо ключей от дома бинокль был единственным, что я принесла в Тьярну из нашего мира. Какую же страшную тайну он хранил в себе?

Смотреть в окуляры было боязно. Что бы мне ни открылось в них, я сомневалась, что выдержу. Потому завернула бинокль обратно в полотенце и убрала поглубже в шкаф. Нечто навязывало мне это бережное отношение. И отчего-то я чувствовала: Тау здесь ни при чём. Слишком призрачным было его существование, тогда как приятная тяжесть бинокля, точно якорь, удерживала меня в реальности. Где бы эта настоящая реальность ни находилась.

Начался дождь. Крупные капли били по стеклу, и звуки их ударов больше походили на стук метаемых в окно бусин. Я представила, как эти бусины падают, отскакивают от асфальта и разлетаются в разные стороны. Кто будет собирать их