Заложник удачи - Владислав Русанов

Пан Стойгнев глянул подозрительно. От его пронзительного, словно у белоперого кречета, взгляда, конечно же, не укрылись набрякшие веки и красная, продавленная переплетом «Деяний» полоса поперек носа Годимира. Вот сейчас начнет поучать. О чести, о долге, о прочих понятиях…

Неожиданно пожилой словинец подмигнул:

— Я в ночь перед посвящением так задрых, что едва дароносицу с алтаря не скинул. Вставай! Умыться бы тебе…

В руках паны рыцари держали меч и корд драконоборца.

— И чуб причесать бы, — прибавил Тишило. — А то королевна испугается такого взъерошенного.

Годимир поднялся на ноги. Колени затекли и скрипели, как несмазанные оси телеги. Чтобы разогнать кровь, пришлось пару раз присесть на корточки и встать.

Поручители терпеливо ждали, пока он закончит упражнения, а потом велели следовать за ними. Полещук выудил из-за голенища и молча сунул в руки Годимира деревянный гребешок, которым молодой человек не преминул воспользоваться. С наслаждением расчесал волосы и на темени, и на затылке, где они начали уже сбиваться в колтуны. Расправил и распушил усы.

Перед входом в главную залу пан Стойгнев вдруг приказал остановиться и подождать его.

Тишило невнятно забурчал в усы, но не оспорил.

Годимир не успел даже по-настоящему заскучать и задуматься о причине исчезновения пана герба Ланцюг, как тот вернулся. За его широким шагом, семеня, едва поспевала служанка. Молоденькая, круглолицая и курносая, но рябенькая — все щеки в оспинках. Она тащила пузатый, объемистый — два штофа[40], не меньше — кувшин.

Смущаясь и пряча глаза, служанка слила Годимиру на руки. Вода, оказавшаяся даже подогретой, сбегала прямо на пол коридора, растекаясь широкой лужей.

Пан Стойгнев придирчиво оглядел бывшего своего оруженосца и довольно кивнул, не найдя изъяна.

Тишило вернул на место гребешок. Крякнул, рывком отворил дверь залы.

По случаю церемонии посвящения здесь горели не один, а четыре факела.

Во главе стола, выставленного «виселицей», сидел король Доброжир, принаряженный в черный зипун тонкого сукна. Через плечо его величество перекинул ленту, также черную, с вышитыми золотой нитью трилистниками — гербом его рода. На тщательно приглаженных и даже, скорее всего, смазанных топленым жиром для пущей красоты седых волосах владыки Ошмян тускло отсвечивала корона — тонкий золотой обруч без зубцов и драгоценных камней, лишь украшенный по ободу тонкой вязью гравировки.

Маленькая сутулая фигурка Доброжира казалась беззащитной и слабой. А прибавить мешки под глазами и темные круги, так и вообще жалость охватывает.

По правую руку от короля по праву восседал пан Божидар герба Молотило. Вот уж кто телесным здоровьем поспорит и с горным людоедом. Лоснящиеся щеки, распушенные усы, выпирающий из с трудом сходящегося зипуна живот. Вот только выглядел ошмянский каштелян немножко обалдевшим. На вошедших даже внимания не обратил. Сидел и рассматривал свою ладонь.

Вот странно!

Годимир даже на цыпочки приподнялся, стремясь проследить за взглядом Божидара.

Увиденное лишь добавило вопросов вместо желанных ответов. На ладони пана каштеляна лежал перстень-печатка. Старый, судя по цвету, сработанный из золота напополам с серебром, давно не чищенный.

Что бы это могло означать?

Аделия сидела по левую руку от его величества. Прекрасная, аж дух у Годимира захватило и сердце запрыгало, словно мечущийся по клетке горностай. Она и в простом кожаном дублете чудо как хорошо выглядела, а уж в платье с черным, вышитым мелкими золотыми трилистниками корсажем! Локоны, отливающие подобно меху лучших соболей, она разделила на три толстые пряди (две из них — на висках, а одну на макушке) и заплела каждую в косичку, которые на затылке собрала в одну толстую косу, перевитую голубой лентой с золотой нитью. Королевна перехватила взгляд словинца и ободряюще улыбнулась.

— Становись посредине, пан Годимир, — проговорил пан Ворон. Они с паном Криштофом стояли за плечами королевской семьи.

Годимир встал, где ему указали. Стойгнев и Тишило, сохраняя трогательную серьезность, застыли справа и слева от него.

— Ну что, панове? — нависая над столом, провозгласил пан Божидар. — Не будем, как говорится, водить по кругу черного козла? — При этих словах Аделия презрительно сморщила губу, будто и не случалось ей загибать такие коленца, что иной паромщик позавидует. — Вот и я так думаю, что не будем. Этого благородного юношу, я надеюсь, все вы знаете. Кто-то больше, кто-то меньше. Все вы знаете, в чем обвинял его пан Стойгнев герба Ланцюг и что присудил его величество Доброжир. А присудил его величество пану Годимиру из Чечевичей, который обманом рыцарское звание присвоил, хотя на самом деле до сей поры всего лишь оруженосец и не более того, прославиться. Сперва, думали мы, должен пан Годимир на турнире себя с лучшей стороны показать, но потом… Потом, когда пропала наследница престола, ее высочество Аделия, всем рыцарям, прибывшим в Ошмяны, и пану Годимиру в том числе, хоть он и не рыцарь, объявлено было, мол, кто королевну отцу вернет… — Каштелян закашлялся. — Да что я распинаюсь, панове? Много рыцарей из Ошмян на поиски ее высочества отправились, да только пан Годимир ее вернуть сумел. Об остальных обещанных наградах говорить не берусь, а рыцарские шпоры пан Годимир заслужил. Так или нет, панове?

Собравшиеся рыцари дружно закивали.

Божидар прошептал что-то на ухо королю.

Доброжир поднялся, сутулый и несчастный.

«Удалось ему похмелиться или нет?» — подумалось Годимиру.

Пан Добрит вложил королю в ладонь рукоять легкого меча. И правильно, длинный рыцарский меч его величество сейчас, пожалуй, и не удержит.

Аделия тоже встала — не годится сидеть, когда король на ногах.

— Преклони колено, пан Годимир, — торжественно произнес ошмянский каштелян.

Словинец опустился на одно колено. В горле пересохло, как перед смертельной схваткой. Сердце билось, то замирая, то ускоряясь, а поджилки, кажется, дрожали словно у последнего труса.

Король медленно, шаркая сапогами (ну, хоть не чуни на этот раз!), обошел стол. Меч он нес острием вниз, неловко сжав обтянутую кожаным ремнем рукоять. Не похоже, чтобы его величество был умелым мечником. Ну, раз до седины в королях удержался и державу свою оборонить от захватчиков сумел, значит не это в управлении королевством главное. Запомни и намотай на ус, Годимир из Чечевичей, если в самом деле на руку и сердце ее высочества губу раскатал.

Остановившись напротив коленопреклоненного словинца, Доброжир нахмурился, пожевал губами. Молодой человек обратил внимание, что пальцы левой руки короля так и дергают полу черного зипуна. Будто корпию теребит. Да с такой силой, что ночная ловля блох — это еще цветочки.