Моя жизнь под землей (воспоминания спелеолога) - Норбер Кастере

С трудом преодолев на лодках сто десять метров по извилистому туннелю, отряд сошел с лодок и продолжил исследование пещеры. Здесь пещера, оставаясь такой же величественной, делится на две ветви. Их сейчас же обследовали. Оказалось, что одна ветвь тянется на четыреста, другая на пятьсот метров. Пришлось переносить лодки, много раз выгружаться и вновь садиться в лодки на все более и более пересеченном маршруте. В конце концов из-за возрастающих трудностей и отсутствия подходящего снаряжения отряду пришлось остановиться. Пещера шла дальше вверх, и исследование можно было продолжать лишь при наличии лучших средств.

В то время как испанцы шли вверх по течению, шесть французов, о которых я упомянул выше, с помощью двух членов испанской группы, Мартина и Гидальги, дошли до дна пропасти в огромном зале Верна и произвели, так же как и в остальных частях пропасти, топографические съемки.

Гигантский неф[50] составляет двести двадцать метров в длину и сто восемьдесят в ширину при высоте свода сто пятьдесят метров на всем протяжении зала. Это самый большой подземный зал из известных.[51]

Поток, низвергающийся сюда оглушительным водопадом, вьется и прыгает по каменистому руслу, потом растекается и исчезает, просачиваясь сквозь галечный пляж, занимающий дно зала. Опыт с окрашиванием воды, произведенный в 1952 году и повторенный в 1953 году, показал нам, что этот подземный поток выходит на поверхность в восьми километрах отсюда в долине Сент-Энграс. Общую глубину пропасти вплоть до зала Верна определили семьсот двадцать восемь метров, но эта цифра вызвала сомнения и не была всеми признана; некоторые полагали, что глубина пропасти не превосходит шестисот пятидесяти метров.

Тщательная топографическая съемка, произведенная опытными специалистами с более совершенными инструментами, дала окончательный результат — семьсот тридцать семь метров.[52] Эта точнейшая топографическая съемка, кроме того, показала, что съемка по компасу, произведенная лионскими скаутами Балландро и Летроном в 1953 году, очень точна и чуть ли не превосходит прекрасные топографические планы 1960 года.

В результате была возобновлена и быстро закончена прокладка пробного туннеля длиной в километр, начатого в 1955 году в склоне горы с целью попасть в зал Верна, так как оказалось, что пройти оставалось всего шестьдесят метров.

Подземный поток все же будет каптирован в зале Верна, отведен по туннелю, выведен к склону горы, заключен в трубу, чтобы низвергаться с высоты шестисот — семисот метров на турбину гидроэлектростанции, построенной у селения Сент-Энграс.

Почти наверняка зал Верна, повторяем, самый большой подземный зал в мире, будет приспособлен и открыт для публики. Проникнув в него пешком через искусственный туннель без утомления и не подвергаясь ни малейшей опасности, туристы попадут прямо в грандиозный неф, в котором могло бы поместиться два собора Парижской Богоматери с их семидесятиметровыми башнями и девяностопятиметровыми шпилями, а на них еще можно было бы два раза поставить обелиск с площади Согласия.

Прожекторы будут освещать и выделять детали этого роскошного зала. В 1953 году пять спелеологов добрались до него в результате невероятнейшего спуска на глубину семьсот метров. Они попали сюда под оглушительный шум водопада, низвергающегося в этот неф, который в то время был дном пропасти — самой глубокой в мире.

Пожелаем же, чтобы гиды, которые будут когда-нибудь водить посетителей по "заключительному" залу пропасти Пьер-Сен-Мартен, не забыли сказать несколько слов о трудах и героизме спелеологов, которые первыми отважились спуститься в эту бездонную пропасть.

Еще одно, последнее пожелание и предложение — пусть в зале Верна, в самой глубокой пропасти мира, будет установлена доска из пиренейского мрамора с выгравированным на ней именем Марселя Лубана, павшего смертью храбрых на бранном поле спелеологии в пропасти Пьер-Сен-Мартен.

XXXII

Два "разукрашенных" грота — Баррабау и Тибиран

Наши исследования пропасти Пьер-Сен-Мартен растянулись на четыре года. Это не так уж много, если вспомнить, что Хенн-Морт отняла у нас пять лет, а мой друг Пьер Шевалье лишь к концу одиннадцатого года исследований добрался до конца чудовищного подземного лабиринта Тру-дю-Глас в Дофинэ.

