Трюкач - Андрей Измайлов

Кудимов появился не один, с дамой. Секретутка? Слой подбирал кадры для «Ауры» по аппетитней, нежели Кудимов – для «Стеллы». Дама – отнюдь не Барби. Без косметики, загар-гуталин, свитер грубой вязки, джинсы с надрывом (под коленками так теперь молодежь выеживается), сабо. Кой годик тебе, девонька? Шестнадцать? Не рановато ли кататься с дядями в иномарках? Ан нет. В самый раз. Ибо – не секретутка это. «У вас ведь дочь еще осталась?» – осведомленно сочувствовал-грозил Слой-Солоненко. Понятно, что с тех пор Кудимов да на шаг не отпустит дитенка, косящего под хиппи шестидесятых: (все, возвращается, мода – тоже). Понятно, что Кудимов даже пристроит дочь в «Стеллу» на какую-либо непыльную должность.

Что ж, удачно. С дочерью Кудимов не ринется в кабак или на пленэр. С дочерью он до дому, до хаты двинется.

Да, это Кудимов. Видеть его раньше Ломакин не видел – в «Ауре». Может просто не обратил внимания! Мало ли таких – в хорошо пригнанных летних костюмах с золотой цепью на шее, с пятачковой плешью в макушке, с чуть выступающими передними (кроличьими) зубами.

«Форд» коротко визгнул, когда Кудимов направил на него брелок, отключая сигнализацию. Сели. Поехали.

Ага, Сигнализация. «Титан» скорее всего. У Ломакина зачесалась мыслишка…

… а по прибытии на место она, мыслишка, окрепла и выросла в мысль. Стоящая мысль, хоть и не без риска.

Ломакин вел кудимовский «форд» осторожно – либо отпуская его на сотню метров, либо оставляя между «вольво» и «фордом» не менее двух машин. Вряд ли Игорь Василичь ждал слежки, но дочь-хиппи расположилась не рядом с отцом, а на заднем сиденье, глазела в заднее стекло – вряд ли «обеспечивала тылы», вероятней демонстрация ссоры с предком: И рядом не сяду и видеть не хочу! Отцы и дети, да – однако дите непроизвольно могло засечь примаячившую «вольво». Лучше уж поостеречься до прибытия на место.

Место – высотный, краснокирпичный, несуразный дом по Коломяжскому шоссе. Их таких – три, друг за другом. Несуразность в скошенных крышах и каких-то этажных наростах по бокам. Последнее слово градостроителей, эх-ма!

«Форд» свернул ко второму дому и стопанулся. Ломакин, дабы не привлекать внимания, просвистел мимо, а тут и поворот, часовенка на пригорке. Слева город, справа деревня. Он выбрал город и припарковал «вольво» неподалеку от кудимовского дома, у крупнопанельной многоквартирной змейки.

Там у неисчислимых подъездов уже отдыхало пять- шесть машин. Пусть и «вольво» передохнет. А Ломакин как-нибудь пехом, пехом – обогнуть крупнопанельную «змейку», и – вот он, кудимовский дом, вот он, кудимовский «форд».

Мало того, что дверь в подъезд – на электронном коде, еще и неясно, какую кнопку нажимать, хоть и написано: «Нажмите кнопку и не отпускайте во время всего разговора». Номер квартиры? Черт его знает! Даже улучи Ломакин момент, когда очередной жилец откроет дверь на вход или на выход, даже проникни Ломакин внутрь за компанию – и: вам на какой этаж? Черт его знает! Не в курсе…

Он, конечно, мог поплотнее сесть на хвост «форду» и войти в подъезд вместе с Кудимовым, заодно и форсаж знакомства. Но никак не хотелось Ломакину засвечивать «вольво».

Выманить Кудимова – не просто, а очень просто. А риск в том, что, прежде чем выскочить из квартиры, Игорь Василичь звякнет в милицию: угоняют! уже угнали! Впрочем, милиция только именует своих работников оперативными – чай, не в Америке, скорости не те, стимулы не те, времена не те…

Тридцати секунд достаточно, чтобы вскрыть дверцу, отыскать кнопку, отключающую сигнализацию и снимающую блокировку двигателя, завестись и – помахать ручкой владельцу в шлепанцах, бывшему владельцу: шлепай, парень, шлепай ножками отныне, а то, знаешь, гиподинамия, радикулит, геморрой…

Ломакину хватило не тридцати, а десяти секунд. Он уселся за руль «форда» и без излишней суеты нашел кнопку – под «торпедой». Но не спешил нажимать – пусть «форд» повоет, посвиристит, покурлыкает. Хозяин должен успеть вглядеться в бинокль: ага! тревога не ложная! в салоне угонщик! Хозяин должен успеть набрать ноль-два. Хозяин должен успеть ссыпаться с лестницы либо спуститься лифтом (какой все же этаж у Кудимова?).

А вот и он, Кудимов. Не в шлепанцах правда, ведь только-только вошел, и на тебе!

Ломакин отключил сигнализацию.

