Хагакурэ, или Сокрытое в листве - Ямамото Цунэтомо

свою драгоценную жизнь, чтобы сохранить дух бусидо. Я сделал это ради того, чтобы защитить кодекс воина. Мои действия не нарушили правил самурая. Убив этих людей, я уже расстался с жизнью. Прошу скорее определить мне наказание».

Чиновники были поражены поведением самурая. Происшествие осталось без последствий, и чиновники уведомили Сагами-но Ками, что его вассал «заслуживает всяческих похвал и высокой оценки».

* * *

Генеалогическое древо рода Сома, с которым в Японии больше ничто не может сравниться, изображено на свитке, получившем название тикэн марокаси. Однажды в резиденции господина Сомы[299] возник пожар. Глядя на горящие постройки, господин Сома говорил: «И дом, и утварь не жалко. Сгорят — все можно восстановить. Но чего не вернуть — так это нашей главной фамильной драгоценности — генеалогического древа». И тут один слуга сказал: «Я спасу его от огня». Господин Сома и его вассалы подняли слугу на смех: «Как ты это сделаешь, когда все горит?»

Этот слуга ничем особо не выделялся, и толку от него большого не было, но господину нравилось его усердие. «Я знаю, что неуклюж и небрежен и польза от меня невелика. Но я всегда был готов отдать свою жизнь, если представится возможность сделать что-то полезное. Думаю, это время наступило». С этими словами слуга бросился в бушевавший огонь.

Когда пожар кончился, господин Сома приказал своим людям: «Отыщите его тело. Эх, бедняга!» Обгоревшие останки слуги были найдены в саду у жилых покоев. Как только тело подняли, из живота хлынула кровь. Оказалось, слуга распорол себе живот и засунул туда свиток, чтобы защитить от огня. И свиток совершенно не пострадал. Так он получил еще название тикэйдзу[300].

* * *

Настоятель Дайю из Сансю[301] отправился навестить больного, но по дороге ему сообщили, что тот умер. Тогда Дайю сказал: «Он не должен был так вдруг умереть. Может, уход за ним был плохой? Жалко человека».

Знахарь, лечивший умершего, услышал этот разговор из-за раздвижной перегородки и страшно возмутился. «Я слышал, вы говорили, что за ним плохо ухаживали, — проговорил он, выходя к настоятелю. — Может, так оно и есть и я плохой знахарь. Говорят, монахи обладают чудотворной силой. Раз так, помолитесь и оживите его. Не получится — значит в законах Будды нет никакого смысла».

Оскорбленный в лучших чувствах Дайю не мог допустить, чтобы по его вине законы Будды были опорочены. «Ладно! Я оживлю этого человека своей молитвой. Подожди немного, мне надо подготовиться», — сказал он. Сходил в храм, вернулся, сел рядом с мертвым телом и стал возносить молитвы. Через некоторое время покойник задышал и воскрес. После этого он прожил еще полгода.

Потом настоятель Таннэн спросил у Дайю, было ли такое на самом деле и не мог ли бы он научить его молитве, которая привела к такому удивительному результату. И тот ответил: «В нашей секте нет каких-то особых молитв, но я решил во имя законов Будды сделать это, что бы мне ни стоило. Поэтому я вернулся в храм, наточил подаренный верующими меч и, спрятав его под одеждой, направился к покойнику. Я верил, что во мне проснется сила учения Будды и он оживет. Если бы этого не случилось, я собрался вспороть себе живот и умереть, обхватив руками мертвое тело».

Дайю был глубоко предан Кэммоцу Мидзуно[302] и часто посещал его. Даймё одаривал монаха одеждой, за что тот благодарил его, молитвенно складывая руки. Дайю часто уносил от него выдолбленные тыквы, наполненные сакэ, а когда они пустели, он снова шел к Кэммоцу, просил наполнить сосуды снова и никогда не встречал отказа. Когда Кэммоцу выходил его провожать, настоятель протягивал руки и говорил: «Возвращайтесь к себе, мой друг».

Как-то раз Дайю куда-то пропал, и Кэммоцу направил на его поиски своих слуг. Вернувшись, они сказали, что видели настоятеля у хинин[303]. Кэммоцу решил передать им дары. Когда группа хинин появилась перед замком, слуги сказали им: «Заберите подарки, но не заходите за ограду». — «Бросайте сюда, мы поднимем», — раздалось из рядов хинин. Слуги вскочили, чтобы схватить дерзкого, и увидели перед собой Дайю.

* * *

Как говорил один старый самурай, чтобы сразить врага на поле боя, надо смотреть на то, как бьет птицу сокол. Он врывается в стаю, где тысяча птиц, но не обращает внимания ни на одну из них, кроме той, на которую нацелился с самого начала. Это его добыча. То, что называется «голова с волосами», когда идет речь о сражении, в котором самурай указывает на свою цель в рядах неприятеля: «Вот тот, в доспехах, — мой!»

* * *

В хронике «Коё гункан» один воин спрашивает другого: «Оказавшись лицом к лицу с врагом, я будто погружаюсь во тьму. Поэтому, наверное, у меня так много ран на теле. А вы одержали столько известных побед и вышли из всех поединков невредимым. Как такое может быть?» Тот отвечает: «В самом деле, при столкновении с врагом на человека будто затмение находит. Но стоит хоть немного успокоиться, взять себя в руки, как сквозь мрак ночи пробивается бледный свет луны. Я знаю, что, если напасть на противника в этот момент, раны тебе он не нанесет».

* * *

Что важно для собаки при охоте на диких кабанов? Сверкающие глаза? Хвост как палка? Тонкая шерсть? Широкий зад? Считается, если у собаки у пасти один завиток, она слишком нервная, два — хорошая, три — трусливая. Начинайте кормить собаку мясом кабана, когда она еще щенок. Если она будет есть хорошо, из щенка вырастет замечательный пес. Обязательно взвесьте всех щенков, когда сука ощенится. Из тех, кто тяжелее, вырастут хорошие собаки. Не бейте, не ругайте и не гладьте щенков. Кормите часто, но понемногу.

* * *

Один самурай из клана Сацума[304] проходил мимо сторожевой будки. Вид у него был очень заспанный. Стражник увидел его и ткнул палкой прямо в лицо: «А ну-ка не спать!» Самурай вытер кровь и удалился с таким видом, будто ничего не случилось. Вечером он вернулся верхом, и не один, а с несколькими людьми и стал ждать. Когда появились стражники, самурай соскочил с коня, окликнул своего обидчика и зарубил его мечом. Остальные стражники разбежались. Об этом случае уведомили власти Сацумы, но те заявили: «Мы не имеем никакого отношения к этому человеку». На том все и кончилось.

* * *

Однажды настоятеля Унго из Мацусимы[305], которого застала ночь во время похода по