Сталин. Операция «Ринг» - Николай Лузан

Пустынные улицы скалились уродливыми зубьями развалин. Тут и там валялись истерзанные осколками авиабомб трупы людей, убирать их было некогда, да и некому. В воздухе стоял удушающий смрад гари и нечистот – они зловонными фонтанами били из разрушенной системы канализации. Тошнотворный ком подкатил к горлу Шелленберга, и он принялся подгонять Шульца. Тот поторопил водителя, с востока, нарастая, доносился гул сотен авиационных моторов. На Берлин накатывала новая волна советских бомбардировщиков.

Все еще живая система ПВО пришла в действие, и по небу суматошно заметались лучи множества прожекторов. В их свете хищные силуэты самолетов напоминали стаи стервятников. Робко тявкнула одна, за ней другая зенитные батареи, а через мгновения они залились в остервенелом лае. Зенитчики и пилоты люфтваффе пытались остановить советскую воздушную армаду. Она же, подобно грозовой туче, неумолимо надвигалась на город и обрушила на него свинцовый водопад. Раскатистое эхо взрывов отчетливо звучало в центре Берлина. Огненный вал накрывал один квартал за другим и катился на запад.

В зареве бушующих пожаров город напоминал Шелленбергу сцены из Апокалипсиса, переданные с пронзительной глубиной и достоверностью гениальным Альбрехтом Дюрером. Небо, терзаемое разрывами зенитных батарей, полыхало зловещими всполохами. С него, подобно всесокрушающей деснице Божьей, рушились на землю объятые пламенем самолеты. Она, как живая, корчилась и стонала под этими ударами. В какой-то момент Шелленбергу почудилось, что на восточном небосклоне возникли силуэты четырех гигантских всадников, скачущих на огнедышащих конях, – предвестников Апокалипсиса. Он закрыл глаза, чтобы не видеть всего происходящего, но чудовищная какофония звуков и красок продолжала преследовать его до тех пор, пока Берлин не остался за спиной.

Вырвавшись из капкана развалин, «хорьх» Шелленберга и машины сопровождения с охраной уткнулись в хвост огромной колонны беженцев. Тяжелый, надсадный гул автомобильных моторов, лязг металла, стоны, плач, истеричные команды, треск автоматных очередей банд дезертиров, расчищавших себе путь, стояли над дорогой. Тусклый свет залепленных грязью фар выхватывал из темноты вздыбившиеся к небу остовы сгоревших машин и разбитых орудий. На дне кюветов бледными пятнами отсвечивали жертвы недавней бомбардировки. Эта стенающая, взрывающаяся руганью человеческая река текла на запад, ища спасения от кровавой мясорубки на востоке, где кровожадный Молох войны перемалывал в своих жерновах десятки тысяч жизней.

Охране Шелленберга чуть ли не с боем приходилось продираться вперед. На пути к Потсдаму они дважды попали под бомбежку, но избежали потерь и поломок. Незадолго до полуночи им удалось пробиться к вилле. Война обошла ее стороной. О себе она напоминала приглушенными вздохами земли, устало отзывавшейся на взрывы авиабомб. Немногословная охрана еще не разбежалась, и потому Шелленбергу не надо было опасаться рейдовых армейских и оперативно-боевых групп Смерша и 4-го управления НКГБ. Отказавшись от ужина, он выпил чашку чая и, вяло прожевав бутерброд, отправился в спальню. Сил принять душ уже не осталось. Раздевшись, он швырнул китель на стул и рухнул в постель. В меркнущем сознании промелькнула и погасла мысль: «Гиммлер – Гиммлером, но надо действовать и самому. Только бы не подвел Курмис. Завтра ты должен быть здесь! Завтра…»

Но этого завтра у нацистов уже не было. Наступило 16 апреля. День, который окончательно похоронил надежду фашистской верхушки на то, что битва за Берлин обернется для русских «немецким Сталинградом». Ранним утром войска 1-го Белорусского, позже 1-го Украинского фронтов перешли в решительное наступление на главную цель – столицу рейха Берлин. Перед этим в течение всей ночи первая линия обороны германских войск – 9-й общевойсковой, 4-й танковой армий и коммуникации к ним подверглись массированной бомбардировке советской авиации. Вслед за ней в бой вступила тяжелая артиллерия и обрушила стену огня на скопление военной техники, укрепленные опорные пункты, КП и узлы связи противника.

За три минуты до окончания артподготовки, по специальному сигналу – вертикальному лучу прожектора – в полосе наступления 3-й и 5-й ударных, 8-й гвардейской и 69-й армий 1-го Белорусского фронта одновременно были включены 143 зенитных прожектора и направлены на позиции гитлеровских войск. Ослепленные и деморализованные после ураганного артналета, в котором, казалось, ничего живого не могло уцелеть, они не смогли оказать серьезного сопротивления советским танкам и пехоте. К исходу дня им удалось прорвать передовой рубеж 9-й общевойсковой и 4-й танковой армий вермахта и выйти ко второй линии обороны Берлина.

