Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991 - Светлана Бондаренко

11; 45 ср; 17: Что тут значит, что Горбовский пытался приветить Камилла? Я не понимаю слово «приветить» в этом контексте (и в контексте, может быть, «Далекой Радуги»).

11; 46 ср: середина: Что значит и как образовано слово «алапайчики»?

11; 46 п: середина: «Мир прекрасен, как цветочек. Счастьем…» и т. д. — откуда цитата?

11; 47 л; середина: Гужон — писать по правилам какого языка? Goujon (франц.) ли?

11; 47 п; середина: Прошу переименовать Марфу — по-немецки слово «бабочка» — мужского рода.

12; 45 п; вверху: Лебей Маланг, К. Мовсон: какие языки?

12; 46 л; 19: курорт Розалинда — реален ли? Как пишется? (Rosalinda? Rosalinde?)

12; 46, п: внизу: Чжан — китайская фамилия ли?

12; 47; внизу: Фар-Але — арабская фамилия?

1; 46 л: внизу: Алеша Попович, Идолище Поганое и Локи (скандинавские саги) — из какого произведения?

1; 46 л; док. 16: Мауки — какой язык?

1; 46 п; внизу: Алескинская СО — что значит «СО»? «…область» ли?

Там же: Пхьяпоун — где это? Как пишется латиницей?

1; 47 ср: середина: туфлеобразный нос Горбовского раньше ли таким описался, или только в «Волнах»?

3; 45 ср: середина: ЛЮДЕНЫ. Оставлять русское название в переводе нельзя: игра словами не работает, и еще слово сильно напоминает нем. жаргонное «der Lude», мн. ч. «Luden», т. е. сволочь, поганый человек, (от «Luder», падаль). Я долго искал структурный эквивалент, но нашел только приближение люден = Ment. Тогда получится: «Горбовский: Простите, вы сказали „Menten“ („люденов“)? Логовенко: […] Во первых, это перекликается со словом „Menshen“ („люди“), во-вторых, одним из первых Menten (люденов) был Павел Ментов, это наш Адам. Кроме того, существует латинское „mens“, „mental“… Комов: „Дух“, „умственно“… Лог.: Да. Действующий через ум духом. И потом есть еще имя „Ментор“, тоже со своим значением. Но это уже менее соответствует… Так вот, Максим […]» Заменение ассоциации с «человеком играющим» ассоциацией с латинским словом «mens» (дух, ум), которое в немецком языке встречается именно как латинизм, и его производным прилагательным «mental», которое намного чаще употребляется, привычнее звучит, мне кажется удачным; заменение же анаграммы «не-люд» упоминанием Ментора меня не совсем удовлетворяет, и еще там пришлось более изменить текст. Но я думаю, при всех других возможных конструкциях потерялось бы еще больше, и звучали бы они намного менее естественными (как и само русское слово в немецком тексте).

3; 45 ср; середина: мизит? мизитом? Какие языковые корни в этом слове? Что оно значит точно?

3; 46 л; середина: «И тех, кто меня уничтожит…» — цитата откуда? (Что-то звучит, как Брюсов…)

3; 47 ср; вверху: «ухмыляясь, приближаются с ножами» — цитата ли это? Откуда?

3; 48 л; док. 13: людены играют — вследствие трансформации люденов в «ментен» (менты) это потеряло смысл, да и то это единственное упоминание в тексте, что людены именно играют. Что делать с этим словом?

3; 48 п; середина: Человечность — имеется ли тут в виду свойство (но как оно может быть несчастным?) или Человечество?

Там же: «Волны гасят ветер» — реальна ли эта цитата? Откуда она? В каком там стоит контексте? Как звучит продолжение, которое упоминается? Есть ли связь с цитатой «из Верблибена» (6; 48 п)? Все это и важно для перевода названия повести — слово «гасить» можно передавать разными немецкими эквивалентами, у которых разные оттенки значения.

Вот и мои вопросы. Весной я буду сдавать перевод; книга должна выходить в 88-м году. Переводом интересуется и изд-во «Суркамп» в ФРГ (это то же самое изд-во, которое выпускает альманах «Полярис», десятый том которого Вы, вероятно, знаете — он целиком посвящен фантастике Стругацких).

