Константин Великий. Первый христианский император - Джордж Бейкер

Возможно, истоки всего происходящего таились в натуре самого Константина. Все указывают на одну особенность его характера, которая во многом обуславливала происходившее. Умный, решительный, наделенный даром интуиции, он нес на себе отпечаток своего рода неотмирности, столь часто свойственной одаренным людям. Лишь некоторую часть его разума просветлял пламень, сделавший его великим. Но он, судя по всему, не был глубоким знатоком человеческой природы – в том числе своей собственной. Константин не обладал способностью управлять человеческим поведением, как это умели делать Ришелье и Талейран. Всю свою жизнь он оставался в этом плане невеждой, в некотором смысле человеком «невинным».[51]

Если учитывать эту особенность Константина, многое становится ясно. Вообще он был склонен верить людям. Древние историки называют по крайней мере двоих, кто весьма преуспел в искусстве одурачивания Константина. Одним из них был Авсоний, которому император поручил собирать информацию о христианах и христианстве; другим – Аблавий, его префект преторианцев. Судя по всему, они оба были очень способными и исполнительными чиновниками, но (как полагали прочие) использовали свое положение для укрепления собственного благосостояния. Константин всегда стремился к тому, чтобы его друзья разделяли его политические и религиозные воззрения. Многие люди, которым было в общем-то все равно, во что верить, шли ему здесь навстречу. В целом современники полагали, что доверчивость Константина граничит с наивностью, настолько он принимал на веру все, что ему говорили… Вероятно, его успех и авторитет во многом зиждились на его способности работать с самыми разными людьми и мириться с их особенностями. Однако иногда это заводило его слишком далеко.

Опасность заключалась в том, что император вовсе не был глуп. Время от времени он осознавал, что его обманывают, и тогда начинались неприятности. Мы знаем, что незадолго до отъезда из Азии он заподозрил, будто доходят до него отнюдь не все направляемые жалобы. Хотя по характеру Константин во многом напоминал своего отца, обладая достаточной терпимостью и умея найти общий язык с самыми разными людьми, тем не менее он был способен на большую резкость, нежели Констанций. Общеизвестно, что чем больше человек склонен доверять другим, тем острее он переживает предательство. Кто дает мало, тот и мало ожидает взамен; но тот, кто дает больше, чем ждут от него, иногда требует взамен больше, чем ему готовы дать.

Самое благоразумное – ничего не ожидать от другого: ни преданности, ни правды, ни благодарности, ни благотворительности; ведь все это, как и удача и счастье, приятные неожиданности, на которые мы никогда не должны рассчитывать…

Впоследствии люди категорически отказывались объяснять, что же произошло в Риме в тот год. События оказались окружены стеной молчания и мрака, преодолеть которую сейчас почти невозможно. Ничего не сообщает о случившемся биограф Константина Евсевий; об этом молчит Лактанций, наставник Криспа. Зосим, живший значительно позднее и враждебно настроенный, в любом случае знал мало. Остальные источники дают нам лишь намеки и крайне обрывочные сведения, на основании которых мы тем не менее можем составить себе некое общее представление о событиях; деталей мы не узнаем никогда, однако в одном или двух моментах можно, кажется, быть вполне уверенным. Во-первых, катастрофа разразилась вокруг фигуры Криспа; во-вторых, эту катастрофу спровоцировала Фауста.

В тот год Крисп пребывал на вершине своей славы и успеха. С каждым днем он становился все более опасным соперником детей Фаусты, он буквально оттеснил их и фактически закрыл им путь к престолу. Было очевидно, что Константин изберет одного преемника, одного наследника. Делать что-то следовало сразу же – или никогда. В те дни безделья в Риме Фауста сделала что смогла.

Но прежде всего надо сказать несколько слов о Фаусте.

Мы ничего не знаем о характере Фаусты, но вполне можем предположить, каким он был, зная характеры ее отца и сына. Старый Максимиан Геркулий был эгоистом до мозга костей. Вероятно, было что-то неуловимо обаятельное в наивности и откровенности его самодовольства. Он ни минуты не сомневался, что величайшее достижение вселенной он сам и есть, Максимиан Геркулий, и что для общества нет большей чести, чем иметь его своим правителем; а он уж силой своей мудрости направит это самое общество на правильный путь. Он не мог спокойно существовать в мире, не способном оценить его добродетели; он не мог выдумать наказания, достойного человека, решившегося ему противостоять. Он считал, что оправданы любые действия, направленные на то, чтобы обеспечить миру все выгоды, связанные с его, Максимиана, самодержавным правлением.

Это стремление подавить любое проявление инакомыслия явно присутствовало в характере Констанция, сына Фаусты и внука Максимиана. По крайней мере, Аммиан Марцеллин рисует его именно таким. Констанций жил в мире обманов и ловушек и большую часть времени тратил на поиск врагов и раскрытие заговоров. Он жил в мире приключенческих романов и сам был их главным героем. Более того, Констанций был очень сильным и скрытным человеком. Возглавляя триумфальную процессию, он не смотрел по сторонам. Ничто не нарушало его величественного спокойствия… Для этого необходимо значительная доля позерства, однако очевидно, что Максимиану было свойственно хладнокровие, если не сказать – бессердечие. Итак, эгоизм, жестокость, наклонность к интриганству и холодное тщеславие, присущие отцу и сыну Фаусты, помогают понять и ее поведение.

Что же сделала Фауста?

Строго говоря, на данном этапе не вполне очевидно, что она вообще что-то сделала. Вопрос о степени ее участия в этой трагедии пока остается открытым. Тем летом в Риме произошло прежде всего следующее: Крисп был арестован, император допросил его и сослал в Полу, что в Истрии.

Не вполне ясно, что произошло с Криспом после этого; однако очевидно, что он недолго находился в Поле. С его ссылкой между отцом и сыном пролегла пропасть, и откровенное объяснение между ними стало невозможно; таким образом, Константин стал открыт воздействиям, которым нечего было противопоставить. Давление на него все возрастало. Судя по последствиям, оно оказалось чрезмерным.

Константин подписал сыну смертный приговор; и вскоре Крисп был тайно казнен в Поле.

Это событие, пожалуй, одно из самых удивительных и противоречивых в истории человечества. Что оно могло означать? Каковы были причины такого решения? Как мы уже видели, Константин вовсе не был Брутом. Более того, он славился своей мягкостью и благородством. Как же случилось, что он убил собственного сына и встал таким образом в один ряд с Юнием Брутом?