Скрытый Тибет. История независимости и оккупации - Сергей Кузьмин

Государственная торговая компания Китая наладила масштабный вывоз из Тибета шерсти и лекарственных трав. Лишь с 1954 по 1955 г. объем этого вывоза увеличился втрое и достиг 1 млн. юаней. Эта компания стала монополистом в торговле Тибета с Центральным Китаем. В результате пострадали интересы тибетских торговцев, чиновников и монастырей, вовлеченных в торговлю.{801} Вместе с тем, государство снизило цены на ввозимый чай и повысило на шерсть, закупаемую у тибетцев. При этом стали закупать всю шерсть, а не только высшего качества, которую до этого закупали тибетские торговцы. Это еще больше ухудшило положение последних. Так были нарушены пп. 7 и 10 Соглашения. Правда, в марте 1955 г. Нгапо отметил, что «некоторые кадры, офицеры и люди НОАК проявили некоторые недостатки и совершили мелкие преступления в торговле и транспорте. Но недостатки были немедленно преодолены и ошибки исправлены».{802}

Появлялись все новые медицинские заведения в Лхасе, Шигацзе, Чамдо и Гьянцзе.{803} В 1953–1955 гг. в Тибет направили более 400 китайских врачей и медсестер, подготовили 170 тибетских медиков. К концу 1958 г. в Тибете было 18 медучреждений нового типа, по стране ездили подвижные бригады. Китай организовал в Тибете светские школы. Чтобы привлечь тибетских детей в китайскую школу, поначалу устраивали пикники, давали серебряные монеты, детям из бедных семей давали одежду.{804} Но большинство стремилось в тибетские школы. В 1957 г. было уже 78 начальных и одна средняя школа. Тибетских учителей было мало. Поэтому к занятиям привлекали бывших монахов. Занятия начинали чтением молитв. Монахи преподавали основы религии.{805}

Захват Тибета Китаем в 1951 г. называют «освобождением». Освобождением от кого? Это загадка. Говорят, от «империалистов» и «крепостников». «Империалистов» в Тибете было 6 чел.: три британца, два австрийца и русский.{806} Перед этим в Тибете иностранцы появлялись и раньше. Страну контролировали не они и никто из-за рубежа, а законное правительство в Лхасе. Никто из-за рубежа на Тибет не претендовал, кроме Китая. Иностранная помощь Тибету (от Великобритании и США) была несущественной — в отличие от КПК, которая пришла к власти с иностранной помощью (СССР) и продолжала получать ее в больших объемах. Помощь из-за рубежа предоставлялась Тибету на законных основаниях, как суверенной стране. Естественно, что при отсутствии другой поддержки тибетское правительство надеялось на западные страны. Перед последними это открывало возможности политического давления на КНР.

Как видим, говорить здесь об «освобождении» в буквальном смысле не приходится. А вот «освобождением» народа от его собственных «крепостников», действительно, занялись иностранцы — китайцы. При этом не спросив даже, хочет народ этого или нет. Такое «освобождение» известно в истории. Именно так объясняли и объясняют свою агрессию западные империалисты и глобалисты. Например, «бремя белого человека» в Африке состояло в необходимости «приобщения дикарей к цивилизации». В наше время некоторые видят аналогию этому в нападении США на Ирак и Югославию под предлогом «освобождения от тоталитарных режимов», «установления демократии» и защиты «прав человека».

Тибетцы веками жили в закрытом обществе, слишком поздно и непоследовательно стали выводить свою страну на мировую арену. Плохо разбираясь в дипломатии, геополитике и международных отношениях середины XX в., их руководители вряд ли догадывались о последствиях подписания Соглашения о «мирном освобождении». Считая автономию чем-то вроде отношений с бывшей империей Цин, они вряд ли понимали, что партнеры по переговорам планируют аннексию их страны с полным сломом традиционного общества. Соглашение было подписано под угрозой силы и с подделкой печатей. Ряд его положений допускал разные толкования. Оно с самого начала нарушалось китайской стороной.

Такие соглашения не подписывались с другими «освобожденными» территориями КНР. Сам факт его подписания говорит о том, что Тибет вынуждали отказаться от его права на самоопределение. Очевидно, Мао Цзэдун хотел продемонстрировать миру «добровольное» возвращение в лоно Китая его «неотъемлемой части» (то есть легитимировать интервенцию), а заодно избежать издержек военной кампании в труднодоступной горной местности, где не было хороших дорог. Кроме того, китайским войскам после взятия Чамдо требовалась передышка.