«Хромую судьбу» я еще не читал (нет у меня «Невы»), но услышал, что в «Неве» вещь почти наполовину сократили, т. е. вынули «внутреннюю» повесть. Правда ли это? Если да, можно ли через ВААП получить полный вариант рукописи?

Изд-во «Фольк унд Вельт» полтора года назад хотело переводить и издавать в ГДР (в одном томе) «Понедельник» и «Сказку», а ВААП им не дало права на публикацию «Сказки» (и текста тоже не дало), вследствие чего изд-во отказалось и от «Понедельника». Это странно, что ВААП не разрешило публикацию в ГДР «Сказки», ведь в Чехословакии, насколько мне известно, «Сказка» перевелась и то ли повесть недавно вышла, то ли готовится к выпуску. Я рекомендовал коллегам в «Фольк унд Вельт» (т. е. госпоже Менке, которую Вы, может быть, знаете) пока ждать выхода «Сказки» в Праге и потом опять обратиться в ВААП. Но это было в 85 г., а с тех пор, может быть, и в ВААПе кое-что изменилось, и они вдруг теперь вообще менее бюрократичны? Вот мое изд-во примерно два года назад тоже обратилось в ВААП с просьбой послать нам (для ознакомления) рукопись «Лебедей» и полный текст «Улитки», а они там на одну просьбу (не помню уже, на какую) вообще не реагировали, а насчет другого произведения писали, что авторы переделают теперь его и что нас просят ждать этого нового варианта. Это вообще у них такой стандартный ответ был. А если теперь что-то будет в «Даугаве», то что именно и под каким названием? (Я-то и «Лебедей», и «Сказку», и другую составную «Улитки» знаю, но хотелось бы иметь, так сказать, официальный вариант текста.)

«Пять ложек эликсира» теперь переводится тоже в изд-ве «Фольк унд Вельт», причем они уже продали перевод федерально-германскому изд-ву «Хохенхайм», где он может вообще выходить раньше, чем в ГДР, раз они там печатают быстрее. (Т. е. печатают они, разумеется, так же быстро, как и у нас, только у них рукопись вряд ли будет лежать полгода в типографии и ждать свою очередь.)

А предвидится ли опубликование какого-нибудь совсем нового Вашего произведения? Я бы и не спрашивал, не будь у меня впечатления, что в последние годы Вы с Аркадием стали немного охотнее, чем в 70-е годы, говорить о Ваших планах и проектах.

И даже если говорить о конкретном произведении еще рано, меня бы интересовало, собираетесь ли Вы дополнить, достраивать новыми текстами Мир Полдня? Первое мое впечатление после чтения «Волн» было, что дальше в будущее Вы этот свой мир вряд ли будете проследовать, во всяком случае, это значительно бы изменило впечатление, которое у меня осталось от «Волн». Но теперь я уже не так уверен в правильности своего впечатления (кроме того, всегда есть еще места и время в этом мире до «Большого Откровения», где могут произойти другие, но столь же значительные истории). Вообще у «Волн» то же свойство, как и у «Жука» — сперва текст кажется как-то неполным, в последних главах недоделанным; действие и сюжет преобладают в начале и середине повести, а в конце, после раскрытия «основной загадки», в очень густом (и более абстрактном) потоке следуют проистекающие из нового (т. е. только что понятого) положения идеи, проблемы, конфликты, аспекты — как правило, в дискурсивном виде, и многое только намеками. Вследствие этого текст продолжает развиваться уже в голове читателя, и тот — если проблематика его затронула — будет видеть в повести мысли и образы, которых там просто нет — но есть в повести (и именно в конце) некий механизм, генерирующий эти мысли и образы или инициирующий этот процесс. То есть уже читатель сам додумает (порою — в путаном, эмоциональном, подсловесном виде) повесть, причем его толкования и дополнения для него будут неотрывны, иногда даже неотличимы от того, что он на самом деле, черным на белом, читал.