Швед - Татьяна Михаль

– Данте, ублюдок Хан тебя чуть не убил. Крош до сих пор в реанимации. А сколько молодых парней полегло из-за этой твари? Нет уж, дорогой мой друг, я хочу решить этот вопрос быстро, резко и навсегда.

Я, конечно, догадывался, что мой план вызовет противоречивую реакцию у моих людей, но то, что он вызовет такую злость у Данте, даже не предполагал.

Он рвал и метал.

Его злость я ощущал всем существом, словно меня хлестали кнутом.

Попинав ногами стену, отшвырнув кресло и разбив две бутылки двенадцатилетнего очень хорошего и дорогого виски, он, наконец, опустился на диван, кривясь и морщась от вспыхнувшей в теле боли.

– Где Ангелина? – спрашиваю друга.

– Отправил к родителям, пока вся эта хрень не закончится. За ними присматривают, – произносит он хрипло. На висках выступают капли пота, лицо Данте бледнеет.

– И чего ты добился своей злостью? – вздыхает генерал Сычёв. – Только раны разбередил. Поди ещё и швы лопнули.

– Отвали, – огрызается он.

– Ангелина тебе за это голову откусит, – ржёт Стас.

– Ты должен беречь себя, а не разрушать, – говорю мягко.

– Швед, давай придумаем другой план, – выдыхает он обречённо.

Качаю головой. И он снова взрывается. Хлопает рукой по дивану и рычит:

– Блять! Ты же собираешься взорвать тачку вместе с собой! Ты понимаешь, что ты можешь не успеть, может что-то пойти не так и тебя разорвёт!

– Под одеждой будет защита. Генерал достал военный испытательный образец, – произношу с улыбкой. – Под тачкой будет люк. Парни уже вырезают в джипе дыру. Бомбу установим с задержкой после завода тачки. Мне хватит десяти секунд, чтобы уйти под землю.

– Крышка люка может оказаться закрытой, – не унимается Данте.

– Мы проконтролируем, – отвечает за меня Гена. – Место уже выбрали. У конторы нотариуса. Там немного затенённая сторона, но камеры зафиксируют как раз то, что надо. Никто не увидит, что ты улизнул через низ тачки.

– Почему именно возле этой конторы? – интересуется адвокат.

– В этом месте старинные туннели, – объясняю я. – Там я переоденусь и пройду почти десять кварталов под городом и выберусь через другой люк. Там вы меня и подберёте.

– Я сделаю так, что о теле никто ничего в СМИ не скажет, – добавляет Гена. – Скормим им инфу, что идёт расследование и только после этого они получат подробности. Но заявим, что это было запланированное убийство.

– Ты уже обо всём позаботился, всё спланировал, – раздражённо произносит Данте. – Ты не посоветовался со мной, Швед. Ты сам принял это грёбаное решение. Мне оно не нравится.

Он ударяет себя грудь.

– Я сердцем чувствую, что всё закончится плохо.

– Ты драматизируешь, – говорю невозмутимо.

– Ни черта, – кривится он. – А что будет, если что-то пойдёт не так, и ты действительно погибнешь? Твоя девочка, о которой ты заботишься? Что станет с ней? Снова пойдёт на помойку? Я и все парни? Твой ресторан, дело, что передал тебе Макар?

Киваю на адвоката и нотариуса.

– Если я реально сдохну, то всё дело перейдёт тебе, Данте. Ты возглавишь компанию. Наши партнёры всё равно работают с тобой, поэтому изменений не ощутят. Ресторан тоже отойдёт тебе. О своей девочке я также позаботился. В случае… трагедии, Сан Саныч и Костя обо всём позаботятся. Документы готовы и подписаны.

– Ну, ты и мудак, – спустя долгое молчание, выдыхает Данте. – Ты не облажаешься, Швед. И когда я окончательно поправлюсь, ты выйдешь со мной на спарринг, и я выбью тебе все зубы.

– Договорились.

Глава 25

ЯНА

Спустя ещё три дня…

Как сложно ждать. Как сложно верить!

Но я упорно продолжаю верить, что ОН жив! Он вернётся!

Как ненормальная, как чокнутая фанатичка читаю новости о Шведе. И ничего нового…

Одни лишь разговоры о его смерти, о богатстве и кому оно теперь достанется.

Появляются новости, что якобы найдены внебрачные дети Шведа… Но на этот откровенный пи@дёж я истерично смеюсь. Потом рыдаю…

Не могу ни есть, ни пить, ни спать, ни учиться.

Отменила все занятия. И занимаюсь лишь тем, что жду его.

Написала тысячи смс… Позвонила миллионы раз…

Но ответа нет.

Страх за него сжимает в тиски сердце. Страх, что он действительно погиб – как холодный ветер ранит душу, до костей пробирает, словно я голая бреду через метель…

Истязаю себя мыслями…

Представив на миг, что его больше нет и не будет, никогда… Мне кажется, что тут же моя жизнь останавливается.

Прислоняюсь спиною к стене и рыдаю… Страшно осознавать, что его не будет со мной никогда.

От этой боли в груди нет конца… Но я усилием воли отметаю этот липкий страх, отчаяние и боль, и как заводная говорю сама себе:

– Он вернётся. Он вернётся. Он вернётся… Он обещал вернуться… Пожалуйста, Олег, вернись.

Закрываю глаза и снова не могу сдержать слёзы.

Закрываю глаза и вижу его. Его улыбку… Его взгляд… Слышу его голос…

И снова в горле ком и не хватает слёз, чтобы выплакать тяжесть боли…

В груди сердцу не хватает места… Оно бьётся о рёбра, осколками больно раня… Хочется даже не плакать, не рыдать, а кричать – на разрыв, чтобы стало хоть чуточку легче…

Нет, нужно верить.

Он обязательно вернётся.

И тогда я буду смотреть в его глаза, дышать с ним одним дыханием. Зацелую его и за руку крепко возьму, чтобы больше никогда не отпустить…

И миллион раз ему скажу: «Люблю».

И он меня согреет теплом своего тела, поцелуями и наградит сладким вздохом и словами: «Маленькая моя»…

Но всё меняется, когда в новостях говорят о дне прощания со Шведовым Олегом Викторовичем. Называют место, день и время прощания… И тогда я кричу…

Кричу так громко, что не слышу своего голоса…

– Но он просил не