Также стремительно развивалось наступление частей 1-го Украинского фронта. К исходу дня они сокрушили оборону противника и вклинились в его боевые порядки на глубину до 10 километров. Наибольших успехов им удалось добиться на направлении Котбус – Вейсвассер – Ниски. На отдельных участках советские ударные группировки, несмотря на отчаянное сопротивление немецких войск, прорвали вторую линию обороны и приблизились к Берлину на расстояние 25–30 километров.

Пытаясь спасти положение, Гитлер бросил против них свой последний резерв – элитные части – танковые дивизии «Охрана фюрера», «Богемия» и моторизованную дивизию СС «Норланд». Это позволило на время сбить темп наступления советских войск, но не остановило их продвижения. Подобно стенобитному тарану, ударные группировки 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов километр за километром взламывали эшелонированную оборону противника и неумолимо сжимали кольцо окружения вокруг столицы фашистской Германии.

Но ни Гитлер, ни Геринг, ни Гиммлер все еще не осознавали близости неизбежной катастрофы и продолжали призывать войска дать «последний, решительный бой большевистским ордам». Шелленберг был к ним совершенно глух. Измотанный физически и морально, он впервые за последние дни спал крепким сном. Разбудили его визг тормозов автомобиля под окном и отрывистые команды. Он открыл глаза, и первое, о чем подумал: «Где же ты, Курмис? Где? Почему молчишь?»

Внизу хлопнула дверь, и Шелленбергу показалось, что в холле прозвучал голос Курмиса.

«Мартин здесь! Хоть одна хорошая новость!» – оживился Шелленберг, рывком поднялся с кровати и прошлепал в душ.

Вода вернула ему утраченную свежесть и остроту мыслей. Приведя себя в порядок, он вышел в холл на втором этаже, где его ждали дежурный офицер и Курмис. Судя по виду, Мартин провел трудную ночь, но держался молодцом, на тщательно наглаженном мундире не было ни одной складки, а гладко выбритое лицо отливало легкой синевой.

«Молодчина, Мартин, настоящий боец! В тебе я не ошибся!» – повеселел Шелленберг и, энергично пожав руку, поинтересовался:

– Как добрался, Мартин?

– Извините за опоздание, господин бригадефюрер, на дорогах такое…

– Полноте, Мартин, я все понимаю! – остановил его Шелленберг и спросил: – Твоя группа в сборе?

– Да, господин бригадефюрер! Все находятся на объекте X.

– Превосходно! Что с группой Боксера?

– Она ждет моей команды.

– Хорошо. Об этом поговорим за завтраком, – Шелленберг не стал в присутствии непосвященных развивать опасную тему и обратился к дежурному офицеру: – Как обстановка на фронтах, Вилли?

Но и без ответа по его мрачному лицу догадался: хороших новостей ждать не приходится, и получил тому подтверждение.

– Утром русские перешли в наступление, господин бригадефюрер, – сообщил дежурный офицер и, обратившись к оперативной сводке, зачитал: – После завершения авиационной и артиллерийской подготовки в 5:00 1-й Белорусский и в 6:15 1-й Украинский фронта перешли в наступление. Упорные бои идут на…

– Достаточно, Вилли! Я чуть позже ознакомлюсь со сводкой! – перебил Шелленберг, здесь его голос дрогнул, и спросил: – Известий от графа Бернадота и рейхсфюрера не поступало?

– Никак нет, господин бригадефюрер.

– Как только поступят, немедленно доложите!

– Будет исполнено, господин бригадефюрер, – заверил дежурный.

Шелленберг кивнул ему и направился к столовой, в дверях остановился и обратился к Курмису:

– Мартин, составь мне компанию!

– Спасибо, господин бригадефюррер, я не голоден.

– Идем, идем, аппетит, как говорится, приходит во время еды.

Курмис подчинился и последовал за Шелленбергом в столовую. Там их встретил вышколенный официант и, склонившись в низком поклоне, спросил:

– Вам что приготовить, господин бригадефюрер?

– Как обычно, Генрих, но поменьше соли, – напомнил Шелленберг и обратился к Курмису: – Ты что будешь, Мартин?

– Если вы не возражаете, господин бригадефюрер, то же, что и вы.

– Какие могут быть возражения, Мартин! Это хорошо, что в последнее время наши вкусы совпадают, – с тонким подтекстом произнес Шелленберг и поторопил официанта: – Генрих, только поскорее, у нас мало времени.