Каэхон - Максим Бражский

— Оторо. — Камень Жизни привычно отозвался теплом.

— Оторо. — Черный камень Хадкитора привычно окутал меня холодом и отрешенностью.

Первая цель — старший маг. Высокий, закованный в броню, от воинов его отличал лишь внушительный посох. От него в буквальном смысле веяло холодом. Но в его мыслях и чувствах преобладало смятение — он ждал ударов откуда угодно, был на нервах, как и все остальные воины.

Раздался крик боли — эмоциональный, конечно, звуков я по-прежнему не слышал. Тайсама кого-то достала… Главное, чтобы она не забылась и не принялась за меня в пылу схватки. Я чуть присел: прямо над головой моей пронесся чей-то меч: ребята решили подороже продать свои жизни. Напрасно, только друг друга поубивают.

— Хорт! — беззвучно прошептал я, обращаясь к камню Жизни.

Я быстро приложил ладонь правой руки к груди вражеского мага и чуть не вскрикнул от боли: лед, жгучий лед! Ладонь, казалось, примерзла к его нагруднику. Собрав всю свою волю в кулак, пока противник не воспользовался моим положением, я продолжил заклятие. Хё, Уруз — собрать все жизненные силы в области его сердца. Архо — повернуть резко потоки крови в другом направлении!

Враг схватился за грудь, потом, уже умирая, вцепился мне второй рукой в шею. Силен. Моя же ладонь была намертво прикована льдом к броне мага… Черный камень. Хорт, Уруз, Архо — «веяние смерти»! Душа врага вылетела из его тела, хоть мне это и стоило больших усилий воли. Руки мага безвольно повисли, а затем он упал — воли к жизни у него не осталось.

— Оторо, — быстро пробормотал я камню Огня. — Хё, Уруз! — добавил немного тепла в нагрудник противника.

Обмерзшая, но почти здоровая ладонь была наконец освобождена. Вся схватка заняла несколько секунд, а меня трясло, будто бы я пережил целый бой! Но времени размышлять не было, оставалось еще достаточно врагов, а иллюзия Ширры понемногу спадала. Я начинал слышать звуки. Еще раз «веяние смерти» — в этот раз одному из северян, и из рук потерявшего волю к жизни воина ко мне перекочевал тяжелый, немного неудобный меч. Все, пора действовать проще и эффективней!

Два воина умерли, не успев оказать сопротивления. Меч харакорца оказался хорош и остер… Может, даже зачарован. Первый получил удар в плохо прикрытую шею и умер мгновенно, второму повезло меньше — меч пробил доспех в нижней части живота. В отличие от мага, у простых воинов с защитой было похуже.

Затем началась настоящая драка: едва прозрев, озверевшие северяне начали атаковать. Два человека побежали к нашим друзьям, еще трое остались на нас. Только тогда я заметил, что второго мага кто-то убил.

Но бой — это наша стихия, моя и Тайсамы. Воины севера были сильны и умелы, но с Тай им было не сравниться.

Мечи их двигались слишком медленно, сила в удар вкладывалась слишком большая, они были предсказуемы! Я чуть уклонился от меча одного, потом ушел от другого и тут же нанес резкий удар ногой в незащищенное горло. Из доспехов на воинах были только лишь нагрудники, видимо кожаные с нашитыми пластинами, да наручи с простыми наплечниками. Даже шлемы были не у всех. Ошеломленного ударом противника добила Тайсама резким выпадом копья. Тут же ей пришлось уворачиваться от удара третьего воина… Что она сделала с присущей ей грацией: прыгнула неестественно высоко и пробежалась своими сапогами по лицу бедняги…

— Хё, Уруз! — коротко довершил ее дело я, поджигая во-

ина. Получилось не так красиво, как у Травеста, — враг не вспыхнул головешкой, но забот у него прибавилось.

Оставшийся в живых северянин не думал сдаваться: напротив, у него будто бы прибавилось сил. Тяжелый меч в его руках летал будто перышко, сам он стал двигаться быстрее… Кажется, он успел что-то проглотить, но в этом я не был уверен.

— Как обычно, — кивнул я Тайсаме.

Девушка кивнула в ответ и бросилась в атаку. Достав из одного потайного карманчика горстку пыли, она кинула ее в лицо северянину. Мне видно не было, но все это я успел выучить уже давно. Злость мошкары — смешное название, но эффективное действие. Пока противник приходил в себя от жгучей, резкой боли, Тайсама сделала ему копьем подножку, одновременно ударив каблуком по коленке сзади. В этот раз девушка предоставила мне сомнительное удовольствие добить врага — ошеломленного, дезориентированного, но все еще не сдавшегося.

— Оторо, — возобновил я потерявшийся было контакт с камнем Огня, — Уруз, Асса!

Знак Мощи, знак Цели — на этот раз знак Хё был бы хуже, требовалось нагреть не точку, а оружие целиком. Меч в руках северянина быстро накалился. Я понял это, когда северянин с криком его откинул.

— Оторо, — прошептал я Черному камню. — Хорт!

Я быстро подбежал к варвару и дотронулся до него ладонью. Прежде чем он смог мне что-либо сделать, заклятие было завершено. Уруз, Архо… Душа его вылетела из тела. Все как обычно. Рука, что поднялась для удара, безвольно повисла.

— Будет пленным, — решил я, так как второго моего «подопытного» уже убила Тайсама. — Иди за мной!

Воин не шелохнулся. Он бездумно смотрел перед собой и, казалось, о чем-то думал.

— Ты меня слышишь? Идем.

— Зачем? Нет смысла, — ответил северянин.

Я чертыхнулся: Акирон предупреждал о таком, что людям без души наплевать на все, в том числе и на приказы других людей. Но до этого дня мне не приходилось делать что-то с такими «бездушными». Пришлось подключить воображение…

— Тай, дай камень.

— Какой?

— Любой. Можно красивый, все равно.

Девушка пожала плечами и подала мне увесистый булыжник. Одновременно Травест позвал нас, но я отмах-нулся: мол, подожди. Потом задумался, что же все-таки нужно сделать, чтобы превратить этого пленного в послушного раба? Что ему нужно? Душа!

Я щелкнул пальцами и рассмеялся. Вздрогнувшая от неожиданности Тайсама недобро на меня посмотрела. Отмахнувшись, я сложил ладони в знак Асса, потом, зацепив «цель», нечто весьма абстрактное и эфемерное, переменил знак на Уруз. Пришло время помериться силой воли.

Душа северянина ощущалась как сгусток упрямых эмоций, чье стремление победить было куда сильнее всего остального… Ничего, посмотрим, кто хочет победы больше! Противник воспринимался как сгусток холода, сплошь острые льдистые грани. Внезапно я почувствовал себя на открытой равнине, среди снега и льда. Ветер, острые порывы, и чья-то мысль: «Убирайся! Ты здесь лишний!»

Я разозлился. Кто-то смеет мне указывать? Холод? Какой холод может остановить меня, огонь моей души? Ветер послушно утих, повинуясь движению моей руки. Ладонь сжалась в кулак, с силой что-то давя, и… Я очнулся. Ладонь была крепко сжата. Во второй руке лежал камень.