Роковой круиз - Жаклин Митчард

— Я не знала, что я дочь главной городской шлюхи, — с горечью сказала Кэмми. — Должно быть, ты переживала, не проснутся ли во мне ее гены, мама. Вот почему ты так обо мне беспокоилась.

— Кэмми, пожалуйста... Я беспокоюсь о тебе, потому что ты мой ребенок. — Трейси совсем потеряла самообладание, ее трясло. — Ты — моя душа.

Кэмми поднялась по лестнице, вошла в свою каюту и закрыла дверь. Трейси бросилась за ней и подергала ручку. Дверь была заперта.

— Что с тобой? Зачем ты причиняешь столько боли нам обеим? — наклонившись над лестницей, закричала Трейси, зло глядя на Оливию.

— Я хотела подарить ей надежду. Я хотела сообщить ей, что с возрастом необязательно превращаться в швабру, обвязанную посередине подушкой.

— Ты ненавидишь меня,— вдруг осенило Трейси.— Ты ненавидишь меня. Я знала, что у тебя было паршивое детство. Но остальная твоя жизнь... Она, по всей вероятности, тоже была отвратительной... Я чувствую себя так же, как и Кэмми, Оливия. Мне жаль тебя. Ты не сможешь отобрать у меня дочь. Слишком поздно. Ты сама слышала, что она сказала. Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, так это презрение Кэмми к самой себе. В течение нескольких недель или даже месяцев девочка будет совершенно незаслуженно пренебрегать собой. Ты получаешь удовольствие, когда делаешь гадости. Когда мы были детьми, нас это забавляло. Нам казалось, что это всего лишь шутки, хотя и не очень безобидные. Тебе нравилось демонстрировать презрение к другим девчонкам. Ты упивалась, видя, как они переживают. Ты получала удовольствие, заставляя одноклассниц чувствовать свою неполноценность, хотя на самом деле они были ничем не хуже нас, Оливия. Сисси Хьюлетт была классной девчонкой. Мэри Браунелл была интересной и умной, намного умнее любой из нас. Даже Пегги Оджевски выглядела довольно привлекательной. Но ты выбрала нас. Почему именно нас? Почему меня? Холли?..

Оливия ощетинилась, как терьер, и зашипела:

— Я скажу тебе, почему. Холли умела браниться. Меня это забавляло. С ней все хотели дружить, ведь она — заводила, своя в доску. Я хотела, чтобы она была со мной, а не со своими тупорылыми друзьями. Я хотела общаться с мальчиками. Чтобы подружиться с Дженис, которая была умопомрачительно красива и за которой хвостом ходили мальчишки, мне пришлось принять и тебя. Ваши родители не позволили бы вас разлучить. Узнав тебя получше, я стала уважать тебя за храбрость и преданность. Ты всегда согласна была на что угодно, лишь бы заслужить мое одобрение. Если необходимо было что-то украсть или перевернуть, это делала ты, чтобы я не лишила тебя членства в четверке «крестных матерей». Все хотят иметь рабов, Трейси. Я никогда не думала, что и в самом деле буду владеть ими, хотя позже так и произошло. Но тогда мы были всего лишь старшеклассницами...

— Тебе хочется, чтобы я возненавидела тебя, да, Лив? Ничего не выйдет. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу черты, напоминающие мне самое дорогое для меня существо, не считая Теда и Джима. Тебе этого никогда не понять. Когда-нибудь ты станешь одинокой старой женщиной, Оливия. У Джои есть дети. У твоей матери есть Джои, ее внуки и воспоминания об этом ублюдке Сэле, твоем отце. А кто скрасит твою старость? Какой-нибудь парнишка вроде Мишеля, которому ты будешь платить за удовольствие, находясь в его компании? Я ни за что не променяла бы свою задницу четырнадцатого размера на твою жизнь шестого размера, Оливия. Оставь ее при себе.

Оливия развернулась, чтобы уйти, но Трейси перегородила ей дорогу. Луна скрылась за облаком. Когда она выглянула опять, на застывшем лице Трейси не было никаких эмоций.

— Отправляйся к штурвалу. Если ты не пойдешь по-хорошему, я тебя ударю и все равно заставлю управлять судном.

ДЕНЬ ШЕСТНАДЦАТЫЙ

— Ты позвонишь мне, как только доберешься туда? — в сотый раз спросил Дейв.

— Дэвид! Я позвоню, когда позвоню. Я позвоню тебе, если у меня будет что рассказать! — ответила Дженис.

— Трейси тоже так говорила.

— Дорогой, в морозилке есть запеканки, которые может разогреть любой, умеющий пользоваться духовкой. На всякий случай я приготовила пять штук. Но даже если вы пять вечеров подряд будете есть пиццу, мне до этого нет дела. Не переживай. Не работай слишком много. Не переутомляйся.

— Они сказали, что от тебя все равно ничего не зависит.

— Но я не могу сидеть сложа руки, Дейв! Мы с Трейси выросли вместе, мы с ней всегда были не как двоюродные сестры, а...

