Единственная для принца. Книга 3 (СИ) - Агатова Анна

Вирель наконец открыла глаза: на руках у матери она не так боялась королевы. И вообще, чувствовала себя намного лучше. Лакеи оживились и перенесли приборы малышки на новое место.

- Простите, ваше величие, - подняла свои пронзительно-голубые глаза Валери на королеву, - она немного боится новых людей. Всех новых людей.

- Да, я понимаю, - кивнула королева и обратилась к Натали. - Как вы, сударыня, находите дворец?

Долго молчавшая девчонка, с ненавистью наблюдавшая за разговором королевы с младшими сёстрами, вспыхнула:

- А разве не по старшинству нужно разговаривать с гостями? Вы начали с Лейты, потом с этой вечно орущей дурочкой заговорили, теперь вот ко мне с вопросами цепляетесь. Да я не хочу отвечать на ваши вопросы. С мамашей говорите вон!

Валери замерла, побелела, уставилась всё расширяющимися глазами на старшую дочь.

- Наташа, нет! - выдохнула тихо.

- А! - пренебрежительно махнула та рукой. - Мы все одинаковые: руки, ноги, голова. Подумаешь, королева...

Она хмыкнула и со скрежетом наколола на вилку кусочек мяса, забросила его в рот и принялась неаккуратно жевать. Королева глядела на хамку в упор.

Молчала.

Слушала.

И Дамиан понимал - хорошо это не закончится.

А Наташа заговорила, не прожевав до конца. Отчего изо рта выпадали кусочки еды.

- Я бы тоже поучилась у мага, он и нестарый, между прочим. Только меня не зовут. Рожей не вышла, наверное. Небось мать за Лейту попросила принца своего, - и девчонка бросила насмешливый взгляд на Дамиана, - а за меня нет.

- Прекратите немедленно, - сказала королева низким, спокойным голосом.

Валери закаменела, с ужасом смотря на дочь - все её увещевания и разговоры о том, что нужно быть очень вежливой, сдержанной, что это не просто так, это приём у самой королевы! Но все слова пролетели мимо злобной девчонки.

И она, взрослый человек, понимала, что её величие Ильдария не простит оскорбления. Но Наташка не услышала, не заметила угрозы в холодном и спокойном тоне королевы. Продолжила:

- Почему же прекратить? Про успехи же хотите знать. Какие уж тут успехи? Мать не порадуется моим успехам. Она просто не любит меня, потому что я на папку похожа. Вот. А я папку как раз и люблю. И жду его. Приедет, а мамаша наша за принца вышла. Вот ведь дура!

Королева резко встала. Не отрывая ледяного взгляда от Наташки, приказала:

- Гардов сюда! Галиний, пиши.

И секретарь, что сидел за отдельным столиком в сторонке, тут же взялся за перо. В столовую быстро вошли двое гардов. Королева махнула в сторону Натали:

- Взять её. За оскорбление матери в присутствии особ королевской крови, за неуважение, за несоблюдение требований этикета, за неподобающее поведение Натали Бодинская приговаривается к лишению речи. К целителям её!

- Да как вы смеете! - взвизгнула Наташка, когда двое крепких гардов вытаскивали её из-за стола и волокли к дверям. - Вы спросили, я ответила! Не смейте!

Королева приподняла подбородок и едва заметно - голос:

- Галиний, запишите: пожизненно!

Валери сунула Вирель в руки Дамиану, бросилась к королеве, упала перед ней на колени:

- Ваше величие! Прошу вас! Не надо! Она глупая девчонка. Пощадите!

Дверь закрылась. Из коридора слышался удаляющийся визг Наташки, а в столовой стояла мёртвая тишина - все были потрясены случившимся, а Валери смотрела на королеву умоляющими глазами, из которых катились слёзы. Её величие села на свой стул и, беря в руку вилку, сказала Валери: 

- Встаньте, госпожа Бодинская. Ваша дочь не ребёнок, и уже всё понимает. Её не однажды предупреждали о недопустимости такого поведения. Мне жаль, что вы не смогли её удержать от ошибки, но платить ей придётся самой. Она уже взрослая. Давайте закончим обед, - и занялась едой в своей тарелке.

Дамиан всё это время держал на руках Вирель, которая проявляла недетское мужество - жмурилась из последних сил, молчала и сдерживалась от плача.

***

Дамиан снова был во флигеле и прижимал к груди голову Валери.

