Мистер Икс - Питер Страуб

Пусть даже предвиденное и ожидаемое, событие такого масштаба способно порвать паутину.

Возвращенный к жизни, я провел день, внимательно перечитывая Священные тексты Мастера из Провиденса и подмечая сотни пророческих отрывков в Его рассказах, на которые я прежде не обращал внимания. Например, мне понадобилось перечитать «Натуру Пикмена» несчетное количество раз, чтобы в один прекрасный день – сегодня – постичь важность следующих строк:

«Я готов наугад провести вас по тридцати, а то и сорока у лицам и переулкам, хитросплетениям всевозможных узких проходов… о существовании которых не подозревает даже десяток ныне живущих там существ, если не считать наводнивших их иностранцев… Эти древние места… переполнены такими чудесами и ужасами, которые ни за что не встретишь в местах общедоступных…»

Мастер из Провиденса описывал Хэтчтаун!

И вновь я выступаю с проектом музея Старших Богов – рисую его в своем воображении похожим на Валгаллу. Дневник, летопись моих приключений, раскрытый на этой самой странице (тетрадь от Бурума и Пиза), лежит на точной копии моего стола по соседству с точной копией моей ручки «монблан» (стержень – «медиум»). Все это устроено в виде диорамы чуть позади экспозиции – личного стола Мастера и Его письменных принадлежностей. Анимированная копия моей собственной персоны встает из-за стола и шагает к раковине, где принимает выразительную позу – может быть, даже для того, чтобы процитировать некие берущие за душу строчки из моего дневника. По-моему, все это вполне осуществимо…

Сочувствующему читателю будут понятны мои слезы.

Мудрец обратил невозмутимый взгляд своих миндалевидных очей на меня и мигнул. Мои слезы были вызваны долго скрываемым, исцеляющим решением Слово экстаз здесь было бы вполне уместно.

Получилось так, что позже я воспользовался возможностью сделать получасовой перерыв в том скромном занятии, которое позволяет мне платить за жилье и содержать свои тело и душу, чтобы незаметно выскользнуть и вдохнуть прохладу ночного воздуха. Я был готов на все и, окрыленный все еще звенящими в душе высокими словами Мастера, искал приключений, пробираясь по безлюдным закоулкам Хэтчтауна.

40

МИСТЕР ИКС

Я растворялся в стайках туристов и проходил их насквозь, вопреки обыкновению прилепляясь к чей-либо тени. А ведь у большинства этих идиотов были бы большие неприятности, если б они увидели меня стоящим под фонарем и играющим на аккордеоне «Lady of Spain».

Продвигаясь по Евангельской, я приметил четверых головорезов средних лет, крадущихся по Кошельковому проходу. У троих были бейсбольные биты, они шарили глазами повсюду, заглядывая в открытые двери каждого кабака, и это выдавало в них ищеек, пущенных по следу енота. Дикая атмосфера глухомани Маунтри обволакивала их как туман. Холмы и долины, перечеркнутые сетью грязных улочек, безобразные лачуги с заросшими сорной травой двориками, и в них – допотопные автомобили, сломанная техника, а то и пара-тройка свиней; Маунтри беспрерывно поставлял жестоких головорезов в эпоху расцвета моего творчества и злодеяний. Я не сомневался в том, что Маунтри не изменился с годами. Невидимый, я приблизился к громилам, и самая спелая слива упала прямо мне в ладонь.

Вначале я увидел Френчи Ля Шапеля, у которого чуть глаза не вылезли из орбит, – так старательно он выслеживал передвижение своры ищеек. Он знал, зачем они здесь, и от этого очень нервничал. Несмотря на то что все они нарушают закон при первой же возможности, Френчи и ребята из Маунтри были разной породы и инстинктивно оставались кровными врагами, как кобра и мангуст. Природную враждебность усиливала и полная противоположность типажей: у Френчи – льстивая вкрадчивость хорька, а все как один головорезы – с отвисшими, как мешки с картошкой, пузами и физиономиями, как сырые бифштексы.

Неторопливой походочкой я профланировал перед громилами. Их вожак изрыгнул восхитительный приказ:

– Данстэн где-то здесь. Проверьте квартал, встречаемся у «Спидвея».

Сердце мое встрепенулось, как старый боевой конь.

Я поспешил через улицу и материализовался подле Френчи. На протяжении последних лет я то и дело призывал его себе в помощь, и при этом мне неизменно казалось, будто я скорее таинственным образом появляюсь в пределах видимости, чем становлюсь видимым сам. Что касается самого Френчи, то минуту назад меня рядом не было, а сейчас – вот он я, и это лишает его мужества и пугает гораздо сильнее, чем ему хотелось бы.

Заметив меня, он вздрогнул, затем судорожно дернул узкими плечами и притворился, будто разминается перед дракой. Такие, как Френчи, никогда не разминаются, и единственное их упражнение – драпать от полиции.

– Да как же я опять не заметил, как ты подкрался, а?

– Смотришь не туда, – ответил я.

Он отрывисто рассмеялся – кха-кха! – пару раз подпрыгнул на месте и быстро глянул на ту сторону Евангельской улицы.

– Знаешь этих охламонов?

Френчи глянул на меня настороженно и резко сунул руки в карманы кожаной куртки.

– Ну, может, пару раз видел в «Спидвее»…

Я чуть приподнял голову – так, чтобы из-под полы шляпы стал виден краешек моего левого глаза.

– Одного из них зовут Джо Стэджерс, – продолжил френчи. – Слушай, мне надо кое-куда по делу…

– Никуда тебе не надо, – остановил его я. – Две ночи назад у тебя тоже было дело – за Тросовой улицей, с Клайдом Прентиссом А нынче у тебя дело одно-единственное – стоять и слушать меня.

Вздрогнув, Френчи изобразил на лице некое подобие решимости:

– А чего такого, Клайд мой друг.

– Склад старика Грубера, – напомнил я. – Микроволновки. Как много ты спер до того, как с Клайдом случилось несчастье, а? Дюжину?

Дыша ртом, Френчи изучал залитые светом окна верхнего этажа многоквартирного дома на той стороне улицы:

– Не больше десятка. Я их в речку свалил.

Но он рассказывал мне о том, что должен был сделать. Сейчас все двенадцать ворованных микроволновок сложены у стены в его крохотной квартирке.

– Клайд Прентисс представляет угрозу твоей свободе, – сказал я. – Случись так, что он выкарабкается, он сотрет тебя в порошок. Кое-кто мог бы сказать, что Клайд окажет услугу своим дружкам, если умрет.

Френчи попытался сделать вид, что это его мало трогает.

– Бедняга дышит на ладан. Слабое сердце. Шансы – пятьдесят на пятьдесят.

– Знаешь, Френчи, я ведь могу изменить это соотношение, – сказал я. Он перестал подергиваться. – После полуночи можешь уже не волноваться насчет Прентисса. Ты же, в свою очередь, выполнишь несколько моих поручений. И получишь вознаграждение. Держи аванс. – Пятидесятидолларовая банкнота перешла из моей руки в вялую ладонь Френчи и следом – в застегивающийся на молнию карман куртки.