Проклятые - Юлия Винтер

Почувствовав восхитительный запах хорошей домашней еды, я тут же перестала считать дроу противным и с вожделением уставилась на разносчиц, мелькающих с подносами по всей зале.

Миануэль пошел договариваться о комнатах. Я же тем временем начала медленно подбираться к главной стойке, на которой в данный момент сиротливо, можно сказать даже — бесхозно, дымилась индюшка с овощами. Сразу подумалось о том, что последний раз ели мы еще вчера вечером. Облизнув губы, я уже потянула свои жадные ручонки к птичке, которая, казалось, специально для меня зазывно пахла, но в последний момент по тем самым ручкам кто-то с силой треснул.

— Ай! — взвыла я и уставилась на сердитого низенького мужичка. На щуплых плечах которого, болталась рубаха, правда чистая и выглаженная, да только внушительности все равно не придавала. Длинный, в пол, белоснежный передник был явно великоват, из-за чего его обладатель путался в складках маленькими ножками. Зато на серьезном лице читалась крайняя раздраженность. «Ух, какие мы злые»!

— Девка, а платить, кто будет? — неожиданно для его вида пробасил он.

— Ты кого девкой назвал? — зарычал кто-то над моим ухом. От неожиданности я подпрыгнула и с удивлением уставилась на моего защитника. Лицо дроу изменилось, приобретя хищные, резкие черты. Синие глаза потемнели до цвета бушующего в ночи моря. Мужик, резко сгорбившись и опустив глаза в пол, испуганно залепетал:

— Господин, прошу извинить, но эта… — он поднял на меня злобный взгляд и запнулся.

— «Эта», как ты изволил выразиться моя родственница. А по сему, я считаю твое оскорбление личным, — сухо проинформировал дроу. По ходу его слов мужик все больше и больше бледнел, а в конце вообще бухнулся на колени и заголосил:

— Господин, я не знал! Простите, я… я… могу как-то искупить свою вину? — Заметив презрительный взгляд Темного, он и вовсе запнулся. Прижавшись к полу, мужик мелко задрожал. Я его понимала. Навлечь на себя гнев дроу не боялся лишь отчаянный самоубийца, либо же мазохист. Скорей всего, второй, так как дроу испокон веков считались если не самой, то одной из жесточайших рас, населяющих Хортборг. Медленная и безболезненная кончина не была их коньком. Все это я знала, но принять… Привыкнув к Миануэлю, к его заботе и, можно сказать, трепетному отношению к себе, я теперь смотрела на эльфа и не понимала — передо мной стоял совершенно другой человек. «В тот-то и дело, что НЕ ЧЕЛОВЕК»! — услужливо подсказала сидящая у меня в голове ехидна.

— Миану, оставь его, пожалуйста. Я сама виновата. — Презрительно-брезгливый взгляд переместился на меня и тут же потеплел. Снова появилась яркая синева. Улыбнувшись и все еще не смотря на лежащего на полу мужика, он ответил:

— Тебе сегодня повезло, человечишка. Отныне ты пожизненно обязан вот этой леди. Любой каприз, любое желание… — он не закончил, но понимающий и униженный взгляд мужика показал, что он всё осознал и принял к сведению.

— Моя харчевня всегда в вашем полном распоряжении. — От его унижения я почувствовала себя чудовищем. Нет, я не злилась на Миануэля, это его природа, а я виновата в том, что удачно забыла об этом. К тому же, все произошедшее на моей совести, и наказывать следовало бы меня, но…

Хотелось побыть одной. Поэтому, уточнив расположение наших комнат, я молча поднялась наверх. Подальше от людей, от шума и от унижения ни в чем не повинного хозяина харчевни.

Искупавшись в заботливо нагретой служанкой лохани, я блаженно растянулась на кровати. «Как же мягко! Сколько я уже не лежала вот так»? — думала я, вспоминая кочки, овраги и большие коряги деревьев, под которыми в последнее время ночевала.

Осторожный стук в дверь отвлек от ленивых раздумий. Не дожидаясь ответа, дроу, словно большой довольный кот, прошмыгнул ко мне в комнату. Я судорожно стала укутываться одеялом, так как после купания на мне осталось одно лишь полотенце. Миану, хмыкнув, обрадовал:

— Чего я там не видел?

— Всего! — огрызнулась я, натягивая одеяло уже до подбородка. Умостившись на кровати, наследник с интересом принялся меня разглядывать. Стало неуютно. Тут же вспомнился последний инцидент, по телу пробежала неприятная волна дрожи. Дроу тут же поднялся с кровати, отошел к окну и, не оборачиваясь ко мне, спросил:

— Кариэлла, я сделал что-то не так?

— Нет, что ты…

— Тогда почему ты так себя ведешь? Ты боишься меня?

Ну, и как объяснить тому, кому с детства прививали презрение ко всем другим расам, кто не ценит жизнь человека, потому что принимает его за тупую домашнюю скотину, что нельзя ТАК поступать.

— Миану, — я начала медленно подбирать слова, — очень прошу тебя, не делай так больше, хотя бы пока мы не разбежимся каждый своей дорогой.

— Как не делать? — дроу искренне не понимал меня. Или же понимал и теперь наслаждался устроенным представлением.

— Ты, конечно, правильно сделал, что заступился. Но нельзя так запугивать и унижать людей, тем более, невиновных. Можно сделать все немного мягче.

— Но он оскорбил тебя!

— Ну, корону-то он не сбил с меня, так что я не в обиде. К тому же сама потянулась за чужим. Не стоило.

— Кариэлла, — словно ребенку принялся объяснять он, — как бы ты не скрывала и что бы не говорила, ты великий маг. Я ЧУВСТВУЮ это. Такие как он, получают от Вас защиту, лечение… да мало ли что еще. Даже если ты сейчас и не относишься к Ковену, рано или поздно придешь к нему, или он найдет тебя. А удел Ковена пожизненно служить на благо этих… неблагодарных тварей!

— Миануэль, на мне не висела табличка с надписью: «Уважь меня, ибо я маг». Я не хочу ссориться или переворачивать твои взгляды, давай просто договоримся, что, пока у нас одна дорога, будем немного терпимей. — Дроу долго смотрел на меня, прежде чем ответить.

— Кариэлла, я постараюсь. Но у меня тоже есть условие.

— Какое же?

— Ты перестаешь меня бояться.

— Но я…

— Дроу чувствуют ложь. Забыла? Я хочу, чтобы ты поняла. Ты спасла мне жизнь, я твой должник. И пока я не смогу сделать того же для тебя, твое слово — закон, твоя жизнь — высший приоритет. И я никогда не смогу причинить тебе вреда.

— Миану, это смешно! Я же говорила тебе, что ты ничем не обязан мне. — Наследник подошел ко мне и, опустившись на кровать, приблизился к моему лицу. Не отрывая глаз, серьезно прошептал:

— Дорогая Кариэлла, это древнее нерушимое правило нашего народа, принятого, задолго до нашего с тобой рождения. Не тебе и не мне его менять. Даже если бы я был против этого, пока не будет уплачено по счетам, я твой: до последнего вздоха, до последней капли крови. Это мой долг. — Я вздрогнула.