- Что, родная?

Она вздохнула, заговорила немного невнятно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Ты был прав. Её раньше, ещё тогда нужно было воспитывать, когда мы в селе жили. Но всё равно жалко её, дурочку.

И она опять вздохнула, глубоко, прерывисто.

Наташка молчала. И, наконец, все, кто жил в большой семье Валери, вздохнули свободнее. Младшие девочки, и свои, и приёмные, даже вслух рассуждали о величии королевы, которая так замечательно умеет вершить суд. И даже песенку придумали про мудрую королеву Ильдарию, которая может победить любую змею, даже если змея эта - злая Наташка.

Нюся гоняла малявок за такие песенки, Люся молчала, делая вид, что ничего не слышит и не понимает. Но когда Валери в очередной раз пришла в комнату, где теперь пряталась ото всех Наташка, чтобы погоревать и пожалеть бедняжку, первыми бросились на помощь.

Они услышали шум и болезненные стоны Валери и, влетев в комнату, застали жутковатую картину – Наташка с остервенением трепала мать за волосы, повалив её на пол. Валери с трудом отбили у озверевшей девчонки. Благо, Нюся прихватила с собой скалку по случаю предобеденного времени и пустила её в дело совсем не по назначению - била глупую злую девчонку по спине, а Люся так же за волосы оттаскивала её от матери.

А потом наорала на несчастную:

- Ладно эта озлобленная дура! А ты-то чего к ней пошла? Не понимаешь, что зверь она дикий, тебя во всём винит?! Чего под руку к ней лезешь? Придёт твой Демьян, и вовсе ненормальную эту в тюрьму посадит! Чтобы ты с жалостью своей не лезла, куда не нужно!

И потом выгнала всех, сходила на конюшню, взяла вожжи (ремней в женском семействе не водилось) и отлупила от души Наташку, приговаривая, чтобы все слышали:

- Не смей на мать руку поднимать, не смей!

А потом ещё и норму работы такую Наташке отписала, что та, с трудом устраивая отбитое место на стуле, вынуждена была работать с раннего утра до поздней ночи. Еду ей в комнату приносила Нюся, молча, сторожко, боясь, что обозлённая Наташка и на неё накинется. Но та, поняв, что на мать только и получится руку поднимать, а она больше к ней не придёт, оставила свои попытки подраться.

Да ещё и Люся, отходив вожжами глупую девчонку, строго велела помнить, что вожжи прописаны Наташке и как лекарство от лени. И ей, старухе, видно, придётся самой поддержать королеву в воспитании Наташки, если её мать не может сама с этим справиться.

Вот про эти события Валери и рассказывала сейчас Дамиану.

- Она права, Люся наша. Суровая она очень, да, но справедливая. Я ведь не умею бить. Одно ли дело если на меня нападут, а другое — ребёнок.

Дамиану хотелось сказать, что Наташка уже не ребёнок, что такую подлость нужно душить в зародыше, что вот на таком вырастают перевороты и прочие беды государств.

Но только вздохнул и промолчал.

Валери подняла на него заплаканные и оттого ещё более яркие глаза.

- Спасибо, что не ругаешь меня, - и она снова уткнулась ему в плечо.

Дамиан пришёл после острого разговора с матерью и молодой четой Марун, и чувствовала себя не лучшим образом. Королева пыталась надавить на молодожёнов, чтобы они ещё послужили на благо Бенестарии, установив отношения с Оландезией, а те, ясное дело, отказывались.

Дамиан легко понимал и Зиада, и Тойво, которая теперь звалась Рада - после всего пережитого ни желания, ни обязательства уже не могли сработать как причина, по которой они могли бы снова засунуть голову в пасть разъярённого северного медведя.

Поэтому перед тем, как чета Марун прибыла в кабинет королевы, Дамиан долго пояснял матери всю недальновидной этой идеи. Да только она по обыкновению упёрлась и не слышала ни единого аргумента.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Нам нужно наконец решить этот вопрос! - это было единственное, что она сказала сыну.

И вот, Рада, доведенная до отчаяния, сидела на стуле, сложив на груди руки и отвернувшись от королевы, поправ все мыслимые и немыслимые правила этикета, а Зиад прикрывал её собой и неустанно повторял, что ни за что на свете не допустит, чтобы его жена участвовала хоть в чем-то, связанном с Оландезией.