История средних веков - Николай Алексеевич Осокин

замуж за похитителя, то оба они наказывались смертью. Похитителя всякий мог убить безнаказанно. Также строги были законы против насилия и разврата. Жених или муж обольщенной могли безнаказанно убить соблазнителя; родственники оскорбленной имели право обратить его в своего раба.

Во всей относительной чистоте германское право сохранилось в салическом кодексе, т. е. в кодексе Северо-Восточной Галлии. Разводу франков вообще не допускался ни в каком случае; жена по евангельскому закону, гласит кодекс, может иметь только одного мужа, ибо она имеет только одно тело и одну душу. У салических франков сохранилось упоминание о покупке жен в виде обряда. Женщина покупалась у отца за один золотой, а цена вдовы была в три раза выше обыкновенной. Ввиду значения семьи или рода всякая обида, нанесенная отдельному липу, оплачивалась всем родом. Отсюда происходит наследственная родовая месть. Не только нисходящее потомство, но и боковые линии принимали участие во всем, что касалось чести каждого из членов рода.

Плата за преступление называлась Wehrgeld, в латинском переводе — compositio. Compositio было старым обычаем в Германии; о нем упоминает еще Тацит. Но виру нельзя смешивать с денежным штрафом. Последний есть наказание, налагаемое государством; первая же не что иное, как сделка между обидчиком и родом, к которому обиженный принадлежал. В этой сделке государство не участвует, оно старается только о ее осуществлении. Вира делилась обыкновенно на две неравные части, носящие соответствующие названия. Большая часть шла обиженному и называлась faida; меньшая называлась fredum и принадлежала фиску, правительству, содействовавшему миру и гарантировавшему его. Но если оскорбленный не желал получить денежного вознаграждения, он мог требовать личного удовлетворения вместо денег. Когда преступление совершалось, то обиженный или его семья требовали обидчика к суду; если он не являлся, то подвергался изгнанию. Правом мести пользовались лишь свободные; за несвободных мстил, т. е. получал деньги, их господин. Сами они не могли требовать ни мести, ни штрафа. Нередко неимущего присуждали не к изгнанию, не к телесному наказанию, а к большому штрафу; тогда, не имея возможности заплатить штраф, он должен был совершить позорный обряд. Его четыре раза водили на базар в толпу народа, и если не являлся покупатель, то его убивали. Так как весь род получал виру, то и уплата этой виры возлагалась на целый род. На этом основании гражданское законодательство уменьшало для каждого свободу распоряжаться своим имуществом. Отец семейства не мог распоряжаться своей землей, отчуждать ее без согласия своих детей и родственников. Желающий выйти из рода, отказаться от него, имел для этого полную возможность. Для этого следовало лично заявить на собрании о таком желании, сломать четыре прута над головой, бросить куски и объявить об отречении и от всех прав и обязательств, соединявшихся с родом.

Цена за одно и то же преступление у германских народов была разной. Она зависела: 1) от племени, к которому принадлежал обиженный; 2) от его положения в обществе; 3) от времени и отчасти места, где совершено преступление и 4) от пола и возраста обиженного. Так, например, римлянин ценился вдвое дешевле франка; несвободный — вдвое дешевле свободного, а раб — втрое дешевле римлянина. Самой высокой была плата за убийство беременной женщины, потому что здесь государство теряло будущего гражданина или гражданку, а именно вира в семьсот золотых солидов; затем за убийство антрустиона, притом если последний принадлежал в франкскому племени, платилось шестьсот солидов, если же к римскому — только триста. Убийство свободного франка оценивалось в двести солидов; убийство свободного галло-римлянина, а также лита — сто солидов. За убийство раба была установлена разная цена, смотря по ремеслу или занятию убитого, от тридцати пяти до семидесяти пяти солидов.

Весьма точно и систематично были установлены цены за оскорбление или увечье женщины. Так, за простое пожатие пальца или кисти руки свободной женщины положено пятнадцать солидов; за пожатие той же руки несколько выше, около локтя — тридцать пять солидов; за прикосновение к телу женщины — сорок пять солидов; за оскорбление словом более ста солидов; за похищение, сопряженное с насилием, двести солидов или двести ударов кнута; за удар, нанесенный беременной женщине в живот, шестьсот солидов.

Вероятно, войны с Римом невыгодно отозвались на нравственности германцев и они потеряли чувство прежнего уважения к женщине, если потребовались особые наказания.

3. Арабы и Мухаммед

Историческая роль мусульманства. В то время, как Западная Римская империя перестала существовать даже по имени, когда в ее провинциях крепко утвердились новые народы, когда греческая императорская власть слабо боролась с лангобардами в Италии, когда над Меровингами нависла новая сила в лице их мэров, или майордомов, когда из глубины Германии выходят последние независимые дружины, когда восточные императоры умирают один за другим, не оставляя после себя ничего, кроме новых раздоров и партий, кроме трупов убитых и изуродованных предшественников, одним словом, когда весь западный исторический мир был видимо и до крайности разъединен, — тогда, в первой половине VII в., на отдаленном Востоке зародилась новая объединяющая религиозная и политическая сила.

То было мусульманство.

Из приведенного сопоставления можно сделать вывод, что новая религия возникла в самое тяжелое для Европы время и потому предрекала великую опасность для христианства, которое приобрело в ней могучего соперника. Эта сила, осуществившая великие завоевания, была особенно могуча потому, что была идеальна в своей основе. Во всяком случае, мусульманство обратило к себе сотни миллионов людей, которые, без этого, приняли бы христианство. Мусульманство само в себе несло живучесть; иначе оно не могло бы сохранить по настоящее время вековую прочность и делать новые завоевания среди христианства даже в более позднее время.

Но эта сила, тем не менее, не могла быть исторически-творческой: мусульманство было удовлетворительно как религия, но, однажды допустив насилие над иноверными, оно лишило себя возможности развития, и потому в истории человечества получило только отрицательное значение. Хотя мусульманство и теперь исповедуют многие десятки миллионов, но его история закончилась в первые века его существования и само по себе оно не дало жизненной идеи. Профессор Дальман, говоря об историческом значении мусульманства, определил его историю с отрицательной стороны. Как бы то ни было, но мусульманство запечатлело себя в истории, потому что влияло на ход исторической жизни Европы, вызывая ее на борьбу с собою. Следовательно, само по себе оно не вызывало движения, а лишь прилагалось так или иначе в истории христианства, относительно которого историческая заслуга мусульманства состояла в том, что оно способствовало более или менее объединению христианского мира.

Но были годы, когда мусульманство как бы порывалось к