Кудимов не бежал к машине, а шел эдаким аллюром, спортивной ходьбой. Придерживая локтем пиджак на груди. Вечер, но еще светло. В окна любопытные глядят. Как бы не показаться смешным. Угонщик неординарный – блокировку двигателя снял, но не рванул с места на «форде» и сам не выпрыгнул, не побежал. Чего надо-то?!

Ломакин не шелохнулся когда Кудимов распахнул дверцу. Если бы владелец «форда» в порыве ярости попытался грубо выволочь угонщика, то, подчинившись на первых порах, используешь инерцию нападающего и наносишь удар коленом в пах. Далее – левая рука на локоть, правая на запястье и – завод руки противника за спину. Далее – левая ложится на плечо, а правая фиксирует голову. Далее – своим коленом бьешь в правый подколенный сгиб противника. И… он больше не противник.

Но Кудимов и не пытался выволочь угонщика. Распахнув дверцу, он еще и пиджак распахнул. И выудил из внутреннего кармана то, что придерживал на ходу локтем. Пистолет…

– Вылезай, гад! – сказал Кудимов.

– Присядьте, Игорь Василичь… – пригласил угонщик, перебравшись на место справа от водителя, похлопав по освободившемуся сиденью.

– Вылезай! Пристрелю, гад! – колотясь от прилива адреналина, сказал Кудимов.

Они оба говорили вполголоса. Угонщик годил с применением дзю-до, владелец годил с применением оружия. Светло ведь еще, любопытные наверняка заинтересовались. Неловко как-то орать, приемчики показывать, палить из «ствола». Право слово, трупов бы поубавилось на улицах, если бы они, то есть пока не трупы, преодолели боязнь выглядеть смешно.

Впрочем угонщик был напоказ миролюбив не из боязни выглядеть смешно при элементарном приеме дзю-до. Просто агрессия не входила в задачу угонщика. И не пистолет в руках владельца умиротворил-покорил злодея…

– Пристрелю, говорю! – повторил Кудимов, водя стволом перед угонщиком.

– Игорь Василичь! – раздельно повторил злодей, чтобы владелец осознал: владельца величают по имени-отчеству, не случайный угонщик попался, да и не угонщик (иначе почему не угнал? времени было вагон!).

– Игорь Василичь! Присядьте, говорю. Я только сегодня узнал про Жору. Хотел бы с вами поговорить. Дом знаю, квартиру нет. Машину вашу тоже знаю, Жора на ней один раз ко мне приезжал. А квартиру – нет. Разговор есть, Игорь Василичь. А пистолет уберите, не надо смешить. Это же пневматика, «поверлайн», да? Девяносто третья модель, да? Сто долларов. Я из Степанакерта мог привезти что-то посерьезней. А? Как думаете? – и он провел ладонью по невидимой со стороны Кудимова ляжке. Пусть Кудимов ДУМАЕТ.

– Вы кто? – резко спросил Кудимов, плюхнувшись на сиденье водителя, но выставив наружу ногу, чтобы нельзя было захлопнуть дверцу.

– Я – друг Жоры. Очень близкий друг. Большое горе, Игорь Василичь, большое! – и «друг» вроде бы сочувственно положил ладонь на колено Игорю Василичу.

Кудимов отпрянул, непроизвольно выразил гадливость.

Значит, не одобрял папаша пристрастий сынка. А как иначе? Хотя иначе тоже возможно. Гейство, как выяснилось, не дурная привычка, но дурные гены или что-то такое в хромосомах. Может жили дружной семейкой… И знакомил Кудимов-младшенький Кудимова-старшенького с каждой новой… тьфу ты!… новым другом.

– Может быть, мой сын остался вам должен? – высокомерно предположил Кудимов. – Сколько?

– Зачем вы так, Игорь Василичу! Обижаете. Мне деньги не нужны, мне справедливость нужна! – и он еще раз провел рукой по несуществующему оружию. – Кто его? Знаете? Предполагаете? Я только это хочу знать – больше ничего.

– Хорошо знали Гошу?

– Я его… л-любил! – Ломакин сам внутренне содрогнулся от неловкости. – Игорь Василичу, вы можете меня не любить, но сына вы любили? И я тоже. Возвращаюсь из Степанакерта и тут узнаю…

– Гоша никогда не был в Степанакерте.

– Конечно! И я тоже здесь живу, в Ленинграде. Иногда летаю домой… по делам.

– Вы – армянин?

– Нет, уругваец! В белых штанах! – съязвил «армянин».

– Инч э анунед? – неожиданно осведомился по армянски Кудимов. Правда, с чудовищным акцентом.

– Им анунэ Гурген э. Им азганунн э Мерджанян… – на мгновение оторопев, отозвался Ломакин. Удиви-и-ил Игорь Василия, удивил!

– Документ какой-нибудь?

– Хэндрем! – то бишь пожалуйста. Ломакин раскрыл паспорт на первой странице, где и значилось: Мерджанян Гурген Джамалович. Благо фотография – не на той же страничке. Да и на кой Кудимову фотография, если он спросил: как твое имя. А Ломакин не только имя назвал, но и фамилию, и даже подтвердил документом. – Мой язык знаете? – проникся он моментальным дружелюбием к отцу друга.