Авалон-2314 - Евгений Гаркушев

Последние слова Морганы меня несколько удивили, но я и опомниться не успел, как дверь в лабораторию отворилась и на пороге появилась потрясающе красивая брюнетка. Описывать прекрасную женщину – занятие неблагодарное, как ни старайся, выйдет бледнее оригинала. А мужчинам еще и свойственно увлекаться – иногда ничем не примечательная женщина кажется красоткой. Эта девушка сразила меня наповал. Она была так привлекательна, что хотелось бросить все, броситься за ней следом и добиваться ее благосклонности всеми возможными способами.

– Я хочу тебя, – просто сообщила девушка и оказалась рядом со мной, провела рукой по волосам, прижалась губами к уху.

Именно так. Воплощение мечты робких юношей. Даже делать ничего не надо, она хочет тебя только потому, что ты – такой, как ты есть, и потому, что ты вообще есть. Но я ведь не был робким юношей, хотя голова закружилась.

– Как тебя зовут? – прошептал я.

– Можешь называть меня Фея.

– Что за странное имя?

– Вовсе не странное.

С девушкой было так легко и просто, что я поверил: имя вовсе не странное, а самое обычное. Да что там обычное – лучшее из всех.

Она была восхитительна… Наверное, даже не чем-то конкретным, но каждым своим проявлением. Запахом жасмина – одним из моих любимых ароматов, гладкой шелковой кожей, тяжелозмейными волосами. Глядя на Фею, обнимая Фею, я невольно вспоминал стихи Блока, его «прекрасную даму». Было в ней, несмотря на всю красоту и даже некоторую «домашность», что-то роковое. Но к такой женщине бросаешься как в омут.

* * *

Спешить было некуда. Извилистая дорога то карабкалась в гору, то, напротив, сбегала в гулкие ущелья. Двигатель автомобиля ревел, тормоза скрипели. Хонгр редко брался за баранку руля, поручив вести машину автопилоту. Хотя на скользких кручах делать этого не следовало – живой человек лучше чувствует дорогу, а техника теперь имеет право на фатальную ошибку, ведь пассажиров можно воскресить. Но революционеры слишком устали и замерзли, чтобы думать об опасности. Им хотелось одного: согреться, поесть чего-нибудь горячего и выспаться. На многие километры вокруг не было ни жилья, ни магазинов, ни тем более гостиниц. Только горы, горы и горы.

– Дотянем до Аньси, и сразу станет легче, – пообещал Минтимер, когда машина, буксуя на скользком подъеме, едва не сорвалась в пропасть. – Я поеду своей дорогой, ты – своей.

– Вновь выйдешь на охоту? – спросил Хонгр.

– Зависит от указаний сверху. Может, мы напугали нашего подопечного так, что он теперь не будет совать нос в дела, которые его не касаются?

– А он совал?

– Наверное. Когда человек мирно живет на своем стойбище и пасет овец, кому он может мешать? Кто захочет его убить?

Хонгр усмотрел в словах Минтимера двойной намек. Да, он сам пас овец, но сказать, что он никуда не совал нос, никак нельзя. Более того, коготок у него уже увяз – не столько из-за дел с Минтимером, сколько из-за общения с Лилией и теми, кого она представляла или, точнее, с кем зналась.

– Сам ты не хочешь заняться сельским хозяйством? – поинтересовался Хонгр. – Можно капусту разводить, а еще лучше – клубнику или помидоры.

– Нет, спасибо, – вежливо поблагодарил Минтимер. – Я человек городской, меня поля да степи смущают, а в теплице вообще дышать тяжело и дрожать там начинаю сразу. Фобия, наверное.

– Фобия теплиц? Ни разу не слышал.

– Ну да. Там прицел запотевает, солнце в стеклах бликует, а цели в зеркалах отражаются. Трудно работать в теплице.

Коммуникатор Хонгра завибрировал. Коснувшись сенсора подтверждения, революционер уставился в мини-экран, – Минтимеру незачем было глядеть, кто на связи, поэтому большой голоэкран Хонгр активировать не стал. Однако и маленький экран остался темным. Нежный женский голос едва слышно прошептал:

– Выйди в вирт. Коммуникатор ненадежен.

Лилия? Не понять… В чем принципиальная разница между разговором при помощи коммуникатора и выходом в вирт, Хонгр не видел. Скорее всего, в вирте действуют другие протоколы связи, которые более успешно шифруются и меньше проверяются, чем прямые линии коммуникаторов.

Выудив из рюкзака обруч, Хонгр собирался водрузить его на голову, когда Минтимер спросил:

– Зачем ты пользуешься этой дрянью?

