Поздняя повесть о ранней юности - Юрий Нефедов

По дороге я ему рассказал, что 29 апреля 1945 г. в Деммине мы забрали у хозяйки 5 курей и большую кастрюлю, чтобы сварить суп освобожденным из лагеря нашим военнопленным, и я намерен ей сейчас вернуть их стоимость из расчета по 20 марок за каждую. А в деревне Ребель я надеялся увидеть хозяйскую дочь Лотту, в то время 16-летнюю девочку, которую мне пришлось спасать от надругательства почти что по тому же сценарию, что описан в романе Ю. Бондарева «Берег».

Но хозяйки в Деммине не оказалось дома, уехала на выходной к детям, как объяснил сосед, а деревня Ребель была преобразована в курортную зону, сплошь застроенную большими санаторными корпусами. Зная стремление Гельмута к поиску истины, мне очень хотелось встретиться с этими людьми именно в его присутствии, ибо надеялся на его публикации в периодической печати, что смягчало бы волну измышлений, уже набиравших силу в тот период.

Уже в 90-е годы по служебной необходимости мне пришлось многократно ездить в Краков и однажды, не удержавшись, я поехал в Тухоле и Черск, нашел братские кладбища, оставил цветы и вернулся. Через несколько лет выпала необходимость поехать в Щецин и, конечно же, опять через эти города. Я заказал в цветочном магазине две корзины с цветами и ленты с надписями на польском языке «от Совета ветеранов дивизии», заехал в Тухоле и оставил одну там, в центре города на братском захоронении из 2800 погибших. В составе 2-го батальона я участвовал в освобождении этого города и знаю, что на подходе к нему погибло 6 или 7 человек из роты, первой атаковавшей дом железнодорожного обходчика. При атаке на город никто не погиб. Эсэсовский охранный батальон удрал при первых минометных выстрелах (об этом я уже рассказывал).

Кладбище советских войнов в г. Тухоле (Польша). 1998 г.

На большом мраморном постаменте надпись:

«Здесь похоронены 2800 советских воинов 49-й армии генерал-полковника Гришина, павших во Второй мировой войне». То, что они пали за освобождение Польши лукаво умолчано. В Кракове почтенный профессор на наш вопрос, помнят ли здесь майора Вихря, ответил, что с началом периода гласности у них стало известно о телефонном звонке Краковского кардинала папе Римскому, а того — Гиммлеру, что и уберегло древнюю столицу от уничтожения гитлеровцами. А майор Вихрь — советская агитка и не более. Вот и приехали…

Но есть и другие поляки. На советском воинском захоронении в Черске я был четыре раза и каждый раз проезжающие поляки останавливали машины, выходили и склоняли головы в почтительном поклоне прижав правую руку к груди, а затем продолжали свой путь.

Там покоится прах 1141 советских воинов, в том числе и наш взвод пешей разведки, как он назывался по штатному расписанию. В центре — большой бетонный обелиск с надписью «Богатырям СССР», а по сторонам надгробные платы с надписями. Под каждой плитой — 70–80 погибших и одна фамилия командира: «Лейтенант Грохотов Алексей Александрович и 80 солдат Красной Армии». Таких плит 20.

Кладбище советских войнов в г. Черске (Польша). 2000 г.

В большой книге Януша Пшимановского «Память», которую невозможно даже в руках держать без волнения, воинское кладбище у шоссе Черск — Хойнице упоминается и перечислены 9 фамилий погибших, среди которых нет наших взводных ребят. Когда я впервые увидел эту книгу, то тут же написал в Московское представительство редакции и получил ответ, что они интенсивно работают, готовя продолжение, т. е. следующий том книги, и обязательно дополнят ее, проверив по другим источникам. В то время я не представлял, что такое «по другим источникам» и наивно надеялся, что в муниципалитете Черска есть перечень похороненных воинов, как гласит объявление на кладбище. Однако ознакомившись с ним, я нашел там одну фамилию Грохотова А. А., погибшего 21.02.45 г., т. е. в день освобождения города от фашистов. Остальной перечень состоял примерно из 50 фамилий (из 1141 захороненных!), погибших в самое разное время: и за полмесяца до 21.02, и через месяц после этой даты.

Януш Пшимановский пишет, что из 300 воинских захоронений на территории Польши около 130 описаны только количеством захороненных, без указания фамилий. Это, вернее всего, значит, что единой формы осуществления печального ритуала не существовало и похоронные команды исполняли эту обязанность каждая по-своему. Тогда установить фамилии захороненных можно только по спискам безвозвратных потерь дивизий, полков и батальонов, хранящихся в Подольском архиве, сопоставляя их по датам гибели и сражений в тех или иных местах. Кому же по силам такая работа?

Все это я понял сидя в муниципалитете Черска и листая страницы книги, где вписаны фамилии захороненных солдат, уже зная, что легендарного Януша Пшимановского нет в живых, понимая, что начатую им большую работу в новой Польше никто продолжать не будет. Любезная молодая девушка, служащая мэрии, сделала мне ксерокопию плана кладбища, где от руки на схемах надгробий вписано по-польски 36 фамилий, которые я и привожу ниже в собственном переводе:

Моисеев Алексей Петрович

Гуменюк Петр Алексеевич

Кравцов Владимир Андреевич

Грохотов Алексей Александрович

Горощук Иван Георгиевич

Сиваков Камил Натанович

Баражин Павел Яковлевич

Кочан Василий Степанович

Шведов Константин Николаевич

Щетинин Николай Данилович

Алексеенко Моисей Федорович

Исаев Василий Николаевич

Досаев Владимир Петрович

Бобров Андрей Прокопьевич

Еремин Иван Иванович

Соловьев Иван Петрович

Гапонов Николай Фомич

Усов Александр Ильич

Пуненко Андрей Семенович

Щупик Филипп Антонович

Корнилов Алексей Петрович

Сыроваткин Иван Михайлович

Сипко Илья Дмитриевич

Кульпин Борис Тихонович

Ривенко Иван Васильевич

Гузенко Иван Васильевич

Пилявский Василий Никифорович

Кожухарь Марк Степанович

Топалов Яков Платонович

Готубиев Иван Васильевич

Игнатов Павел Романович

Рокопчик Илья

Мунтян Исаак Федорович

Севрюков Иван Андреевич

Ухозан Борис Митрофанович

Савицкий Иосиф Иванович

Заканчивая свой рассказ о более чем двухмесячном пребывании в дивизии, мне хочется с чувством глубокой благодарности еще раз вспомнить о том периоде моей службы в армии, ибо именно там произошло солдатское становление, взросление и понимание не только смысла военной службы, но и жизни, что в значительной степени повлияло не только на последующие годы в армии, но и на всю жизнь.

Встреча ветеранов в Ленинграде. 1982 г. Слева: Вера Ивановна Головань