— Знаю, как родные. И я присмотрю за Джимом. У него совсем крыша едет.

— Ну, мы все обсудили и сошлись на том, что перенести отсутствие обоих родителей и сестры в придачу будет выше сил Теда. Я должна ехать, Дейв. У меня нет выбора. А вдруг с ними действительно что-то произошло, а я буду сидеть, ничего не делая, в то время как могла бы помочь?

— Ты ничего не забыла?

— Эта капитанша сказала, что мне понадобятся только джинсы, шорты и пиджак. Ну и купальник. Как будто я собираюсь купаться!

— Она отправляется на поиски, несмотря на то что их разыскивает береговая охрана на катерах и вертолетах?

— Ленни, хозяин пропавшей яхты, был ее другом. У них там, по-видимому, все очень близки друг другу. Вообще-то, она собиралась плыть в Хэмптонс, но вместо этого решила помочь искать Ленни.

— Так пусть она и ее партнер сами их ищут. Ты даже подниматься на борт не должна. Ты обещаешь?

— Дейв, я успела закончить сумочку Трейси. Я сбегаю за ней наверх, а потом мне надо мчаться в аэропорт. Когда я увижу Трейси, то сразу же вручу подарок, который приготовила ей на день рождения. К тому же эта мелочь придаст мне уверенности в том, что я действительно ее увижу. Эмма заедет за мной с минуты на минуту. Пожелай мне удачи.

Дейв прижал жену к себе и поцеловал ее улыбающийся рот.

Дженис побежала наверх и бережно уложила маленькую вечернюю сумочку, которую она закончила лишь накануне вечером, в свою дорожную сумку. Эмма уже сигналила перед домом. Они с Дэвидом опять поцеловались, и Дженис забросила на плечо ремень сумки.

Двенадцать часов спустя она поднялась на борт яхты «Биг Спендер». Вместе с Шэрон Глиман и Реджинальдом Блэком она пообещала Мехерио Амато и маленькому Энтони, что они найдут папу. Затем яхта отошла от пристани Сент-Томаса.

Трейси подняла свой самодельный парус и торжествующе улыбнулась. Когда он наполнился воздухом, ее первым желанием было позвать Кэмми. Но Кэмми выходила из каюты только для того, чтобы выпить свою порцию воды и съесть несколько ложек хлопьев. Вечером она открыла дверь, чтобы мать могла войти. Когда Трейси заглянула к ней, она спала или делала вид, что спит. Воздух в каюте буквально вибрировал от напряжения и безмолвной враждебности. Трейси пришлось позаботиться о том, чтобы Холли съела хоть что-нибудь, но та лишь глотнула воды, в которую Трейси обмакнула пакетик чая и добавила немного сахара и меда. Нервы Трейси были натянуты, как струна. Впервые в жизни ей показалось, что она может не выдержать, сорваться. И все же необходимость работать и крайняя усталость заглушали грызущее ее чувство тревоги. Время от времени она забывала, что ее семья дала трещину, которая будет углубляться и расширяться, пока не превратится в овраг. Кэмми начнет все больше избегать их с мужем, предпочитая одиночество обществу родителей. Это разобьет сердце Джима.

И все это только в том случае, если они выживут.

Она не сказала Оливии ни слова. Нет смысла. Но Оливия знала, на какие болевые точки давить, и ей это очень хорошо удавалось.

После окончания последней вахты Ливи закрылась в своей каюте и больше из нее не выходила. Холли едва могла говорить. Кэмми уединилась. Трейси осталась наедине со своими мыслями, которые ей так и не удалось выбросить из головы. Действительно ли Тед ближе ей, потому что он был плоть от плоти ее и Джима? Конечно нет. Скорее наоборот, Кэмми всегда была любимым ребенком, чудом, в которое она иногда с трудом верила, ибо воспринимала ее как вечно ускользающего эльфа, случайно залетевшего в их дом. Постоянно хорошее настроение Теда Трейси воспринимала как должное. Сожалела ли она о том, что кто-то другой, не она, подарил жизнь Кэмми? Разумеется. Но именно Кэмми, а не какому-либо иному ребенку. Собиралась ли она когда-нибудь рассказать Кэмми обо всем? Да, она планировала этот разговор нынешним летом, вот этим самым летом, когда девочке исполнилось девятнадцать. Но тут умер Франко, Оливия сообщила о своем решении вернуться в Америку, и Трейси проявила слабость. Она испугалась, испугалась сходства между ними, которое теперь, когда Кэмми превратилась в женщину, стало слишком очевидным. Чего именно она боялась? Оливия была шикарной и загадочной. Трейси была... простушкой и, как любая мать для своего ребенка, неинтересной. Боялась ли она того, что Кэмми захочет, чтобы Оливия стала для нее больше чем крестной? Или она откладывала запланированный разговор, который, по ее мнению, должен был быть интимным и доверительным, поскольку опасалась взрыва, вызванного нестабильным настроением и возрастом Кэмми? Трейси не выносила конфликтов, черт побери! Джиму это было хорошо известно. Она всегда соглашалась на все идеи Джима.