Повелитель водного дракона - Олеся Шалюкова

Пригладив ладонью влажные взъерошенные волосы, Тимур круто повернулся, закрыл глаза и шагнул вперёд. Вязкое марево, колыхнувшись на миг, приняло его в свои объятия.

Мастер исчез. Но всё так же качалось серое марево, ожидая новых жертв.

Глава 19. Кто играет в мою боль…

В темноте был слышен только звук дыхания. Тяжёлого. Испуганного. Растерянного.

Темнота была врагом. В этот раз она не собиралась петь колыбельные, укрывать покрывалом, согревая уставшие плечи. Темнота не спешила прогонять одиночество. Темнота насмешливо скалилась, зажигая вокруг чужие голодные глаза.

Страх заползал доверчивой змеёй в сердце, мягкими мазками невидимой кисти скользил вдоль позвоночника. Ужас ледяными и липкими прикосновениями хватал за руки и за ноги.

Тогда тишина нарушалась испуганными криками и отзвуком близких слез. Попытки прогнать тьму не срабатывали. Ни одна магическая руна не отзывалась на зов хозяйки. Ни один магический жест, ни одно слово. Темнота оставалась слепа к чужим попыткам от неё освободиться. А тишина оставалась глуха к просьбам откликнуться хоть кому-то.

Потом тишина и темнота окончательно сомкнулись, ловя в плен своего гипнотического сна.

«Я просто посплю», — убеждала себя пленница темноты. — «И все будет хорошо. Так уже было. Много раз. Именно. Достаточно просто закрыть глаза. Я представлю мой любимый остров, белый отблеск костяного горизонта. Я услышу мягкий шелест песка, и всё станет как обычно».

Впрочем, Ина знала, что она может обманывать себя сколько угодно. Здесь она одна. Никто не придёт на помощь, никто не защитит от этой тишины. И уж тем более, никто не разгонит темноту, которую она так боится.

Дыхание то и дело срывалось. И только на жалких остатках гордости, Ина уговаривала себя, что плакать нельзя. Это к добру не приведёт. Закончится воздух в лёгких, исчезнет желание сопротивляться, что-то делать. Вместо этого девочка пробовала встать, походить, побегать… Вязкая темнота давала встать, а вот шевелиться уже нет.

Страшно. Страх поселился в мыслях, зажёг в груди пожар паники. И тогда безысходность накрыла приливной волной. И стало понятно, что впереди только смерть.

А потом на плечо легла тяжёлая рука. И чужой голос с непривычной ноткой тепла, спросил:

— Пойдём уже отсюда?

Ина отчаянно закричала, сжимаясь в комочек. Но темнота обиженно заскулила и начала расползаться, когда над головой загорелся факел. Обычный, чадящий вонючим дымом, потрескивающий факел, выхватил из темноты мужчину.

— Ти… Тимур?

— Ты ждала кого-то другого?

— Я вообще никого не ждала! — торопливо отозвалась девочка. — Как ты сюда попал?

— Нашёл.

— Кого?! Как?!

— Нашёл — тебя. Как — по следам. Даже во снах, — взяв за руку девочку, до сих пор не пришедшую в себя, Тимур пошёл вперёд. Ина послушно шла за ним, вслушиваясь в слова мастера и пытаясь понять о чём он. — Ты оставляешь следы. Точно такие же, как те, по которым мастера поиска могут найти пропавшего во снах.

— Подожди! Вы…

— Занимаемся и этим, — согласился Тимур. — Правда, многие неохотно. В чужих снах свою власть мастера поиска страшатся проявлять.

— Почему?

— Боятся навредить спящему. Да и сны бывают разные. У тебя, к примеру, темнота. А у других встречаются сумасшедшие миры, гигантские шахматы, вулканы и пожары, землетрясения и войны. Ничего хорошего, в общем-то.

— Это ты сейчас пытаешься сказать, что мой сон не из плохих?! — даже споткнулась Ина на месте.

Тимур лукаво на неё взглянул.

— Совершенно верно.

— Ты не прав!

— Что страшного в темноте и тишине?

— Ты не слышишь никого! Даже себя! — запальчиво крикнула Ина. — Ты ничего и никого не видишь! Ты только ощущаешь пустоту! Это страшно.

— Ты очень одинока, верно? — сказал Тимур, перепрыгивая через какую-то невидимую расщелину, а затем помогая перебраться уже Ине. Темнота осталась позади, тишина исчезла.

Мужчина и девочка оказались посреди серой хмари. Чуть слышно где-то плескала вода. На краю горизонта ворочалась во сне змея.

— А куда мы идём? Наверх? Мы собираемся проснуться?

— Увы, — вздохнул мастер поиска. — Прости, малышка. Придётся тебе немного со мной прогуляться. Ты уснула вместе с Хани и попала под властью озера Слез. Точно также под его власть попали и остальные.

— Мы на озере Слёз?

