Эмма - Джейн Остeн

Подчас его любопытство к иной достопримечательности позволяло сделать лестное заключение о его чувствах. Так, он просил показать ему дом, в котором прожил долгие годы его отец, а до него — отец его отца, вспомнив же, что еще жива старушка, когда-то вскормившая его, обошел всю улицу из конца в конец, ища, где находится ее домик, и даже когда его внимание привлекало что-нибудь не очень стоящее, это само по себе многого стоило в глазах его спутниц как свидетельство хорошего отношения к Хайбери вообще.

Эмма, наблюдавшая за ним, решила, что человека, который обнаруживает подобные чувства, нельзя заподозрить в злом умысле оттянуть свой приезд, что он не мог ломать комедию, лицемерить в изъявлениях сыновней привязанности и мистер Найтли, конечно же, обвинял его незаслуженно.

Первую остановку сделали они у трактира «Корона», средней руки заведения, хотя и первого среди прочих в Хайбери, где держали лишь отчасти для проезжающих, а более для удобства местных жителей, две пары почтовых; дамы никак не ожидали, что их задержит здесь что-либо примечательное, однако им случилось помянуть мимоходом историю обширной пристройки, которая сразу бросалась в глаза. Ее сделали много лет назад, предназначая под бальную залу, и в дни многолюдства и балов она не однажды служила своей цели, но блистательное время это давно миновало, и ныне наивысшим ее предназначением было собирать под свои своды благородных и полублагородных джентльменов из местного вист-клуба. Мистер Фрэнк Черчилл тотчас навострил уши. Его поразило, что это бальная зала; вместо того чтобы пройти мимо, он на несколько минут остановился под окнами — оба превосходных подъемных окна были открыты — и, заглядывая внутрь, стал оценивать ее возможности и сетовать на то, что ею больше не пользуются по назначению. Он не нашел в зале ни единого недостатка, он отказывался признать те, на которые ему указывали. Нет-нет, и длина подходящая, и ширина подходящая, и общий вид. И вмещает самое подходящее число людей. Здесь следует хотя бы раз в две недели на протяжении всей зимы устраивать балы. Отчего мисс Вудхаус не возродила для этой залы ее славное прошлое? Ведь она здесь всесильна! То возражение, что в Хайбери слишком мало хороших фамилий, никого, кроме жителей Хайбери да ближайших соседей, на такие балы не созовешь, не убедило его. Он не поверит, чтобы, когда кругом стоят красивые дома, в них не нашлось нужное число обитателей, достойных составить подобного рода собрание; даже услышав в подробностях описание местных семейств, он все-таки не желал согласиться, что кто-нибудь может пострадать от их смешения и что другое же утро не расставит всех снова по прежним местам. Он спорил со страстью завзятого танцора, и Эмма дивилась, глядя, как уэстонский норов берет верх над нравами Черчиллов. Казалось, ему в полной мере достались отцовская живость и общительность, кипучий, неунывающий дух — и ничего от энскумской чопорности и гордыни. Гордыни, правду сказать, попросту не хватало — подобное равнодушие к соблюдению общественных различий граничило с невзыскательностью вкуса. А впрочем, и мог ли такой, как он, судить о зле, коему придавал столь малую важность? Это лишь выплеснулся наружу избыток его задора, и только.

Наконец его уговорили оторваться от окон «Короны» и пойти дальше, и, когда перед ними очутился дом, в котором квартировали Бейтсы, Эмма, вспомнив, что он накануне имел намерение посетить их, спросила, состоялся ли визит.

— Ах да, состоялся, — отвечал он, — я как раз хотел об этом сказать. Он сошел как нельзя более удачно — я застал дома всех трех дам и очень вам обязан за своевременное предостережение. Когда бы словоохотливость тетушки застигла меня врасплох, я бы, наверное, погиб. А так отделался лишь тем, что принужден был затянуть свой визит сверх меры. Нужно было бы — и, пожалуй, прилично было бы — посидеть минут десять, не долее, я и батюшку предупредил, что определенно буду дома раньше его, но как выбрать момент, когда нет ни умолку, ни передышки; и когда он, нигде меня не найдя, наконец зашел туда за мною, я с несказанным изумлением обнаружил, что просидел у них добрых три четверти часа. Почтенная дама не дала мне ни малейшей возможности вырваться раньше.

— И как, на ваш взгляд, выглядит мисс Фэрфакс?

— Неважно, совсем неважно, ежели, разумеется, допустить, что юная девица может неважно выглядеть. Но ведь так думать непозволительно, не правда ли, миссис Уэстон? Где это видано, чтобы особа прекрасного пола выглядела неважно? И притом, откровенно говоря, мисс Фэрфакс так бледна от природы, что всегда имеет нездоровый вид. Цвет лица ее оставляет желать лучшего.

Эмма, не соглашаясь с ним, взяла цвет лица мисс Фэрфакс под защиту. «Да, он и правда не ярок, но это не причина утверждать, будто в нем всегда присутствует нездоровый оттенок, а главное, ее коже свойственна чистота и прозрачность, от которых лицо ее приобретает неповторимую утонченность». Он с должною почтительностью выслушал ее, подтвердил, что слышал это от многих, но счел нужным признаться, что для него самого отсутствие здорового румянца — непоправимый изъян. Когда в чертах лица нет ничего особенного, румянец красит их, когда же они хороши, то действие его… но, к счастью, ему нет нужды здесь описывать, каково тогда его действие.

— Что ж, — отозвалась Эмма, — о вкусах не спорят. Во всяком случае, если отбросить цвет лица, она вам нравится.

Он покачал головою и рассмеялся.

— Для меня мисс Фэрфакс и цвет ее лица неразделимы.

— Вы с нею часто встречались в Уэймуте? Часто бывали в одном и том же обществе?

Они в эту минуту приближались к Форду, и у него вырвалось восклицание:

— Ха! Это, должно быть, и есть та самая лавка, в которой, как мне сообщил отец, всяк от мала до велика бывает каждый день? Он и сам, по его словам, шесть раз на неделе наведывается в Хайбери, и всякий раз непременно найдется дело, которое приведет его к Форду. Прошу вас, зайдемте туда, ежели это вас не затруднит, — докажу тем самым, что и я здешний, что я тоже гражданин Хайбери. Я непременно должен купить что-нибудь у Форда. И таким образом утвердиться в правах гражданства… Я полагаю, у них торгуют перчатками?

— Да, и перчатками, и всем прочим. Я в восхищении от вашего патриотизма. Вас будут обожать в Хайбери. Вы пользовались известностью еще до вашего приезда, так как доводитесь сыном мистеру Уэстону, но выложите полгинеи у Форда, и ваша добрая слава будет зиждиться на ваших личных заслугах.

Они вошли; покамест с полок доставали и раскладывали по прилавку лоснистые, плотно перевязанные пачки «мужских фильдеперсовых» и «кожаных кофе с молоком», он сказал:

— Однако простите, мисс Вудхаус, я прервал вас, вы что-то говорили в ту минуту, когда во мне внезапно взыграла amor patriae [10]. He лишайте меня удовольствия узнать, что именно. Уверяю вас, самая громкая слава в обществе не возместит для меня утрату малейшей радости в частной жизни.