Черное колесо - Ханнес Бок

Он улыбнулся:

– Этот маленький афоризм – обоюдоострое оружие, док. Не смотрите на меня так: может быть, вы и сами порезались. А что касается привязанности, мешающей мне трезво взглянуть на Большого Джима, – вы знаете, я вас считаю одним из нас. Так что вы почти равны с капитаном. Вернее, – он запнулся, – были почти равны.

Я успокаивающе сказал:

– Я не виню Большого Джима за деяния старого капитана. Он мне всегда нравился, но – как Большой Джим,

– Не отступайте, док, или понравитесь мне ещё меньше. Ведите свою линию: по-своему вы правы. Но и капитан тоже – по-своему. Но кто на самом деле прав: вы или он? Все в мире считают, что именно они правы. И именно это причина войн, но не мира.

– Я основываюсь на общепринятых фактах, – с достоинством сказал я. – А теория Пен – всего лишь безосновательное предположение.

– Не горячитесь, док. Факты? Да, кое-что вы знаете. Но не все. А как, не зная всех фактов, получить верный ответ? Наука убеждается ежедневно, что возможно такое, что ещё полвека назад считалось нелепостью. И не признает ли она спустя полвека то, что отвергается сегодня? Вот идеальная возможность проверить ваши факты. Если Пен права и капитан заклят колесом, мы найдём сокровища. Если нет, я сниму перед вами шляпу. Но, док, если вы окажетесь неправы, хватит ли у вас мужества признаться в этом?

Я ответил:

– Если я прав, никакого сокровища нет. Капитан хочет доказать, что он нормален, за ваш счёт, и ему нужно подчинить вас полностью. Поверьте в сокровище, и вы будете выполнять его приказы. Возможно, они не приведут вас к смерти, но заставят вести себя очень ненормально.

Он беспокойно заёрзал.

– Оглядываясь назад, я думаю, что поведение Большого Джима на старом корабле доказывает: в тот момент он был старым капитаном, – признал он.

– Оглядываясь назад, – ехидно повторил я, – я думаю, что Большим Джимом руководила алчность и желание развлечься. Но потом он увидел колесо, осознал его потенциальные возможности и разработал свой безумный план.

Мактиг спросил:

– И что вы собираетесь делать? О, я буду молчать. Но ни в чём, что может причинить ущерб капитану, помогать не буду. Идея с гипнозом ваша, вы ею и занимайтесь.

– Нужно как можно скорее увезти Бенсона домой. Там мы очень тихо и незаметно переместим его в такое место, где за ним можно будет наблюдать. А пока я должен удерживать всех жертв подальше от него, пока он не вовлёк их в действия, опасные для них самих. Я намерен противопоставить его внушению собственное. Я скажу леди Фитц, Бурилову, Светловым и Слиму Бэнгу, что капитан болен заразной, но не очень опасной болезнью.

– Ну, что ж, это ваша идея, – повторил Мактиг.

Вскоре он ушёл, а ко мне заявилась леди Фитц.

Она пожаловалась, что сны об Ирсули повторяются.

– Мне кажется иногда, что жрица действительно дух и хочет полностью овладеть моим телом.

Я подумал, что может сделать с её милостью возможность обладания сокровищем.

Леди Фитц сказала:

– В такие моменты бывает, что моя личность полностью исчезает и через мои глаза смотрит Она. Это ужасное чувство! Но сила молитвы мой добрый доктор, изгоняет её. Я напоминаю себе, что Бог создал моё тело, что я – часть Господа, и потому это тело принадлежит Богу. Но если она и дух, доктор, то мне кажется, не злой. Может, я поступаю неправильно, когда противлюсь ей. В конце концов, – набожно добавила она, – мы все должны нести свой крест.

Очевидно, плащ жертвы имеет свои привлекательные стороны. Особенно если он вышит драгоценностями. Я посоветовал ей держаться подальше от каюты Бенсона и направился к Флоре. Когда я спросил, возвращались ли к ней сны об Ирсули, она вздрогнула, покраснела, и ответила отрицательно.

От неё я пошёл к Джонсону и осведомился, когда мы сможем покинуть остров. Я сообщил, что тщательно осмотрел Бенсона и нашёл, что сердце у него ослаблено.

Джонсон ответил коротко:

– Сможем выйти в море через несколько дней. Все перерабатывают, и положение может стать угрожающим. Вмешательство капитана Бенсона в ход работ действует на нервы не только мне, но и моим людям. И хотя я не одобряю ни его поведения, ни поведения моих людей, мой долг на корабле – сохранить мир. А долг для меня значит очень многое. Уверяю вас, я не меньше вашего хочу как можно быстрее убраться отсюда.

Он был прав: вмешательство Бенсона во все дела могло привести к серьёзным неприятностям. Вскоре на носовой палубе произошло несколько драк: Перри сцепился с Коллинзом (стюардом в каютах), затем Коллинз – со Слимом Бэнгом.

К несчастью, вторую драку застал Бенсон. Он устроил суд, где Коллинз вызывающе заявил: обе драки произошли из-за его утверждения, что Бенсон спятил.

– Точно как ваш прадед, – мстительно добавил он, бросив красноречивый взгляд на Бенсона.

В лучших старинных традициях Бенсон приказал выпороть Коллинза. Джонсон возразил, сказал, что это незаконно. Бенсон послал все законы в ад и сам набросился на Коллинза. Хендерсон и Маккензи удержали его, на несколько минут он действительно обезумел – и это при множестве свидетелей!

Если бы у Коллинза была возможность сбежать с корабля, он бы ею воспользовался. Джонсон отругал его и отстранил от всех обязанностей, которые могли столкнуть его с Бенсоном или его гостями.

Бенсону следовало бы уединиться, пока инцидент не будет забыт, но он, напротив, ещё больше стал вмешиваться в работу, всюду выискивал недостатки, всё сильнее ухудшал ситуацию. Лишь когда его люди ясно намекнули, что считают его выходки сумасшедшими, он заперся в своей каюте. Мактиг навестил его, и эти двое стали неразлучны. Пен тоже сторонилась всех. Я просовывал ей под дверь умоляющие записки, но не получал никакого ответа.

К ужасу рабочих, леди Фитц много пила и, будучи одержима Ирсули, вслепую бродила по палубе. Теперь, несмотря на все мои утверждения, она была уверена, что Ирсули – не сон. Она оскорблённо уединилась, заявив, что больна, попыталась включить в свой карантин Бурилова, но тот вскоре напился и переломал всю мебель в её каюте, после чего был отправлен в свою.

Нарушения порядка привели к тому, что Джонсону пришлось поручить своим людям дополнительные обязанности. Это усилило недовольство. Однажды на нижней палубе я стал случайным свидетелем импровизированного обсуждения невыносимой развращённости богатых бездельников.

Нас ждали неприятности.

Я заманил Сватлова к себе в кабинет и попросил объяснить значение чёрного колеса в религиозных символах и украшениях. Я надеялся, что при этом раскроется, одержим ли он также снами об Ирсули или нет. В ответ преподобный разразился длиннейшей лекцией.