В то же время Мао понимал, что одного Соглашения и контингента войск для удержания территории недостаточно. Для этого необходимы снабжение, коммуникации, инфраструктура, аппарат лояльных местных кадров. Чтобы создать такую систему, требовалось время. В докладе Рабочей конференции по Тибету в ЦК КПК 10 февраля 1954 г. указывалось: «Тибет стал частью великой родины. За последние два года патриотические силы среди тибетцев увеличились, вскормленные благодаря нашим партийным организациям и вводу войск. Эти силы играют все более важную, даже решающую роль в тибетской политике. Однако дороги еще не построены, и мы не обеспечиваем себя нашей продукцией, тибетский высший класс все еще испытывает большое беспокойство и волнение по отношению к нам, и пропасть между тибетцами и ханьцами все еще очень глубока. Поэтому мы еще не достигли прочного положения в Тибете. Мы еще не достигли несокрушимого положения».{807}

Этим-то и была вызвана выжидательная позиция партийного руководства, политика «единого фронта», задержка демократической реформы в Центральном Тибете. Что это за реформа, тибетцы не знали. Они жили, как всегда, не зная будущего. «То, что видишь изо дня в день, не вызывает подозрений. Ясный день скрывает лучше, чем темная ночь. Все раскрыть — значит все утаить». Так расшифровывается древнекитайская стратагема «Обманув царя, переправиться через море».{808} Согласно другой стратагеме, «добивайся доверия противника и внушай ему спокойствие; тогда осуществляй свои скрытые планы. Подготовив все, как подобает, нападай без колебаний и не давай врагу опомниться».

Добиваясь доверия тибетцев, китайские власти могли убедиться, что реформировать их общество изнутри не удастся. На землях, подчиненных Лхасе, обязательно должна была произойти революционная ломка, то есть демократическая реформа. В других частях Большого Тибета — Каме и Амдо, где коммунисты «достигли прочного положения», она уже началась.

Глава 8.

От Народного восстания до Культурной революции

Как сказано выше, китайские власти старались привлечь на свою сторону тибетское население. Они обещали блага, поначалу хорошо платили. Но тибетцы Кама (кампа) и Амдо (амдова) привыкли к вольной жизни. Отдельные столкновения начались уже в 1949 г. вскоре после вступления НОАК.{809} Тогда же были случаи ареста и конфискации товара «иностранных империалистов», привезенного тибетскими торговцами.{810} Строительство дорог тоже вызывало недовольство.{811} Люди говорили, что хотят жить независимо от Китая. В 1950–1954 гг. произошли восстания в Гьелтанге (южнее Литанга) под предводительством Аку Лемара, в Хормукха и Нангра (Амдо) — под предводительством вождей (понов, или пёнов) Чойдже и Вангчена.{812} За оружие взялись несколько тысяч человек. Произошло несколько боев. По тибетским данным, в нескольких боях тибетцы потеряли убитыми и ранеными 631 чел., китайцы — 1140. Тибетки заступали место погибших мужей. В 1951 г. подошли китайские войска численностью около 70 тыс. чел. и после нескольких боев взяли Хормукху и Нангру.

Восставшие ушли в горы. В течение трех лет китайцы отражали нападения партизан, переписывали население и обследовали территорию.{813} Войска получили подкрепление. Партизаны были разбиты и рассеяны, потеряв 300 чел. Китайцы потеряли не менее 500 чел.{814} Многие партизаны сдались. Начались «митинги борьбы», после которых каждый раз с десяток людей расстреливали. Из Нангры некоторые добрались до Индии, но большинство бежавших были убиты или арестованы по дороге. В селениях осталось мало народу — слепые, калеки, старики и дети. В 1954 г. Чойдже и Вангчена поместили под домашний арест. С тех пор о них больше не слышали.

Вначале беспокойством были охвачены монастыри, племенные вожди и феодалы, тогда как представители «низов» даже добровольно работали на строительстве дорог. В 1953 г. китайские коммунисты произвели первые разрушения в монастырях Амдо.{815} С того же года тибетцев стали заставлять строить дороги и предоставлять вьючный скот для строительных частей НОАК, жителей придорожных деревень — снабжать строителей продовольствием.{816} Эти повинности распространялись и на монастыри.