В больших экспедициях обычно занято много участников, и бывает весьма нелегко подобрать время так, чтобы у всех у них совпал отпуск; обычно приходится ограничиваться одной кампанией в год, длящейся две, максимум три недели в самой середине лета, то есть в отпускное время, совпадающее с периодом низкого стояния подземных вод.

Экспедиции в Пьер-Сен-Мартен, проходившие с 1951-го по 1954 год, оставляли лично мне еще немного свободного времени: ведь вся моя основная деятельность связана с подземными полостями, и я вообще веду полуподземное существование.

Так, в 1951 году я оказался на исследованиях в районе Эйзи в Дордони, очень богатом знаменитыми доисторическими пещерами.

Первого апреля 1951 года по просьбе господина Мофранжа, президента Инициативного синдиката Бюга (в шести километрах от Эйзи), я проводил кое-какие исследования в пропасти Прумейссак, давно уже приспособленной для показа туристам; посещение этой пещеры стало более легким благодаря проведенным с тех пор значительным работам.

После выхода из пропасти Прумейссак я в сопровождении двух моих детей вновь пересек Везер и в полукилометре от городка Бюга увидел вход в грот, про который все говорили мне, что он совершенно неинтересен. Странное название этого грота заинтересовало меня разнобоем в написании: Бара-Бао, Бара-Бахо, Баррабау.

Расположенный на косогоре над дорогой из Бюга в Сен-Альвен вход в пещеру обманчив, поскольку довольно высокий естественный портал оканчивается тупиком, но в пещеру можно проникнуть через низкое и узкое отверстие, за которым сразу же открывается обширная пещера с высоким сводом. Большой прямоугольный вестибюль, загроможденный огромными камнями, упавшими со свода на глинистую почву, произвел на меня исключительно приятное впечатление, и я тут же, к собственному удивлению, объявил своим детям: "В этом гроте в доисторические времена жили люди, и вполне возможно, они оставили рисунки на стенах".

Однако несколько дальше мы заметили следы раскопок. Полузаваленные пробные шурфы и траншеи свидетельствовали о том, что здесь уже побывали специалисты по первобытной истории, и, следовательно, если бы в пещере были рисунки, их бы давно заметили и о них появились бы сообщения. Кроме того, мы были ведь всего в нескольких километрах от Эйзи, в хорошо известной и легкодоступной пещере. Не было никаких оснований надеяться на открытия в этом секторе, хорошо изученном и прочесанном несколькими поколениями археологов.

Оставив слева идущий вниз зал и продвигаясь по главной галерее, мы дошли до прохода, где пол заметно поднимался, а свод, наоборот, опускался. Чтобы идти дальше, пришлось нагнуться. Затем потолок вновь немного поднялся, однако всего на несколько метров. Размеры пещеры не особенно велики, и мы вскоре уперлись в гигантский земляной склон, заваленный обломками скалы. Когда-то здесь произошел большой обвал, в результате которого пол соединился с потолком и дальнейший ход в пещеру был закрыт.

Название Баррабау (или Бара-Бау) могло быть связано с этим обвалом, которым заканчивается пещера, и в таком случае оно является просто звукоподражанием, напоминающим грохот падающих камней. Однако с не меньшим основанием можно вспомнить и о Баррабане, то есть об имени, которым колдуны называют дьявола или шабаш ведьм. В таком случае грот Баррабан был бы, так сказать, гротом Дьявола.

Верный своей привычке исследовать пещеры сначала только в общих чертах, а более подробно осматривать их на обратном пути, я вновь думаю о возможности открыть на стенах доисторические рисунки. Исходя из этого, я распределяю порядок следования и роль каждого. Моя дочь Мод должна внимательно осматривать правую стену, сын Рауль будет следовать вдоль левой стены, а на свою долю я беру обследование низкого и неровного свода.

Каждый занимает свое место, и мы отправляемся. Следует напомнить, что мои дети уже знакомы с такими кропотливыми специальными исследованиями и умеют "видеть" доисторические наскальные рисунки.

Не успел я сделать и трех шагов, как идущая рядом Мод воскликнула:

— Я вижу лошадь!

Я мгновенно поворачиваюсь к ней и замечаю слабо начерченный на потолке силуэт:

— Бизон!

А Мод снова сообщает:

— Еще одна лошадь!

Рауль, который еще ничего не нашел, стремительно бросает свою левую стену (оказавшуюся, кстати, пустой) и спешит к нам. По пути он внезапно останавливается с устремленным на потолок взглядом и восклицает: