Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев

— Звонил, — мрачно буркнул Лоре. — Граузе не стал со мной разговаривать. Знаете, люди быстро забывают добро.

Рихард искоса посмотрел в его сторону, задумчиво проговорил:

— Плохо. Могу обещать одно: если ваш сын не нанес вреда немцам, я попробую помочь.

— Вред немцам, бог мой… Мы у себя в Риге наносим им вред.

Лосберг ничего не ответил — лишь желваки проступили на его скулах. Потянулся к телефону.

— Звоните, ради бога, скорее, кому-нибудь, — Лоре затравленно наблюдал за каждым его движением.

— Соедините с Ригой. Быстро! — негромко, но властно приказал Рихард. — Вы что, оглохли? Я же сказал — быстро! Да, это Лосберг. Что? Ничего, подождут.

Лоре замер в ожидании.

— Рига? Мне двадцать два триста пятнадцать.

Пришлось какое-то время подождать, пока на том конце провода сняли трубку.

— Алло! Это квартира господина Зингрубера? Будьте любезны… Это Лосберг. Прошу простить за беспокойство, но не сочтите за труд — попросите господина майора, когда он проснется, позвонить мне сюда, на побережье. Что? Вот как… И когда? Не знаете? Прошу прощения. Если вдруг появится… Да, да, будьте так добры.

— Зингрубер? — тяжело вздохнул Лоре, — Это тот ваш обаятельный друг, коммерсант?

— Да, тот самый. — Лосберг озабоченно листал записную книжку. — Нет, нет, не разъединяйте, — сказал он в трубку, — дайте двадцать пять шестьсот семь. Спасибо. Алло, дежурный? Это Лосберг. Скажите, майор у себя? Что?.. Выехал к нам на побережье? Так, так, понятно, благодарю вас. — Он положил трубку, обернулся к Лоре. — Видите, на ловца и зверь бежит — Зингрубер выехал сюда. Так что снимайте туфли, раздевайтесь, сейчас принесут постель, постарайтесь вздремнуть.

— Какие туфли, какая постель? — простонал Лоре. — Я здесь с ума сойду. Знаете, Рихард, в общем-то мы с Оскаром никогда не были особенно близки, но когда я представлю, что он сейчас…

— Как раз представлять-то ничего и не нужно. Все равно не угадаете. Не можете спать — вот вам валерьянка, вот коньяк… Пейте, что хотите, а я уж, извините, прилягу. Мне сегодня предстоит хлопотный денек.

— Я не могу. — Лоре вскочил, нервно пробежался по кабинету. — Пить коньяк, когда его там…

— Что его там? — насмешливо уточнил Лосберг. — Четвертуют, колесуют, сажают, на кол? Не будьте бабой в конце концов. И не воображайте себе гестапо пещерой ужасов. Нормальное следствие, нормальный допрос.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Да, слушаю. — Рихард повернулся спиной к Лоре — его все больше раздражал ночной гость. — Манфред? А я только что тебя разыскивал. Зачем? Да здесь такая история… Ты помнишь господина Лоре? Ну, у которого самое ценное золото на голове… Да, да… Так вот, понимаешь, у него арестовали сына. Вроде бы ни за что. Он прооперировал какого-то немецкого офицера, а тот оказался вовсе не офицером, а черт его знает кем. Откуда мне это известно? Да вот, господин Лоре сказал. Да, слушаю, — Рихард плотнее прижал трубку. По мере того, как продолжался разговор, выражение лица хозяина дома становилось все мрачнее. — Так, понимаю. Хорошо, передам. Когда приедешь? Часа через два? И ты хочешь, чтобы я непременно участвовал? Нет, но… Хорошо, жду. — Он положил трубку, но не спешил оборачиваться. Закурил, несколько раз глубоко затянулся. Наконец, решился: — Господин Зингрубер просит вас срочно приехать к нему в гестапо. Здесь, на побережье.

— Он сказал вам что-нибудь? — Лоре с надеждой вглядывался Рихарду в глаза.

— Я вам все передал.

— Он поможет мне?

— Вы ему лично зададите этот вопрос.

Лосберг не отвечал, а выстреливал — сухо, коротко, безразлично. Обескураженный резкой переменой в его настроении, Лоре окончательно сник, растерянно потоптался и, забыв попрощаться, двинулся к выходу. Едва за ним захлопнулась дверь, на пороге вырос секретарь. Несмотря на столь ранний час, одет он был безукоризненно — темный костюм, белоснежная сорочка.

Рихард мельком взглянул на него, проговорил с неприкрытым раздражением:

— Сбегайте за моим тестем. Немедленно. Скажите ему — это очень важно. И еще: позаботьтесь о завтраке — у нас будут гости.

— Много?

— Нет, два-три человека. Хорошо бы достать свежей лососины.

— Постараюсь. Что еще?

— Все, идите.

