Недетские сказки о смерти, сексе и конце света. Смыслы известных народных текстов - Ульяна Нижинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наравне с мотивом «Девушка-воин» в Средневековье набирает популярность мотив «Девушка-монах»: доспехи заменяются рясой, а доблесть – набожностью, что в условиях того времени вполне объяснимо. Эти нелепые монастырские истории канонизируются в житийные и исторические рассказы. Так, в одной польской летописной легенде главная героиня святая Марина (она же – святой Маринус) принимает вместе с отцом постриг в мужском монастыре и навсегда остаётся в его стенах. Разоблачение жития святого имеет сенсационный, почти скандальный привкус: женщина сомнительного поведения, нажившая незаконнорождённое дитя, обвиняет в отцовстве святого Маринуса, подвергая его большим неприятностям. Оклеветанному удаётся отстоять свою честь, однако нелепость обвинения все-таки обнаруживается после его смерти при омовении тела.[595] Любопытно, что «скандальные хроники» Средневековья пополнялись также историями о женщинах-студентах, посещающих университет…
Причины популярности мотива смены пола и его истоки
Никто из учёных сегодня не может дать однозначного ответа на вопрос, почему мотив смены пола стал таким распространённым. Одни утверждают, что, возможно, случаи с разоблачением пола в средние века были нередким явлением и мгновенно становились сенсацией, особенно когда дело происходило в среде монастырской или воинской. Эти условия и способствовали возникновению и живучести таких шокирующих рассказов.[596]
Есть и более глубокие предположения. Пэн Юй, изучив этот мотив в китайской литературе времён правления династий Мин и Цин,[597] приходит к выводу, что причины его популярности связаны с гендерным неравенством. Пока героиня скрывается под мужским одеянием, она уважаема, свободна и имеет доступ к культурным ценностям. А как только её разоблачают, то, не взирая на её талант и достижения, лишают всего, чего она добилась.
Показательна в этом плане легенда о Хуан Чунгу. В отличие от Мулань, известной своей храбростью, Чунгу была знаменита талантом. В то время китайские женщины были исключены из сферы политики, но эта девушка проникла в привилегированный мир мужчин и добилась успеха и славы.[598] История, описанная в летописи «Весны и осени 10 царств», гласит: «Хуан Чунгу, девушка из уезда Линьцюн, выдавая себя за мужчину, странствовала в провинции Сычуань. Правитель округа Чжоу Ян высоко ценил её за литературный дар и рекомендовал её на службу в канцелярии министра. Чунгу служила налоговым инспектором. Она была справедлива и усердна на работе, за что Чжоу Ян стал ещё более её обожать и хотел выдать свою дочь замуж за неё. Чунгу пришлось объяснить, что она не мужчина, а женщина. Потом она вышла в отставку и вернулась на родину. Последние годы жизни она провела в нищете».[599]
В эпоху Мин и Цин этот сюжет достиг пика популярности, что имело объективную социальную основу. Передовые умы того времени начали резко осуждать феодальный строй и выдвигать идеи «освобождения личности» и «естественного равенства». Сомнению подвергалось «природное превосходство мужчины над женщиной», что делало вопросы женской эмансипации и равноправия полов значимыми и актуальными.[600]
Другие исследователи объясняют распространённость мотива с переодеванием его архаичностью. В древние времена высшей степенью посвящения считалась способность человека менять свою половую принадлежность. Такой обычай ритуального «превращения пола» был распространён среди шаманов. В основе него лежала идея о бисексуальной природе верховного божества, отражающего двойственность этого мира. Таким образом, жрец, не являясь ни настоящим мужчиной, ни настоящей женщиной, сочетал в себе черты каждого противоположного пола и приближался тем самым к миру духов.[601] Например, в сибирском шаманизме женщины-жрицы по окончании материнского периода считались мужчинами. Они одевались в соответствующие одежды, участвовали в состязаниях и даже женились. Обратное превращение происходило и с мужчинами-шаманами: они носили женское платье, отращивали волосы, занимались женским трудом и вступали в брак с мужчинами.[602]
На то, что мотив с переодеванием действительно может восходить к обычаю ритуальной смены пола, указывают древние сказки, в финале которых героиня окончательно превращается в юношу. Такие сюжеты считаются исконными. Иногда для достижения своей цели девушка меняется гениталиями с волшебным помощником. Так происходит в одной индийской сказке, где жена, родив вместо долгожданного сына дочь, утаивает этот факт от царя, выдавая девчонку за мальчишку. Царь души не чает в сыне и, когда тот подрастает, решает его женить. Мнимый принц отправляется в лес, где от отчаяния плачет. Брахман жалеет девушку и меняется с ней гениталиями.[603]
В другой древней сказке, которую рассказывали кашубы,[604] девушка приобретает половые признаки мужчины благодаря волшебным чарам. Героиня вместо брата идёт в солдаты, в неё влюбляется королевна и уговаривает отца, чтобы он женил их. После первой брачной ночи девушка-жених отправляется в лес, где набредает на таинственный дом. Не обнаружив в доме ни души, но будучи голодной, путница проходит в гостиную и угощается блюдами, расплачиваясь шутовским образом (испражняется на столе). По иронии судьбы или по её глубокому замыслу, хозяйкой дома оказывается колдунья. Вернувшись и найдя неожиданный «подарок», она проклинает озорника: если это была женщина, пусть превратится в мужчину, если же это был мужчина – пусть превратится в женщину. В итоге девушка-жених по-настоящему становится юношей, исполняет свои брачные обязанности и окончательно завоёвывает любовь жены и признательность отца-короля.[605]
В этих исконных сюжетах, где женщина полностью меняет свой пол, исследователи также видят сценарий первобытной мужской инициации. Дело в том, что в архаичном обществе мальчик, находящийся под опекой матери, не считался мужчиной. Юношей он становился, когда выходил из-под её надзора и вступал на путь посвящения. Лишь после прохождения всех испытаний и женитьбы его начинали считать полноценным мужчиной.[606]
В качестве иллюстрации такого случая может послужить и армянская сказка «Девушка, заслужившая мужской пол», в названии которой слово «заслужившая» уже отсылает нас к испытаниям древнего посвящения. Добыть волшебного коня из потустороннего мира, вытребовать семилетнюю недоимку у мифического народа дэвы, привезти чётки матери дэвов – все это те сложнейшие задачи, которые должна выполнить героиня, чтобы получить мужские гениталии и стать полноправным супругом царевны. Интересно, что в этой армянской сказке повторяются формулы кашубской: «Мать дэвов, проснувшись, заметила, что исчезли её чётки, и промолвила: “Другого проклятия нет у меня для тебя: если ты мужчина – будь женщиной, если женщина – будь мужчиной”. В тот же миг девушка превратилась в мужчину».[607]
Мать дэвов из армянской сказки, колдунья из кашубской, брахман из индийской, по всей вероятности, являются персонажами, в основе которых лежит образ распорядителя первобытной инициации (как в случае с нашей Бабой-ягой). А женитьба на
