Реликтовая популяция. Книга 2 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг на возвышенности, где располагался Сох, вспыхнул свет. Небо вверху осветилось бархатистым пятном и потушило неяркие капли звезд. Торн вздрогнул и обострил зрение и слух. До посёлка всё-таки было далеко, и из него до Сестерция не долетал ни один звук.
Прошлой ночью поселок так не освещался, из чего торн сделал некоторые выводы.
– Клоуда! – позвал он. – Посмотри-ка, там что-то происходит. Женщина тяжело поднялась и вышла из-за дерева. Прищурила опухшие глаза.
– Огонь…
– По всему периметру посёлка. Это освещают ограду.
– Да, освещают, – вяло отозвалась Клоуда.
– Освещение периметра делают тогда, когда кто-то пытается преодолеть ограждение. Или я не прав?
Зарево на холме хорошо освещало его собеседницу. Она на его вопрос пожала плечами.
– Но это могут быть наши, – сказал Сестерций.
Клоуда вскинула голову, недоверчиво посмотрела на торна, лотом встряхнула головой и решительно проговорила:
– Не может быть… – И тихо добавила: – Могли бы выйти тише. Ну что им стоило?
Последние слова она проговорила жалобно, словно её могли услышать там, наверху.
У неё кончился запас сил ожидать Свима. Ей каждый миг казалось, что с ним именно сейчас происходит нечто страшное. Каково оно, страшное, могло выглядеть и как происходить, Клоуда не представляла, однако постоянные мысли о том поднимали в ней бурю чувств, будоража воображение, и с каждым разом картины, возникающие в её перегретом ужасными подробностями мозгу, становились всё более изощрёнными и чудовищными.
Она судорожно переживала эти видения, чуть позже, придя в себя, старалась отогнать их, на несколько минтов успокаивалась, потом всё начиналось сначала.
– Ты, женщина, приготовься. Боюсь, что они скоро появятся здесь, – предупредил Сестерций.
– Наши? Почему ты боишься их прихода?
– Наши придут. Да. Но за ними и те, кто увяжется следом. Не верю я, что после такого переполоха они могут уйти просто так. За ними обязательно кто-нибудь пойдёт следом. Потому будь готова в любой момент уходить отсюда.
Клоуда вздохнула.
– Пусть они придут. Я уже второй день готова. Пусть он проклят! – воскликнула Клоуда и прикрыла рот рукой. – Я не могу, – почти простонала она. – Я ненавижу этот Сох, это дерево, себя… Себя ненавижу! Лишь бы они скорее пришли!
– Подождёшь ещё некоторое время.
Страдания женщины-человека торна не трогали. Он хотел ещё добавить своё любимое словечко: – «Люди!» Но посчитал отметить замечание про себя, поскольку недостатки людей очевидны и нет смысла о них говорить перед женской половиной людей, которая, как ему представлялось, не понимала таких вещей.
Будь рядом с ним какая-нибудь торнетта, он смог бы объяснить ей правила поведения.
Впрочем, его соплеменница никогда бы не впала в такое безысходное отчаяние, как случилось сегодня с Клоудой – человеком.
Чего волноваться, спрашивается? Свим или ещё кто-то там переходит в неположенном месте ограду посёлка. Обычное явление у людей. Они играют друг перед другом в какие-то тайны, предпочитают входить не в ворота городов и поселений, а использовать скрытые от других ходы и выходы. Световая тревога в Сохе лишь подчеркивает несоблюдение правил игры, установленных среди людей. Они называют такие положения чрезвычайными. Сегодня там, по-видимому, в дело подключилось слишком много действующих лиц, коль скоро дошло до такой тревоги.
Сестерций, ожидая, поразмышлял ещё некоторое время о подобном, затем его мысли приобрели большую реальность.
Подходило время появиться Свиму с хилоном и мальчиком. Они могут показаться вот-вот. Замыкает побег, как всегда, наверное, К”ньец, а на его хвосте висит погоня…
Так или примерно так представлял себе ближайшие события биоробот, не имея причин возбуждаться или с тоской обсуждать событие.
Присмет, извещённый тескомовцами, одним из последних добрался к ночному нужнику стражников, где только что разыгралась маленькая сцена взаимоотношений между стражей и нарушителями законов посёлка. Моноген, корчась уже не от боли, а от её воспоминания, ещё кипел праведным негодованием, a Тупарес демонстрировал всем желающим посмотреть рану, полученную в настоящей стычке.
– Шейн, – доложил Присмету один из тескомовцев, видевших окончание событий у подкопа, – с ними, как утверждают стражники, был выродок, мальчик и какой-то человек. Он этому стражнику, – тескомовец кивнул на раненого Камратом, – показался страшным. Говорит, лицо у него какое-то страшное. Можешь сам его спросить.
– Нет смысла. Это Ольдим… Этот, значит, тоже здесь. Любопытно. Но о нём потом. Сейчас надо организовать погоню. Куда они пошли?
Тескомовец в сомнении пожал плечами.
– Они нам не дали высунуться из подкопа, шейн. Мы не рискнули выбираться под их мечи…
Присмет уже не слушал его. Он повернулся к Моногену, всё ещё занятому неприятными воспоминаниями.
– Ты начальник стражи у ворот? – подступил бывший Командор к тщедушному по сравнению с ним стражнику, нависнув над ним глыбой.
Голос его не предвещал ничего хорошего для Моногена.
– Я… – не очень смело отозвался начальник и, во избежание быть растоптанным, на десяток шагов отступил от великана. На расстоянии он чуть осмелел. – Я начальник стражи, Моноген Монтас Минерако. Что тебе нужно?
– Не мне, а нам нужно. Самую малость. И в этом только вы можете нам помочь. Нам нужно выйти за ворота. В кугуруме такой вопрос был решён. И ты должен знать. – Поскольку начальник молчал и с опаской смотрел на человека-гору с видом непонимающего, Присмет рявкнул: – Открывай ворота!
– Ну, вот ещё!
Моноген увеличил расстояние, отступив ещё на пяток шажков. Он лихорадочно размышлял: развернуться и убежать поближе к сторожевому помещению или некоторое время противостоять Присмету. Ему очень не понравился тон этого тескомовца, кто бы он там у них и сам по себе ни был. Его, начальника стражи, сегодня уже раз оскорбили в присутствии других стражников, и, если он уступит новому оскорблению, то кто его ещё раз тогда выберет или назначит начальником. Будет, как все, выполнять распоряжения другого начальника.
Однако он не знал Присмета, для которого представитель гражданства Соха не представлял никакой загадки.
– Разве ты, начальник стражи ворот, представитель кугурума и по сути дела кугур в течение всей ночи, не хочешь поймать нарушителей ночного покоя жителей посёлка и отомстить за поруганную честь стражи и за самого себя? – с наигранным возмущением воскликнул Присмет. Громовой голос его дрожал. – Ты простил нанесенную тебе обиду? Ты не хочешь наказать нанёсшим рану твоему стражнику?.. Твой стражник ранен? Вот он, – Присмет поймал за шиворот Тупареса и, высоко подняв его над землёй, как пустотелую куклу, поднёс под самый нос Моногену. – Он ранен. Ранен! Ранен негодяями, глумившимся над тобой… Открой ворота и отомсти!
Моноген замялся. В нём боролись два чувства: желание поймать этих, как их… негодяев и наказать, но и желание не уступать настойчивости тескомовца, потому что никогда им не уступал.
Присмет недаром всю жизнь занимался не только силовыми упражнениями, но повидал всякого. Призыв к отмщению, как он заметил, не очень повлиял на волю начальника стражи. Тогда он нашёл к нему подход с