— Знаешь о нем?

— От кого-то слышала, — уклончиво сказала Ина.

Тимур не стал настаивать на ответе:

— Слышала, значит понимаешь, где мы. А также и то, как важно как можно скорее найти наших пропавших сотоварищей.

— Тимур!

— Что? — уточнил мужчина, останавливаясь. Вокруг словно мыльные пузыри кружились сны всех, кто собрался на корабле.

— А ты… Ты тоже видел сон?

— Видел.

— А почему ты смог не только проснуться, но ещё и начал искать других? Это же не входит в то, что ты должен сделать в этом поиске. Это совсем не то, за что тебе платили.

— Верно. Но вы часть моей команды, кое-кто, правда, довольно беспокойная часть. В любом случае, даже если мне не платили, я не могу оставить вас на растерзание кошмарам из прошлой жизни.

— А если бы это были не кошмары?

— Тогда никто в моей помощи не нуждался бы.

— Тимур.

— Что?

— А почему… раз ты можешь… Почему ты не пришёл за Хани, когда она спала во сне?

— Потому что она не нуждалась в моей помощи, даже наоборот, моё вмешательство только навредило. — Тимур поймал и лопнул мыльный пузырь, в котором в пелене дождя утопали улицы старого города. — Нам сюда.

— Навредило бы?! — удивлённый крик Ины утонул в шелесте водных слез…

…Серые улицы были похожи одна на другую. В пелене дождя терялись очертания домов, деревьев. Высокие решётки оград казались из-за этой пелены злыми, оскалившимися рожами.

Впрочем, той, что шла по центральной улице, не было дела до искажений окружающего мира. Не было ей дела и до дождя, стучащего водным потоком по худеньким плечикам. Старый свитер в заплатках висел на худеньком тельце. Отданный с чужого плеча он совершенно не защищал ни от пронизывающего ветра, ни от холода. Штанишки не по размеру были тоже порваны. Левая штанина спускалась почти до ступни, вторая заканчивалась около колена. Босые ноги неприятно холодили лужи, но бредущая девочка этого не замечала.

Пелена дождя заливала глаза. Серые волосы грязными сосульками висели вдоль лица. Тонкие ручки-палочки были все в синяках и царапинах, грязи. Глаза были затянуты мутноватой белой плёнкой, и невозможно было понять, какого они цвета.

Крохе от силы было лет пять, но она была одна.

Вокруг не было никого, кого можно было бы принять за её опекунов. Даже в кварталах бедняков таких маленьких детей не выпускали из виду.

А её — выпустили.

Девочка шла одна. Прихрамывающая, неверная походка. Слепой взгляд в никуда.

Даже если бы кто-то встретился сейчас на её пути, никто не решился бы подойти близко. Девочка выглядела отталкивающе. Не из-за грязи, не из-за порванной одежды. Дело было в безнадёжности, царящей в мудрых не по годам глазах. В той пустоте, кравшейся за девочкой, словно кошка на мягких лапках.

Страшно? Нет…

Девочка давно уже ничего не боялась. Кого бояться? Бродячих животных? Ни одно животное не осмелится тронуть ребёнка. А сильфы, исконные жители города, презирали людей, особенно тех, кто бродил по улицам без дела.

Люди. Люди были девочке не страшны. Пара огненных шаров, молния, спалившая дотла несостоявшегося насильника — убедили обитателей улиц, что девочка опасна. И к ней лучше не приближаться. Проблемой не пугающей, но неприятной были социальные службы. Но и с ними в конце концов, малышка научилась справляться.

Девочку пугала чужая смерть. Смерть по её вине. Поэтому она поклялась больше никогда ни с кем не сходиться. Пусть лучше у неё не будет дома. Не будет друзей. Не будет семьи. Только пусть другие не умирают!

Она готова на все. Даже на одиночество и безнадёжность. Даже на раздирающую душу в клочья пустоту. Пусть она обречена на то, чтобы завидовать чужому счастью, видя его только в окнах домов. Пускай! Она сильная. Она все сможет перенести.

Ноги подломились. И девочка плавно осела на дорогу, в грязную лужу. Сил на то, чтобы подняться — не было.

Воровать она так и не научилась. И не собиралась этого делать. Заработать? Кто даст работу пятилетней девочке, которая ничего не умеет, кроме как разбрасываться огненными шарами? Не могла она и копаться в помойках. Что-то внутри протестовало против этого.

Пусто… А дождь только усилился, крепчал ветер, и надо было найти место, чтобы переждать непогоду. Надо было подняться, но девочка не могла. Не было сил.

А дождь усилился, а затем смешался с градом. Крупные льдинки стучали по спине, оставляя некрупные, но болезненные синяки. И в какой-то момент девочка поняла, что она должна подняться! И перейти хотя бы к соседнему дому. Старому, полуразвалившемуся. Она не собиралась входить внутрь, но крыльцо казалось таким надёжным!