– Ты вроде бы тоже регулярно ныряешь в вирт.

– Но не с помощью ментоизлучателя. Почему бы тебе не завести нормальные имплантаты, интегрированные с нервными окончаниями? Прямое воздействие на мозг – опасная штука.

– Не знаю, почему сразу мне имплантаты не поставили. А сейчас я вроде как на нелегальном положении. Не до операций.

– Ментоизлучатели ненадежны, – заявил Минтимер. – Они подавляют мозговую активность. Однажды ты можешь надеть такой обруч и не снять его. Особенно если вокруг никого нет. Думаешь, почему он такой массивный? Чтобы сразу было видно человека, который им пользуется. В имплантатах всегда есть система блокировки, а эта техника ненадежна. Блокиратор легко отключить.

– Угу, – кивнул Хонгр.

Минтимер был прав. Стоило помнить и о том, как ему достался ментообруч. Он может оказаться миной замедленного действия. Нужно, по крайней мере, приобрести такой же, а не пользоваться этим. Возможно, тут давно сделана перепрошивка, причем без ведома Лилии.

Взяв коммуникатор, Хонгр одним нажатием на сенсор ввел стандартное текстовое сообщение:

– Свяжусь с вами позже.

Если будет что-то срочное, Лилия может послать «телеграмму» – обычное текстовое сообщение. А если она хочет пообщаться в вирте с эффектом присутствия, то сейчас не до нежностей. Дома, всё дома.

– Девушка? – как-то странно улыбнулся Минтимер.

– Да, – ответил Хонгр.

– Чужая?

Революционер подивился проницательности соратника, но ответил:

– Отчего же чужая? Моя.

– А… Ну-ну.

Машина выскочила на ровный участок дороги рядом с пропастью. Борясь с искушением открыть дверцу и выпихнуть туда всезнающего Минтимера – все равно ведь воскресят, – Хонгр размахнулся и швырнул в пропасть ментальный обруч.

– Спасибо, – поблагодарил он соратника. – Осторожность никогда не повредит.

Изумление, отразившееся на лице татарина, оказалось хорошей наградой для Хонгра.

* * *

Фея по-настоящему окрылила меня. Так вдохновить мужчину может только женщина – наша половина, наша противоположность, человек, к которому нас всегда будет тянуть и который всегда останется для нас загадкой. Девушка заставила меня поверить, что я нужен и полезен. Какое же полупризрачное, созерцательное состояние овладело мной в двадцать четвертом веке! Несомненно, я нуждался в такой встряске!

Тем больший шок я испытал, вновь очнувшись в лаборатории восстановительного центра – на несмятых простынях, в одиночестве, лишь со своими мыслями и памятью.

– Что это было? – спросил я, ни к кому отдельно не обращаясь.

– Понравилось? – мурлыкнула Моргана голосом девушки из моего сна.

– Ты?!

– Кто же еще?

Ответить мне было нечего. Не так давно я не захотел заниматься виртуальным сексом с очень симпатичной мне девушкой – и вот теперь сделал это с компьютерной программой. К тому же не с простой программой, а мощнейшим искусственным интеллектом, который играет мной, использует для своих целей.

– Эй, Даниил! – прервала затянувшееся молчание Моргана. – Ты что, обиделся?

– Обиделся – не совсем верное слово. Я удручен.

– И ты смеешь говоришь такое женщине, после того как соблазнил ее? Можно сказать, обесчестил?

– Издеваешься?

– Нет. Я полагала, ты джентльмен.

– В каком смысле?

– В том, что удовлетворить женский каприз для тебя естественно. И ты не будешь вспоминать о том, что было, хватаясь за голову, как истеричная гимназистка, и уж тем более не станешь упрекать меня.

– Я не упрекаю. Пытаюсь понять.

– Что именно?

– Зачем ты так поступила.

– Мне захотелось.

– Не верю. У существа с таким уровнем интеллекта не может быть столь простых, более того, плотских желаний.

– Секс – не только торжество плоти. Не хочешь же ты сказать, что сознание твое полностью отключается, когда ты остаешься наедине с красивой девушкой?

– Ты уводишь разговор в сторону. Зачем ты поставила меня в такое положение?

– А почему нет? Я ведь тебя не заставляла.

– Но ты не дала понять, кто ты. Где мы.

– Есть разница?

– Есть.

– Ты не слишком-то вежлив.

– Я это уже слышал. Да, в данной ситуации я веду себя не как джентльмен. Но и ты ведь не женщина. – Мне стоило большого труда произнести эти слова, но я смог.