Секретарь ушел, Лосберг опустился в кресло, долго сидел, не шевелясь, безразлично перебегая взглядом с предмета на предмет. Он прекрасно знал, что в этой жизни ничто не дается даром, за все надо платить. Но всякий раз, рассчитываясь со своими новыми друзьями и хозяевами, безмерно страдал. От юношеских честолюбивых планов давно не осталось и следа. Теперь самым сокровенным стало желание выбраться из капкана, в который он попал, и как можно меньше замараться. Это было непросто: те, кому он служил, стремились совсем к обратному. Они хитро оплетали его все новой паутиной, не оставляя ни малейших шансов на избавление. Вначале у него просили только информацию, ничего больше, затем рейху потребовались рабочие руки, много рук, и он волей-неволей включился в эту работу, убеждал земляков последовать его советам. Сегодня от него требуют участия в облаве, а что будет завтра? Сознавать собственную безысходность было невыносимо.

Лосберг до хруста в суставах сжал пальцы и вдруг заметил коньяк, которым совсем недавно потчевал Лоре. Неуверенно потянулся к бутылке, слегка плеснул в бокал, подумал и налил до краев, залпом выпил. Отдышался, смахнул навернувшиеся слезы, снова налил.

Когда пришел Озолс, встревоженный неожиданным вызовом, Лосберг был уже под крепким градусом. Старик удивленно посмотрел на зятя:

— В чем дело, Рихард?

— А-а… Дорогой тесть… Не хотите ли за компанию? — хозяин вяло ухмыльнулся и так лихо плеснул в бокалы, что коньяк разлился по столу.

— С чего бы это — ни свет, ни заря? Зачем вы меня разбудили?

Лосберг пьяно наморщил лоб, как бы припоминая, а для чего он, действительно, поднял человека с постели, тревожно вслушался в ночь.

— О-о, господин староста. Нам с вами оказана высокая честь — мы приглашены на охоту. И какую… Королевскую. Друг на друга.

— Какая охота? О чем вы? Я ничего не понимаю…

— Не понимаете? — Рихард встал, качнулся, с силой оттолкнул кресло. — Вы счастливый человек, дорогой мой тесть. Я вам искренне завидую. — Подошел вплотную к Озолсу, посмотрел ему прямо в глаза. — А действительно, зачем так много латышей, да еще в одном месте? Не проще ли перестрелять и перерезать друг друга? Зато уж те, кому посчастливится выжить, станут, наконец, настоящими немцами. Разве это не честь?! Разве из-за этого не стоит?..

— Я ничего не понимаю, Рихард, — чуть не плача проговорил Озолс. — Объяснитесь, пожалуйста.

Лосберг залпом осушил бокал, заговорил неожиданно трезвым голосом.

— Через час-полтора здесь начнется облава. Повальная. Будут брать всех подозрительных. Кстати, вашего соседа в первую очередь.

— Артура? — Озолс подался вперед.

— Да. И нам с вами приказано участвовать самым непосредственным образом. Вам понятно, что это значит?

— Да, — едва слышно выдавил из себя Озолс.

— В таком случае, действуйте. — И, словно сбросив с себя непосильную ношу, Рихард устало опустился в кресло. — У вас есть еще время.

— Вы полагаете, мне следует?.. — Старик беспомощно топтался на месте.

— Все, что счел нужным, я сделал, — холодно отрезал зять. — Теперь ваша очередь. Впрочем, делайте, что хотите. Все равно, рано или поздно вы перервете друг другу глотки. — И он демонстративно отвернулся, рывком подвинув к себе бутылку.

ГЛАВА 14

Манфред Зингрубер с осунувшимся от усталости лицом, но все такой же вылощенный и внешне невозмутимый, беседовал со следователем Спруджем.

— Как вы на него вышли? — спросил майор.

— Интуиция. И немного везения, — скромно произнес новоиспеченный сотрудник гестапо. Вообще-то я его и раньше знал. Мы вместе трудились в Рижской центральной тюрьме.

— Лоре? Не сын ли он этого… Ну, такой рыжий детина? Судовладелец, кажется?

— Он самый.

— И что, папаша не мог обеспечить наследнику более приличного занятия?

— Черт их знает. Это шокировало всех.

— Может, он красный?

— Кто, сын? — Спрудж презрительно усмехнулся. — Типичный интеллигентский слизняк. Сам хирург, но писал диссертацию по психологии заключенных. Позер, болтун, амеба. Ненавидел нас, боялся красных — они с папашей все из себя что-то корчили. Гляжу, а этот ученый уже здесь околачивается. В Риге, значит, нашкодил и давай сюда — с глаз подальше. Думаю: черт с тобой, в случае чего, все равно не уйдешь.

— И что же?

— Я же говорю, интуиция. Как только началась облава, я к нему на квартиру и… точно. Он даже халата снять не успел.

— Как же вы их упустили? При вашей хваленой интуиции и хватке? — насмешливо спросил Зингрубер.